Мэтт оторвал глаза от контракта.

- А где то дополнение, о котором я просил тебя?

- Мэтт, это весьма странное дополнение, - настороженно ответил он.

- Не вижу ничего странного. Кажется, я не просил тебя о чем-то необычном.

- Не все же настаивают на роли для своей жены.

Мэтт снял очки. Из-за поцарапанной роговой оболочки он не носил контактных линз.

- Речь идет о крошечной роли, всего каких-то пять минут экранного времени. Не понимаю, в чем здесь загвоздка. Все так поступают. Люди всегда раздают маленькие роли, словно подарки. Об этом даже и говорить не стоит, не то что ссориться.

- На самом деле, не стоит, - подумав, согласился Джордж. До апреля еще далеко, и в любой момент можно от всего отказаться.

Он подписал добавление.

- Вот, пожалуйста. Эти съемки станут для тебя временем, проведенным в кругу близких и друзей. Собираются вместе все твои старые друзья.

Мэтт пожал плечами.

- Не скажу, что мы уж все такие верные друзья. Я знаю Гарри, так как он снимался у меня в студенческом фильме. Лейк была подружкой по комнате моей жены. Не могу утверждать, что они были настолько близки друг к другу. У нас с ней только одно общее - это Карен.

- Ну, Карен - это еще та девушка!

- Да, не скрою, - улыбнулся Мэтт, это была первая его искренняя улыбка, которую увидел Джордж. - Если бы ты был смышленым, то подписал бы с ней контракт и дал роль в своем фильме.

Джордж начинал раздражаться.

- Все в свое время, Мэтт, все в свое время.

18

В Нью- Йорке было холодно, типичный декабрьский день, и они после краткого марафона по магазинам решили выпить по чашке чая в отеле "Плаза" в "Пальмовом дворике".

- Боже, как я скучала по этому городу, - призналась Лейк, наливая в чашку молока. - Как приятно сюда вернуться.

Карен наморщила носик.

- Лучше пойти посмотреть другое шоу. Это просто чудовищно.

- Прекрати, прекрати, - поддразнивала ее Лейк. - Разве ты не взволнована перспективой встречи с потрясающе смазливым Джоном Эллисоном?

- Нет. Я не выношу таких людей.

- Каких таких? - переспросила Лейк. - Ведь ты никогда прежде с ним не встречалась.

- Ты понимаешь, о чем я говорю. Эти ребята считают, что они просто божий подарок для нас, женщин.

Лейк вздохнула.

- Прекрасно, отправляешь на виселицу парня без суда. Имей в виду, разговаривать сегодня буду только я сама. А ты только наслаждайся шоу. Вот попробуй парочку сэндвичей. Это какая-то фантастика!

Лейк с аппетитом впилась в него зубами, и в этот момент подошла к столу какая-то доброжелательная ее поклонница. Другая, чуть помоложе, вероятно, ее перепуганная насмерть дочь, послушно плелась за ней, негромко выражая протест.

- Вы - Силки! - воскликнула пожилая дама. - Мы все время смотрим вас. У меня такое чувство, что вы стали членом нашей семьи.

- Я очень рада, что вам нравится шоу. Для этого мы, актеры, и существуем.

Пожилая леди кивнула.

- Считаю своим долгом сказать вам, что вам не следует увлекаться чересчур открытыми нарядами. Вы очень милая девушка, и нельзя идти на такую дешевку.

Ее дочь наверняка в эту минуту хотела бы провалиться сквозь землю.

- Благодарю вас за замечание, - серьезно ответила Лейк. - Очень приятно узнавать что-то со стороны.

- Пожалуйста, - ответила дама, вся сияя от гордости. - Вы очень, очень приятная девушка.

Она протянула ей блокнот для автографов с прикрепленным к корешку карандашом:

- Не дадите ли?

- С удовольствием.

Быстро нацарапав: "С наилучшими пожеланиями. Лейк Истмэн" - она вернула блокнот. Ее дочь стоически разглядывала собственные туфли, искренне желая оказаться сейчас в другом месте, где угодно: в Бельгийском Конго, посередине реки Амазонки в лодке со сломанным веслом - где угодно.

Дама, держа в руке блокнот, все еще колебалась, уставившись на Карен. Карен приятно улыбалась ей в ответ. Наконец она, еще раз улыбнувшись, осведомилась:

- А вы тоже знаменитость?

Карен с секунду помедлила.

- Значит, вы не узнаете меня? Понимаю, люди меня не узнают без парика. Это мне урок, чтобы впредь не показывалась без него. Ты была права, - она подтолкнула заинтригованную Лейк. - Она утверждала, что в таком виде меня никто не узнает. Мы даже заключили с ней небольшое пари, - выудив из сумочки доллар, она передала его Лейк. - Договор дороже денег.

- Боже мой, теперь я узнаю вас, простите меня, - расстроенная дама протянула ей книжку. - Не окажете ли любезность?

"Желаю удачи во всех начинаниях, - написала Карен. - С любовью, Долли Партон".

Дама была настолько смущена, что не осмелилась и взглянуть на блокнот до самого выхода. Там она оглянулась на Карен - в ее глазах сквозило недоверие.

- Неужели ты думаешь, что это на самом деле… - пытала она свою дочь.

Они слышали, как до самой Пятой авеню от души хохотала ее дочь.

В изумлении Лейк уставилась на Карен.

- Никогда не думала, что ты способна на такое. Я просто в шоке.

Карен посмотрела на нее невинными глазками.

- Ей только нужно было сказать: "Нет, я не узнаю вас". По-моему, я не вырывала у нее из рук блокнот.

- Ты невыносима, - фыркнула Лейк. - Я думала, что ты сперва покапризничаешь или по крайней мере изобразишь на лице праведное негодование. На твоем месте многие бы так поступили. Но ты была в своем амплуа.

Карен бросила на нее странный взгляд.

- Никогда не допускай ошибки и не считай, что люди, умеющие жить, меньше чувствуют, чем те, которые жить не умеют.

- Что ты имеешь в виду? - с нажимом произнесла Лейк.

- Ладно, оставим, - Карен потягивала чай из чашки. - Это неважно.

Они обе решили оставить эту тему.

Лейк, пошарив рукой среди лежавших у ее ног пакетов, вытащила из кучи один.

- Это тебе. Нет, сейчас не открывай. Дождись нашего возвращения в отель.

Карен с любопытством взирала на пакет, стараясь приоткрыть уголок, - что там?

- Это тебе на вечер, а если ты намерена разбить то, что в коробке, то тогда я сама ее понесу, - она начала надевать пальто. - Ты ослепишь этого маленького чудака.

- Ослепление - это по твоей части, - возразила Карен. - Я никого не ослепляю. Боже, мне совершенно не нужен этот вечер. Я не в той команде.

- Джон Эллисон будет тобой очарован, - сказала Лейк, складывая свертки и пытаясь рассчитать, какую сумку в какой руке нести.

Карен пожала плечами, стараясь казаться абсолютно безразличной, хотя это ей не совсем удавалось. Она прекрасно знала Джона Эллисона. В каждой школе, в каждом колледже, в каждой конторе был свой Джон Эллисон. Этот парень всегда поступал правильно, он никогда не был ублюдком до конца и мог состроить такую улыбку, на которую попалась бы сама мать Тереза. Этого парня любили все девушки, и никто из них не мог похвастать одержанной победой. За исключением той девушки, которая проголосовала за Лучшего человека года в своем календаре, и такие отношения длились только до того момента, пока она не остановила своего взора на английском студенте, прибывшем в их страну по обмену. Да, Карен знала Джона Эллисона, и такие парни, как он, всегда заставляли ее чувствовать себя невидимкой.

- О'кей, - сказала она себе. - Можно пожертвовать одним вечером.

- О чем ты бормочешь? - с улыбкой спросила Лейк. - Ты ругаешься про себя, как невоспитанная дама. Пошли найдем такси. Хочу немного отдохнуть до начала шоу.

Джон Эллисон не отличался особыми успехами в средней школе, если не считать, что он постоянно курил марихуану и без конца попадал в различные переделки. Школа для него была отчаянной скукой, все вокруг шло насмарку, ему предстояло жить и умереть в Хайленде, небольшом городке неподалеку от Нью-Йорка, где он прожил всю свою жизнь. Он был младшим из шести детей в семье, и ко времени его появления на свет родители его основательно поизносились. Им заранее был известен любой трюк, который он намеревался выкинуть, и у них не было настроения наблюдать за различными вариациями. Они уже порядком устали от проталкивания пяти своих чад, не блещущих талантами, по ступеням образования: курсы игры на гитаре, религиозное обучение, колледж. Они без обиняков объяснили Джонни, что если он намеревался кем-то стать в этой жизни, то должен позаботиться сам о своем образовании и обо всем прочем в этом роде. Джонни нашел работу на заправочной станции и вообразил, что на этом заканчивается вся жизнь и все время, отпущенное Джону Эллисону. Он слишком поздно родился, и к тому же не в той семье. Он приторговывал марихуаной - нет, небольшой бизнес, просто чтобы раздобыть денег на покупку кроссовок "Адидас" и пойти с девушкой на вечерний сеанс в кино. У него были длинные сальные волосы, и, как только у него начала расти щетина на лице, он отрастил бороду. Когда он появлялся в городе, то большинство добропорядочных граждан старались держаться от него подальше. Он был юным хулиганом, и общение с ним грозило бедой. В последнем классе к нему как нельзя лучше подходила фраза в календаре: "Это человек, по которому тюрьма плачет".

Когда ему исполнилось девятнадцать, Джонни по-прежнему качал бензин, продолжая и другой свой маленький бизнес. Один из его приятелей но школе, парень с головой, уговорил Джонни отправиться вместе с ним в город. Требовались исполнители для какой-то "мыльной оперы", и они отправились на прослушивание - ведь не прокаженные же! Чем черт не шутит, соглашался с приятелем Джонни, во всяком случае, этот день станет немного другим, не похожим на все остальные.

Они вошли на площадку с нечесаными волосами, в обычных форменных куртках и джинсах. Устроители, само собой разумеется, не намеревались встретиться с Марлоном Брандо. Им нужен был молодой, миловидный, слегка хулиганистого вида парень, но такой, который не представлял собой угрозы для общества. Элби Вейс, персональный менеджер на одном из прослушивании, в котором они принимали участие, внимательно следил за кандидатами. У него было полно друзей в этом бизнесе, и к его мнению прислушивались. Он не спускал глаз с Эллисона.