Шхуна необъяснимо запаздывала. По расчетам Жоливаля она должна была появиться с неделю назад, и эта задержка очень беспокоила Марианну. Последнее время море сильно бушевало. Кто мог поручиться, что маленькое судно беспрепятственно пройдет пролив у Фромвёра, не будет выброшено на скалы у мыса Сан-Матьё и благополучно доберется до порта Конкет? Рыбаки опасались выходить в море, а на набережной и в тавернах говорили, что уже две недели не было никаких вестей с островов. Разбушевавшееся море, как это часто бывало зимой, отрезало Молен и Уэссан от континента…

Однако, когда дверь и ставни в доме плотно закрывались, его обитатели занимались менее невинными делами. Жоливаль проводил время, тщательно вырезая середину в больших медных су, выбирая самые толстые и пряча внутри золотые монеты, ибо для каторжника обладание некой суммой являлось необходимым оружием. Он также сделал из закаленной стали точную копию латунной бирки, какие носили на колпаках каторжники, узнав от сержанта Лавиолета номер Язона. Этой биркой с выточенными миниатюрными зубцами теперь можно было перепилить оковы. Что касается Марианны, то она научилась печь хлеб, и две большие буханки уже переправили на каторгу благодаря Лавиолету. В каждой из них спрятали части гражданской одежды.

С наступлением вечера Жоливаль с Гракхом уходили из дому и направлялись в таверну «Дочь Ямайки» в Керавеле, где их уже считали своими. Новости, которые они узнавали, вселяли бодрость: раненый поправлялся, медленно, но верно. Его молодость и могучий организм способствовали этому. Опасность заражения миновала. К тому же, по мнению Аркадиуса, как, впрочем, и тюремного хирурга, близость моря способствовала заживлению ран. Но Марианна все-таки без содрогания не могла себе представить узкое ложе из морских водорослей, на котором лежал, всегда закованный, человек, которого она любила.

Приближалось Рождество, выпадавшее в этом году на вторник. Поэтому в предшествовавшую ему пятницу, бывшую, как и все пятницы, торговым днем в Бресте, Марианна отправилась с г-жой Легильвинек на Сиамскую улицу, чтобы сделать покупки, необходимые для приготовления к этому большому празднику, пожалуй, самому почитаемому у бретонцев. Могло показаться подозрительным, если бы новые жители Рекувранса вели себя иначе, чем соседи.

Погода была хорошая, но туманная. Желтоватые волны плыли повсюду, и, всегда оживленная в торговые дни, Сиамская улица выглядела необычно. Полосатые костюмы моряков в лакированных кожаных шляпах и красивые одежды крестьян яркой и разнообразной расцветки в зависимости от местности казались нереальными. Дочери Леона, в высоких головных уборах, закутанные до пят в длинные шали с бахромой, были похожи на сказочных волшебниц, а жительницы Плуаре в вышитых красным и золотом нарядах – на вышедших из своих ниш мадонн. Более пожилые, в темных нарядах, словно появились из глубины веков. Мужчины в расшитых фуфайках, коротких плиссированных штанах и шерстяных чулках тоже представляли собой яркое праздничное зрелище.

В то время как Марианна, следуя за г-жой Легильвинек, переходила от прилавка с устрицами к грудам капусты, она увидела двигающуюся к ней двухколесную повозку с мусором. Четверо каторжников, один из которых был в зеленом колпаке «вечника», не то толкали, не то тащили ее под присмотром равнодушного надзирателя, вышагивающего, задрав нос и заложив руки за спину, не обращая внимания на бьющую его по икрам саблю. Эта группа никого не заинтересовала. Для жителей Бреста работающие каторжники были привычной обыденностью. Многие даже относились к ним с некоторой сердечностью, как к знакомым.

И именно каторжнику в зеленом колпаке сделал дружеский знак торговец с длинной трубкой, стоявший у своей лавки. Каторжник в ответ махнул рукой, и в этот момент Марианна узнала в нем Видока. Теперь он был совсем близко. Словно притянутая магнитом, она не могла удержаться, чтобы не привлечь его внимание. Г-жа Легильвинек как раз остановилась около зеленщика поболтать с какой-то старушкой и не смотрела в сторону Марианны. И она решительно подняла руку.

Быстрый взгляд каторжника сейчас же обратился к ней. Он слегка улыбнулся, показав, что узнал ее, и кивнул головой на угол ближайшей улицы, где ожидал своей очереди бак с мусором. Затем он мигнул в сторону шагавшего сзади надсмотрщика и потер указательный и большой пальцы. Марианна сообразила, что сможет поговорить с ним на углу, если даст что-нибудь их сторожу.

Она быстро проскользнула между людьми к углу и подождала, пока повозка подъедет. Тогда она вынула из кошелька серебряную монету и протянула ее надзирателю, проговорив, что она хочет перекинуться словцом с человеком в зеленом колпаке.

Мужчина пожал плечами и игриво хохотнул.

– Черт побери этого Видока! Где он их только не находит! Давай, красотка, но побыстрей, даю тебе одну минуту, не больше!

За углом на улочке было темно. Собственно, это был только узкий проход, заполненный туманом. Когда Марианна вошла туда, каторжник со зловещим лязгом цепей прислонился к стене углового дома. Запыхавшись, словно она долго бежала, Марианна спросила:

– Есть какие-нибудь новости?

– Да. Я видел его сегодня утром. Ему лучше, но он еще не вылечился.

– Сколько же времени еще потребуется?

– Не меньше недели, может, дней десять.

– А потом?

– Потом?

– Да… Мне сказали, что он должен подвергнуться наказанию.

Каторжник с видом фаталиста пожал плечами.

– Он его заслужил! Все зависит от человека, который будет его бить. Если не сильно, он может выдержать.

– Но я, я не могу даже помыслить об этом. Ему надо бежать… до того! Иначе он может быть изувечен, если не хуже!

Рука каторжника с быстротой змеи вырвалась из кармана красной куртки и схватила Марианну за локоть.

– Да тише же! – прошипел он. – Вы говорите об этом так, словно дело идет о воскресной прогулке! Об этом думают, будьте спокойны! У вас уже есть судно?

– Вообще-то есть, я думаю! Но оно еще не пришло и…

Видок нахмурил брови.

– Без судна побег невозможен. Стоит только дать с каторги сигнал тревоги, как все жители окрестностей бросятся на поиски. За поимку беглого платят сто франков… и возле каторги разбит цыганский табор, обитатели которого только этим и занимаются! Подлые собаки!.. Как только пушка подаст сигнал, они берут косы и вилы и бегут на охоту.

Каторжники закончили погрузку мусора, и из-за повозки показалась голова надзирателя.

– Кончай, Видок, поехали!

Тот послушно направился к углу.

– Когда ваше судно придет, дайте знать об этом Кермёру, хозяину «Дочери Ямайки». Но имейте в виду, что оно понадобится не позже десяти дней, но не раньше недели. Пока!

Не думая больше о г-же Легильвинек, которая, кстати, исчезла из вида, Марианна спустилась к эспланаде замка. Она хотела поскорей вернуться в Рекувранс, чтобы рассказать Жоливалю об услышанном. Несмотря на крутой склон и скользкие от сырости камни мостовой, она почти бежала, в то время как слова Видока неотступно бились в ее мозгу: «Не позже десяти дней, не раньше недели». А Ледрю все еще не было и, может быть, никогда не будет!.. Необходимо немедленно что-то предпринять, найти какое-нибудь судно… Дальше ждать невозможно!.. Очевидно, что-то произошло в Малуэне, и надо срочно предпринимать другие меры.

К счастью, старый Конан, перевозчик, оказался на месте, на этом берегу реки. Он невозмутимо сидел на камне, курил трубку и поплевывал в воду. Марианна была в таком состоянии, что могла пуститься вплавь, чтобы добраться поскорей домой. Она прыгнула в лодку, а перевозчик даже не заметил, что у него появилась клиентка.

– Быстрей! – крикнула она. – Перевезите!..

– Ну-ну! – сказал добряк. – Вы что, спешите умереть? Эта уж молодежь! Всегда бегом…

Но он заработал веслами более энергично, чем обычно, и вскоре Марианна, на ходу бросив ему монету, выпрыгнула на скалы и поспешила к дому. Она вихрем ворвалась в комнату, задыхаясь от быстрого подъема. Жоливаль разговаривал с рыбаком, который поставил на стол корзину с отливающей синевой макрелью. Запах свежей рыбы наполнял комнату, смешиваясь с идущим от очага древесным духом.

– Аркадиус! – бросила Марианна. – Надо немедленно найти какое-нибудь судно… Я встретила…

Она запнулась. Оба мужчины обернулись к ней, и она увидела, что рыбаком был не кто иной, как Жан Ледрю.

– Судно? – спокойно спросил он. – Для чего? Вам моего уже недостаточно?

Она, как подкошенная, рухнула на скамью, расстегнула душивший ее плащ и отбросила назад чепчик.

– Я думала, что вы уже не приедете, что с вами что-то случилось, не знаю уж что! – вздохнула она.

– Нет, все прошло хорошо! Просто мне пришлось остаться на несколько дней в Морле. Один из моих людей… заболел.

Он слегка замялся при объяснении, но Марианна была слишком рада, увидев его снова, чтобы обратить внимание на такую мелочь.

– Главное, что вы приехали, – сказала она. – И ваше судно здесь?

– Да, возле башни Магдалины. Но я сейчас отчаливаю в Конкет.

– Вы уезжаете?

Жан показал на корзину с макрелью.

– Я простой рыбак, который приходит продать рыбу, и мне, ясное дело, нечего тут делать, в брестском порту, кроме этого. Но не беспокойтесь, я завтра вернусь. Все готово, как вы договорились в Сен-Мало?

В нескольких словах сначала Аркадиус, затем Марианна ознакомили его с тем, о чем он еще не знал: рана Язона, невозможность для него что-нибудь предпринять раньше недели, необходимость усилий для его освобождения, а также нависшая над ним угроза наказания, едва он поправится, оставлявшая очень короткий промежуток времени для действий… Жан Ледрю выслушал все это, нахмурив брови и раздраженно покручивая кончики усов. Когда Марианна закончила сообщением о недавнем разговоре с Видоком, он с такой силой ударил кулаком по столу, что несколько рыб вылетело из их ивовой тюрьмы.

– Вы забыли только об одном, но очень важном: о море. На нем не всегда можно делать то, что хочешь, и через неделю погода будет такая плохая, что Ируаза станет непроходимой. Надо, чтобы не позже чем через пять дней заключенный находился на борту корабля, который придет за ним к Конкету.