Опасения оказались сильнее голода. Марианна отложила ложку и сняла другую крышку. Второе блюдо состояло из риса, но приготовленного под таким необычным соусом, что пленница отказалась и от него.

Она уже достаточно боялась неминуемого момента, когда усталость свалит ее с ног и вынудит отдохнуть. Бесполезно идти самой навстречу опасности.

С тяжелым вздохом она впилась зубами в хлебец, единственный, казавшийся ей безобидным, но совершенно недостаточный, чтобы утолить ее голод. Марианна понюхала графин, отставила в сторону и, снова вздохнув, встала с кровати, запутавшись в укутывавшей ее простыне, и сделала несколько глотков из большого серебряного кувшина, который чернокожая принесла для ее туалета.

Вода оказалась тепловатой, с довольно неприятным привкусом тины, но она немного утолила все больше мучившую ее жажду. Несмотря на толщину стен, царившая в Венеции жара, не уменьшившаяся даже с наступлением ночи, проникла внутрь и, казалось, сделалась еще более угнетающей. Алый шелк простыни прилип к телу Марианны, и ей захотелось хоть на мгновение сбросить ее и растянуться нагишом на плитках пола, которые немного охлаждали ее ноги. Но эта простыня была ее единственной защитой, ее последним оплотом, и она не без отвращения решила вернуться в постель, которая вызывала у нее почти такую же тревогу, как и кушанья на подносе.

Едва она успела расположиться, как вошла черная красавица и скользнула к кровати неслышным шагом хищника.

Марианна инстинктивно отодвинулась назад и съежилась между подушками. Но, равнодушная к этому движению защиты, которое могло означать как страх, так и отвращение, женщина подняла обе крышки с кушаний. Из-под выкрашенных синим век блеснул иронический взгляд. Затем, взяв ложку, она принялась есть так же спокойно, как если бы она была одна. Очень быстро оба сосуда и графин опустели. Вздох удовлетворения завершил трапезу, и Марианна не могла не признать эту мирную демонстрацию гораздо более оскорбительной, чем град упреков, ибо в ней была насмешка и пренебрежение. Этой особе, похоже, доставило большое удовольствие показать, что ее осторожность похожа на трусость.

Задетая за живое и к тому же не видя причин оставаться голодной, Марианна сухо заявила:

– Я не люблю такие кушанья. Принесите мне лучше фрукты!

К ее великому удивлению, чернокожая согласно опустила веки и сейчас же хлопнула в ладоши. Немедленно появившейся ее компаньонке она адресовала несколько слов на незнакомом гортанном языке. Марианна впервые услышала ее голос. У него оказался странный низкий тембр, почти без модуляций, очень подходивший к этой загадочной особе. Но одно было точно: если эта женщина не говорила на итальянском, который употребила Марианна, она, по крайней мере, прекрасно ее поняла, ибо через несколько минут появились заказанные фрукты. И к тому же она не была немая.

Ободренная этим результатом, Марианна выбрала персик, затем очень естественным тоном попросила принести ее одежду или хотя бы ночную рубашку. Но на этот раз чернокожая красавица покачала головой.

– Нет, – решительно сказала она, – хозяин запретил!

– Хозяин? – возмутилась Марианна. – Но этот человек не хозяин здесь! Он мой слуга, и ничто во дворце моего супруга не принадлежит ему.

– Я… Я ему принадлежу!..

Это было сказано с внешним спокойствием, но за простотой слов скрывалась неудержимая страсть. Марианну это ничуть не удивило. С того момента, как она увидела темнокожую красавицу, она ощутила интимные узы, связывавшие ее с Дамиани. Она была одновремено и его рабыней, и возлюбленной, она потворствовала его порокам и, без сомнения, покоряла его могуществом своей чувственной красоты. Если бы было иначе, присутствие в этом венецианском дворце такого странного трио трудно объяснить. Пленница не успела задать вопрос, который рвался с ее губ. Дверь распахнулась, пропуская самого Маттео Дамиани, по-прежнему в раззолоченной далматинке, но невероятно пьяного.

Неверными шагами он бросился по блестящим плиткам, протянув вперед руку в поисках опоры. Он нашел ее в одной из поддерживающих полог колонок кровати и из последних сил вцепился в нее.

Марианна с отвращением увидела приближающееся к ней багровое лицо, еще недавно с сравнительно благородными чертами, которые теперь заплыли жиром. Блуждающий взгляд налитых кровью глаз напоминал трепещущее на ветру пламя свечи.

Дамиани дышал, как после долгого бега, и его тяжелое едкое дыхание доходило до молодой женщины, вызывая тошноту. Он прорычал:

– Итак… мои красавицы? Познакомились?..

Раздираемая отвращением, страхом и изумлением, Марианна тщетно пыталась понять, как этот человек, еще недавно странный, тревожащий, но все-таки наделенный некоторыми достоинствами, этот демон, которого Элеонора описала ей изощренным гением зла (разве она сама не видела, как он предавался самым гнусным приемам колдовства?), мог дойти до такого: превратиться в пропитанный алкоголем тюк жира. Может быть, призрак несчастного и слишком доверчивого хозяина, убитого им, преследовал подлого слугу? Конечно, если угрызения совести доступны такому…

Тем временем он упал всей своей тяжестью на кровать, дрожащими руками впившись в укрывавшую Марианну простыню.

– Сдери с нее это, Истар!.. Жарко!.. И я тоже сказал тебе, чтоб ей не оставляли никакой одежды! Это… это рабыня, и ра… рабыни ходят… голяком в твоей проклятой стране! Животные тоже! А это только красивая кобылка, от которой я получу княжеского жеребенка, так нужного мне…

– Ты пьян! – гневно крикнула чернокожая. – Если ты будешь так пить, у тебя никогда не будет княжеского жеребенка. Разве что этим займется другой! Посмотри на себя! Свалился на кровать, как труп! Ты не способен заниматься любовью!

Он пьяно засмеялся и икнул.

– Ну, живо! Дай мне твою дрянь, Истар, и я стану сильней… жеребца! Пойди… принеси мне напиток, который зажигает кровь, моя милая колдунья! И не забудь дать ей… ей тоже, чтобы она замурлыкала, как мартовская кошка! Но сначала помоги мне снять с нее это! Один вид ее голого тела вернет мне силы! Я мечтал об этом… столько ночей!

Неверными из-за опьянения руками он мял простыню, с настойчивостью маньяка стараясь добраться до прелестей охваченной ужасом молодой женщины. С трудом подавляя тошноту, Марианна отчаянно искала возможность бороться с пьяным, которому помогает черный демон. Паника пробудила в ней неожиданные силы. Резким движением она вырвала скользкую ткань из рук толстяка, затем спрыгнула с кровати и побежала через комнату, кое-как обмотав простыню вокруг груди. Как недавно в зале, она схватила двумя руками стоявший на сундуке железный канделябр с грузом горящих свечей. Обжигающие капли падали ей на обнаженные руки и плечи, но страх и ярость прибавили ей сил, сделав нечувствительной к боли. В полумраке ее зеленые глаза заблестели, как у изготовившейся к прыжку пантеры.

– Я убью первого, кто приблизится ко мне! – процедила она сквозь сжатые зубы.

Истар, с новым интересом посмотревшая на нее, пожала плечами.

– Не трать напрасно силы! Этой ночью он не прикоснется к тебе. Луна еще не полная, а звезды не сошлись в нужную комбинацию. Ты не сможешь зачать, да и он ни к чему не способен.

– Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Ни сегодня, ни когда-либо!

Темное лицо посуровело, приняло неумолимое выражение, став похожим на статую из черного дерева.

– Ты здесь, чтобы произвести на свет ребенка, – сказала она строго, – и ты сделаешь это. Помни о том, что я тебе сказала: я принадлежу ему и, когда придет час, помогу ему…

– Как вы можете принадлежать ему? – возмущенно воскликнула Марианна. – Он отвратителен: жирная туша, замаринованная в алкоголе.

И в самом деле, Дамиани, словно разговор его не касался, продолжал лежать на кровати, тяжело дыша в своем раззолоченном одеянии, настолько погруженный в туман опьянения, что у Марианны вновь появилась надежда… Этот человек привержен пьянству, и, по-видимому, усилия Истар помешать этому были бесплодны. Может быть, утечет много воды, пока звезды станут в «нужное положение», и Марианна тем временем сможет найти способ убежать из этого сумасшедшего дома вплоть до того, чтобы прыгнуть без всякой одежды в канал и выйти в таком виде среди бела дня в центре Венеции. Безусловно, ее арестуют, но она, по крайней мере, избавится от этого кошмара. Под тяжестью канделябра ее руки стали дрожать. Она медленно поставила его на место. Силы покинули ее, да и была ли нужда в них? А Истар взяла Маттео в охапку, как простой мешок с мукой, перекинула его себе через плечо и, даже не согнувшись, направилась к двери.

– Отдыхай! – с пренебрежением бросила она Марианне. – Эту ночь ты можешь спать спокойно.

– А… следующие?

– Сама увидишь! В любом случае не воображай, что он так будет пить и дальше, ибо я прослежу за этим. Сегодня вечером он, скажем, слишком бурно отпраздновал твое прибытие! Ведь он так долго ждал тебя. Спокойной ночи!

Странная черная дева исчезла со своей ношей, и Марианна осталась на долгие часы наедине с собой. Ощущение кошмара не покидало ее измученный мозг, в котором плохо укладывалась последовательность событий и особенно мысль о смерти ее таинственного супруга, послужившей причиной такого невероятного поворота событий.

Она заметила, что, несмотря на жару, она дрожит, очевидно от возбуждения, и вряд ли ей удастся заснуть. Единственное, чего она хотела, – это бежать, и как можно скорей. Имевший только что место смехотворный и отвратительный эпизод погрузил ее в своеобразное оцепенение, из которого животный инстинкт самосохранения вырвал ее, когда она схватила канделябр.

Необходимо рассеять этот губительный туман, избавить разум от заливающего его парализующего страха, попытаться полностью восстановить самообладание. Кроме того, не первый же раз она оказывалась пленницей, и до сих пор ей всегда удавалось избавиться от плена, даже при очень трудных обстоятельствах. Почему же удача и мужество должны оставить ее? Захвативший ее человек был полубезумным, и его служительницы почти дикарками. Ум и терпение должны вызволить ее и из очередной западни.