Путь оказался неблизкий, наступили холода, и он, малыш, отморозил себе руки и ноги. Его приютили в крохотном бедном домике в одном из сел на Кубани, вернули к жизни, отогрели. Чудом он не лишился рук да ног! И едва наступила весна, как Витя снова собрался и двинулся дальше к своей цели. Думал, что идет на юг, но шел на запад. Немного ошибся морем: шел на Черное, а попал на Азовское. В Ейске пришел на первый попавшийся корабль и сказал: «Хочу быть моряком»! Отказать ему не смогли… Долгое время учился в морском училище и взрослел. Потом — наконец-то! — поступил на корабль юнгой и только тогда впервые вышел в море! Понял, что не ошибся с выбором дела всей своей жизни! В восемнадцать лет ушел служить, конечно, на флот. Пять лет служил — в Сочи. Так потом в Сочи и остался.

Наташа со знанием дела объявила, что ее дед тоже был моряком, и, узнав фамилию, Виктор обрадовался:

— Знал я твоего деда! Я же на его корабле капитаном стал, когда он на пенсию ушел! Замечательный был человек! Мировой!

— Мир тесен, — шептала Наташа. Сама она своего деда узнать не успела.

А у Виктора там, в родной деревне, и братья, и сестры есть, правда, полукровные. Как сильно девушка Настя, его матушка, убитого немца ни любила, но замуж после войны все же вышла. Эти родственники постоянно приезжают в Сочи летом, но Наташа никого из них не знает. Максиму они не нравятся: приедут, развалятся на диване, а мама их обслуживает. Или начинают ныть, что у них совсем нет денег, и отец выдает им из своего кармана «отпускные». Макс не понимает, зачем ехать в Сочи, если у вас нет денег?! Но молчит. Все-таки, это родственники отца…

— Вот я помру, — твердил Виктор, — и никто к вам ездить не будет, потому что вы гостям не рады!

— Ну, что никто не будет ездить, я не огорчусь! — съязвил Максим. — Но вот о «помирании» ты что-то рано заговорил!

— Да почему рано? — пожимал отец своими крепкими плечами. — Что мне на пенсии делать? Вся жизнь была связана с морем… Теперь ничего не осталось… Я и так там дольше положенного продержался.

— А ну прекрати! — строго требует Максим. — Мы что, не заслуживаем того, чтобы ты хотел жить ради нас?

Как часто в последнее время Виктор начинает такие разговоры! Либо он напрашивается на всеобщее внимание — в чем Наташа сомневается; либо думает об этом так много, что умолчать просто не получается… Наташа до слез в глазах расстраивалась, подумав о том, что время не обманешь. Виктору шестьдесят три, и у него уже был инфаркт. А он такой хороший человек! Его Наташа уже без мучений совести называла «папой».

Потом вернулись из магазина Катя с бабушкой, и все уселись за стол пить чай, невзирая на летнюю послеобеденную жару.


В клубе Катя была для Наташи таким своеобразным способом отвлечься от навязчивых взглядов собственного отца. Наташа долго терпела отца в директорском кабинете, но потом повела Катюшку в зал под предлогом того, что «взрослым» надо обсудить бизнес. В зале угощала Катю соком из бара «за счет заведения». А вскоре к ним присоединилась и Евгения.

…Едва Женя вышла из кабинета, и мужчины остались одни, Макс сразу же перевел разговор с Алексеем на по-настоящему важную тему:

— Леха, ты, конечно, мужик хороший, но есть кое-что, что меня совершенно не устраивает.

Алексей с непонимающей улыбкой смотрел на собеседника и ждал продолжения. Макс устремил в него пристальный взгляд и после красноречивой паузы уточнил:

— Ты сам перестанешь пялиться на мою жену, или тебе помочь?

— Максим! — расплылся тот в подхалимной мимике. — О чем ты говоришь? Это же моя дочь!

— Это моя жена, — поправил его Макс. — И я бы уже давно морду тебе набил за твои наблюдения за ней в душе, если бы она за тебя не заступалась. Она считает тебя своим отцом, так что, будь добр, хотя бы веди себя соответственно!

Алексей долго растерянно смотрел на воздух: Макс выразил свои мысли совершенно ясно. Алексей все понял: что Максим осведомлен об удочерении, что Максим осведомлен о подглядываниях, и что Максим «морду набьет» и будет прав. «Красота создана для того, чтобы ею любоваться», — хотел бы Леха сказать, но на всякий случай промолчал.

* * *

С открытия прошло всего лишь два дня. Сегодня понедельник, и в «Эго» пока понедельник — выходной. Наташа сидела дома на огромном разложенном диване, скомкав под собой все, чем была застелена постель, и запихивала в рот чипсы.

— Выплюнь эту ерунду! — потребовал Макс, выйдя из душа и вытирая волосы полотенцем.

— Зачем это? — удивилась девушка, не отводя взгляда от мерцающего экрана телевизора.

— Ты же даже не ради удовольствия ешь! — пояснил Максим. — Так, просто — лишь бы что-то заглатывать большими дозами! Хотя бы смакуй! Не понимаю, как эта гадость может нравиться, если она портит желудок?

У Макса такое правило: вкусно может быть только то, что полезно и правильно приготовлено. Наташа, действительно, даже не обращала внимания на вкус чипсов. Она просто жевала, провожая отсутствующим взглядом бегущую строку внизу экрана. Даже клипы не смотрела, только кивала, пританцовывала в такт музыке. О чем думала? Уж точно не о том, что через пару минут ее жизнь может превратиться в настоящий ад…

— Макс, — пробормотала она вдруг растерянно, — а у Даши твоя фамилия после развода осталась?

— Не знаю, — оглянулся Максим, оторвавшись на мгновение от своего безупречного отражения в зеркале. — А какое это имеет значение?

— Веллер Дарья Борисовна? — несмело уточнила Наташа.

Борисовна? Макс, кажется, никогда не указывал своей девушке на отчество бывшей жены… Совершенно не понимал ее расспросов и непривычно тихого, сочувствующего, извиняющегося тона.

— Красноармейская, дом 36, - добавила Наташа. — Ты когда-то говорил, что она жила на нашей улице. Я — в тридцать пятом, ты — в сорок первом. А Даша ведь в тридцать шестом, да?

— Да, — ответил мужчина рассеянно. — К чему ты?

— Тут объявление в бегущей строке, — замялась Наталья. — Гражданская панихида завтра в час дня, Красноармейская, 36.

* * *

Макс отказался взять Наташу с собой на похороны. А Наташе очень не хотелось оставаться в стороне! Вчера, увидев эту странную строку по телевизору, Макс был сам на себя не похож. Казалось, не верил, несмотря на все совпадения. Сначала долго сидел, застыв неподвижно, только монотонно мял кисти своих рук. Потом, чтобы не вызывать у Наташи всяких нелепых подозрений, лег спать. Но эту наблюдательную девчонку не обманешь — он еще не скоро смог уснуть.

Полжизни отдала бы за то, чтобы понять, о чем он думает! Наташа интерпретировала все по-своему: у Макса умер дорогой ему человек. Неужели, Даша была для него так важна? А он за все эти годы так неохотно о ней говорил…

Наташа целый день просидела дома с Катей, они вязали на спицах сумочку из книжки по рукоделию. Наташа хорошо вяжет. Макс говорил, что левши часто с легкостью осваивают те действия, которые требуют занятости обеих рук. В принципе, пока он не ошибся: Наташа и текст на клавиатуре набирает быстро, и на фортепиано играть научилась с легкостью. А есть вилкой и ножом для нее вообще не проблема: она с детства, как полагается, держит нож в правой, это другим детям приходится перекладывать вилку в неудобную руку.

Гнала, гнала от себя мысли о Максе, но все равно думала о нем. Особенно глядя на Катю. Так странно — испытывать жалость к Катюшке, сочувствовать по поводу смерти ее мамы… А Кате это неважно. Она не знала эту женщину. Катюшка веселится и с увлечением распутывает для Наташи пухлую нитку из общего, слежавшегося мотка.

— А ты мне сделаешь браслетик из бисера, как у Машки? — попрошайничала Катя, проницательно ставя бровки уголком.

— Сделаю, заинька, — обещала девушка и, глянув на Катькино личико, смеялась: — Катюнь, ты переигрываешь! Сделай мимику помягче — и будет достовернее.

А Катька ведь кокетка! Папина дочка, ничего не скажешь… И в девять лет — такое завидное постоянство в любви: уже целый год она «встречается» с Илюшкой! Хотя она видится с Илюшкой, только когда бывает в Дагомысе у папы, а значит зимой и летом, вместе с Наташей. Но зато за время разлуки с Илюшкой Катя же не влюбляется в каких-нибудь одноклассников! Илюшка — десятилетний сосед по дому, Катин четвертый возлюбленный. Максим без проблем разрешает ему приходить к Кате в гости, но Катю к нему домой не отпускает!

— Илья, у тебя к моей дочери серьезные чувства? — в шутку обстоятельным тоном спрашивает Макс у мальчишки.

Тот отважно кивает, он вообще смелый, со взрослыми общается на равных.

— Собираешься на ней жениться? — продолжает свой допрос строгий папа.

Илья торжественно обещает жениться через год, потому что сейчас он пока не может: у него родился маленький братик, и он должен помогать маме. Наташа удивляется Максиму, сама она просто в панике от недетских игр этих малышей! А Макс спокоен: игры в «больницу» с раздеванием естественны для многих детей. И улыбается:

— У тебя разве в прошлом ничего подобного нет?

И Наташа смущенно опускает глазки. В ее прошлом есть даже французские поцелуи с девочками и неслабый петтинг голышом с ними же в шкафу. Опыт гомосексуальной связи!


Макс вернулся около семи, грустный, подавленный, чрезмерно пьяный.

— Такая дрянь в мозгах, ты бы знала! — оправдывал он свое состояние.

Наташа, вздохнув, постелила ему постель и уложила это тяжелое тело спать.


Почему-то, наутро он не протрезвел. Наташа проснулась в обед и обнаружила на кухне причину этого затянувшегося опьянения: полбутылки водки. Промолчала. Ну, горе у человека, не доставать же его сейчас своими нотациями! Сегодня делала Кате браслет, для чего съездили с дочкой в город, накупили бисера, бусинок, резиночек, ленточек… Время до вечера пролетело незаметно, но когда Катя легла спать, время вдруг стало тянуться, как смола.