Инструкция гласила: никаких бумаг в руки нежелательного визитёра не давать и соответственно не брать. Любые письма и уведомления от юриста банка отдаются только лично в руки начальства. О том, что этот неизвестный Болдырев юрист и представитель банка, где Волынков взял кредит, мне поведала Марина. И тут же подсунула договор, где мелким шрифтом значился пункт о неразглашении информации о фирме и её владельцах, вынуждая подписать, хитро сверкая глазами. Может быть, я и отказалась бы, но зарплата была ого-го, и всё остальное меркло при виде заветных циферок.

Всю эту тираду, что изредка прерывалась шорохом документов и скрежетом ручки, женщина вместила в менее чем получасовой промежуток. И закончив монолог на последней подписанной мною странице, пожелав удачи, радостно упорхнула на выход. Высказывание заговорит до смерти, подтвердилось, именно этим она и отпугивала нежелательных лиц.

Стоя посреди пустой приёмной с пухнущей головой от обилия информации, которую по-варварски впихнули в мои уши за столь крохотный промежуток времени, не понимала, зачем мне образование? Зачем тратить годы, если в мои обязанности входит приносить кофе, быть портативной живой записной книжкой, регулировщиком движения любовниц по дороге к боссу и назад. Ах да, ещё функция щита-сторожевой собаки дабы отпугивать тех, кто вероятно не очень-то пуглив. Если судить по тому, что каждый из такого контингента уже много раз возвратился уходя.

Радовало одно, зарплата! Хотя чего греха таить, вид босса также приносил эстетическое удовольствие. Но после моего первого трудового подвига, преимущества работы как-то потускнели слегка.

Рабочий день с восьми, рабочее место заняла раньше начальника минут на двадцать, сварила кофе, ответила на пару звонков, день медленно, но неизбежно близился к обеденному часу. И всё бы ничего, если бы в приёмную не ворвалась женщина вдвое шире меня, с выражением одичавшего варвара что ринулся в смертельный бой.

Дверь, распахнувшись, оглушительно грохнула, как не отвалилась при этом, стало для меня загадкой. Внушительная фигура бывшего заместителя главного бухгалтера нашей фирмы заслонила мне всё, что только можно заслонить. А её эмоциональный настрой смял мою доброжелательную улыбку как несущийся бронепоезд пластиковую бутылку.

Единственное что отделяло меня от увольнения и утраты шанса поработать на новой должности это проворность, с которой я загородила вход в кабинет Игоря Станиславовича. Он и так прибывал в скверном расположении духа после последнего звонка.

— Куда это вы?! — как можно громче стараясь соблюдать приличия, воскликнула я, героически заслоняя дверь в кабинет начальника своим телом.

Маргарита Рудольфовна Синцова затормозила не сразу, и перспектива быть раздавленной кем-то другим показалась мне очень даже реальной. Но тучная женщина, сообразив, что ноги несут её дальше по паркету как по ледовой дорожке, ухватилась за край моего новенького стола. Который ещё вчера вечером доставили и привинтили к полу, во избежание опрокидываний последнего.

Стол жалобно заскрипел и, похоже, один из шурупов коими его закрепили к полу, лопнул. Пишущую поверхность слегка развернуло. Женщина остановилась и с удивлением посмотрела на сломанную мебель. Её жирно нарисованные брови уползли вверх, являя мне довольно комичное зрелище, выражение удивлённой невинности на лице. Но едва вандалистка пришла в себя, мне стало не до смеха.

— Игорь Станиславович у себя?! — наседая на меня как танк на букашку, прогудела женщина.

Рудольфовна занимала десятое место в списке нежелательных посетителей. Хотя и работала женщина когда-то в нашей фирме, но была крайне неприятной и склочной особой. Увольнение этой недоброй тётки было косвенно связанно с некой пропажей кругленькой суммы денег, на воровстве которой её за руку поймала жена начальника. Она-то и уволила бухгалтершу со всеми почестями, но после развода Маргарита Рудольфовна воспрянула духом, и загорелась идеей вернуться на прежнее место, свято уверяя, что её оклеветали и оболгали некоторые змееподобные. Хитрая особа решила сыграть на чувстве неприязни Игоря Станиславовича, вывернув всю эту ситуацию себе на пользу.

Прежний секретарь оставила пометку в списке напротив её имени.

«Если скажешь что босса нет или занят, будет сидеть в приёмной до второго пришествия. Так что сразу говори, что шефа на работе с утра не было».

Тезка почти напротив каждого имени сделала пометки, за что я была ей очень благодарна.

— Маргарита Рудольфовна, здравствуйте! — я собралась с силами и сделала самое доброжелательно-отпугивающее лицо. Оскал доктора Ливси из мультика «Остров сокровищ», по сравнению с моим, казался милой улыбкой.

Но, похоже, женщина очень жаждала вернуться на работу, и её не пугали акульи ни улыбки, ни страшные выражение глаз.

— Игоря Станиславовича ещё с утра нет. И неизвестно когда появится!

— А вы новенькая, полагаю. — оценивающе посмотрела на меня посетительница. — Определённо новенькая, потому как не знаете, что я уже уточнила, приходил ли Игорь Станиславович сегодня. Так что немедленно уведомите его о моём визите.

Досада от неудачной уловки не выбила меня из колеи, и я предприняла новую попытку.

— Да, он приходил, но сейчас его нет! — радостно проинформировала я бывшую работницу. — И сомневаюсь, что вернется… сегодня!

— Тогда я подожду его здесь! — махнув рукой ни на грамм не поверив мне, так же жизнерадостно отвечала женщина.

И словно сторожевая собака, усевшись на диванчике, стала бдеть. Продолжать работать в присутствии постороннего, стало невыносимо, я постоянно ловила на себе оценивающий взгляд и выслушивала едкие комментарии. Мне нужно было срочно избавится от женщины не только потому, что было невозможно работать. Но также парочка грозных сообщений, от которых словно могильным холодом веяло пугало своим незамысловатым содержимым «Она ещё здесь?», «Почему она ещё ЗДЕСЬ?», «ПОЧЕМУ ОНА ВСЁ ЕЩЁ ЗДЕСЬ И ВЫ ДО СИХ ПОР НА СВОЕЙ ДОЛЖНОСТИ И ЖИВЫ?!».

Я начала нервничать и вспоминала, чего ещё мне советовала предшественница. Марина говорила, что на самый крайний случай у неё припрятан в нижнем ящичке чудо-пузырёк. Содержимое которого, даже самого настырного ждуна-поситителя выдворит из приёмной. Но использовать советовала редко, потому как могут и заподозрить.

Деловито шурша бумагами, я вытащила из нижнего ящика белый пузырёк со слабительным. Сжав его в кулаке, услужливо обратилась к Маргарите Рудольфовне.

— Не желаете ли чашечку кофе, пока ожидаете? — я истово про себя молилась, что бы настырная тётка согласилась.

— Нет, спасибо, я не пью кофе.

Мои надежды с оглушительным хлопком лопнули, как воздушный шар прожженный сигаретой. И я с разочарованием опустилась в кресло. Но не прошло и минуты, и тётка обратилась ко мне.

— Эй, милочка, как вас там?.. Сделайте мне чай, сладкий, я выпью.

В моём мозгу прямо щёлкнуло и почти пропело голосом Папанова «Будет тебе и ванна, будет тебе и кофа, будет и какава с чаем…»

Стараясь не выдать своей радости, с энтузиазмом размешивала сахар и слабительное. Сделать чашку чая заняло не больше чем три минуты, но честно признаюсь, это были очень тяжёлые три минуты моей жизни. Совесть вопила, что я поступаю по-свински, да и мало ли чего, а с другой стороны своя рубаха ближе. И чувствую, у меня останется только эта самая рубаха, когда мне дадут пинка, и я безработная пойду по миру.

Или буду рекламировать антицеллюлитный крем. Мазаться жирной кашицей неизвестного происхождения, а потом смывать её вместе с кожей! Хорошие перспективы.

В схватке совести и корысти, победила корысть. И я, стараясь не думать ни о чем, поставила перед женщиной чашку чая и пирожное, предположительно забытое бывшей работницей.

Синцова Маргарита Рудольфовна, вероятно, хотела уже отказаться от предложенного мной чая, но вид воздушного пирожного заставил развеяться любые сомнения и острое недоверие к внезапно проснувшейся любезности.

Женщина поглощала угощение, а я искоса поглядывала на часы, прикидывая, во сколько подействует средство. И не убьет ли меня мой босс за дополнительные полчаса безвылазного сидения в кабинете и вынужденного мимикрирования под пустое пространство.

Гадать над этой загадкой было бессмысленно, мне оставалось просто ждать. Звонки возобновились и я, зажав плечом трубку пыталась записывать диктуемое и сверять с факсовыми файлами. Получалось плохо, то трубка падала, то бумаги, и за всей этой суетой и нервным ожиданием, когда же отбудет восвояси «крейсер Аврора», едва заметила нового посетителя.

Предположительно курьер, в кожаной куртке, футболке с черепом и берцах. В руках папка для доставки документов и шлем, рыжие космы молодого мужчины, торчали во все стороны, вероятно вследствие частого ношения последнего. В телефоне настойчиво бубнила представительница дружественной компании, и бросить телефон на половине бессмысленного, но всё же разговора, я не могла. Поэтому зажав низ трубки ладонью, обратилась к посетителю.

— Вам чего? — посетитель замялся, явно не зная как реагировать на мой слегка раздражённый тон. — Чего тебе?

Я теряла терпение, а мужчину, обладателя внушительного носа с горбинкой и рыжей шевелюры, похоже наоборот, ситуация развеселила. Если судить по наглой ухмылке, растянувшейся на лице и задорно блестящим глазам.

— Я документы принес…

— Так оставь на столе! — буркнула, непроизвольно кивая головой и вставляя в льющийся из динамика монолог пару неопределённых звуков.

— Документы лично в руки директору. — всё ещё усмехаясь отвечал курьер.

— Тогда садись и жди, начальника пока нет. — пробурчала, снова соловьём заливаясь в телефон.

— Ты новенькая?.. — не унимался курьер, присаживаясь на край моего стола. Я неучтиво смахнула его седалище с пишущей поверхности и ткнула пальцем в сторону дивана, где сидела притихшая Маргарита Рудольфовна, скорее всего слабительное начало действовать.