Дорина поняла, что сейчас бесполезно спорить с ней, и вышла из каюты, надеясь, что Летти снова уснет. Она поднялась на палубу, исполненная решимости по возможности скрыть от Максимуса правду о состоянии Летти.

— Боюсь, леди Летиция немного возбуждена, — сказала Дорина в ответ на его расспросы. — Ей было гораздо страшнее внизу в каюте, чем мне, ведь я, по крайней мере, могла видеть, что происходит.

— Вы не имели права оставаться наверху, — сурово сказал он. — Я приказал вам спуститься вниз, и я привык, чтобы мои команды исполнялись!

— Это звучит очень грозно! — улыбнулась Дорина. — Понимаете ли вы, как нам повезло, что в тот момент мы стояли на палубе?

— Если бы даже нас там не было, все равно кто-нибудь стоял бы на часах, — ответил Максимус. — Когда я ухожу спать, всегда кто-нибудь заступает на вахту.

Он увидел, что Дорина готова возразить, и добавил:

— Но в любом случае вы правы! Впредь после наступления темноты я буду выставлять усиленную охрану, но уверяю вас, навряд ли еще раз произойдет что-либо подобное! В наше время такое случается очень редко.

— Нам очень не повезло, что леди Летиция присутствовала при этом.

Поскольку на это нечего было ответить, Максимус промолчал.

Яхта вновь продвигалась вдоль побережья. Дорина выяснила, что к вечеру они рассчитывают прийти в Сингапур, и была очень рада, что Летти не придется еще раз ночевать на борту яхты.

По мере того как шло время, Дорина начинала все больше беспокоиться из-за Летти, которая настаивала на том, что хочет непременно вернуться домой.

Она была крайне возбуждена и жалась к сестре Терезе, вздрагивая от каждого звука. Было совершенно очевидно, что все достижения последних дней пошли прахом.

Дорина поняла, что нельзя допустить, чтобы Максимус видел Летти в таком состоянии. Она решила поговорить с ним и попросить, чтобы он проявил побольше заботы и терпения в отношении ее сестры.

В любом случае она собиралась поговорить с ним об этом перед свадьбой, как просил ее отец.

Но опасаясь, что Максимус может попытаться поцеловать Летти или каким-либо образом напугать ее прежде, чем она свыкнется со своим новым положением, Дорина решила, что дольше этот разговор откладывать нельзя.

Возможность предоставилась ей в тот же день, когда сестра Тереза и Летти отправились отдохнуть в свои каюты, а Дорина поднялась на палубу и удобно расположилась в тени огромного тента.

Какое-то время она сидела там одна, затем к ней присоединился Максимус.

Он с удовольствием вытянулся в одном из шезлонгов.

— Как ваше плечо? — поинтересовалась она.

— Пустяки, царапина, — ответил он. — Сестра Тереза любит поднимать шум из-за пустяков. Как и всем женщинам, ей нравится, когда мужчина оказывается в ее власти!

— Обычно женщины говорят то же самое о мужчинах, — заметила Дорина.

Он поднял на нее глаза, искрящиеся лукавым смехом, и она тихо пробормотала:

— Я… хотела бы поговорить с вами… о леди Летиции.

— Она очень встревожена?

— Все это было для нее таким потрясением, — ответила Дорина. — В Англии она вела очень спокойный образ жизни и не привыкла к таким неожиданностям.

После продолжительного молчания она, стараясь не смотреть на Максимуса, запинаясь, произнесла:

— Я хотела попросить вас… до того, как вы женитесь на леди Летиции… Чтобы вы были как можно более ласковы и терпеливы с ней.

— Не собираетесь ли вы, мисс Хайд, дать мне указания, как мне вести себя с будущей женой? — поинтересовался Керби.

— Нет… Конечно же, нет! — воскликнула она, чувствуя, что выглядит очень глупо. — Я просто пытаюсь объяснить вам, что леди Летиция относится к замужеству не совсем так, как другие девушки…

Ее объяснения казались нелепыми даже ей самой, и Максимус спросил:

— Вы пытаетесь дать мне понять, мисс Хайд, что леди Летиция не желает выходить за меня замуж?

Дорина поспешно ответила:

— Нет… конечно же, нет! Просто… она так далеко от дома… и она так плохо знает вас. Ваше знакомство с ней ограничивается лишь теми двумя днями, когда вы гостили в Олдеберн-парке.

— Из слов ее отца я заключил, что она с удовольствием приняла предложение стать моей женой, — сказал Максимус Керби.

Если бы Дорина не была так обеспокоена, возможно, ее позабавило бы, что, видимо, впервые женщина не бросается на шею Максимусу Керби еще до того, как он сам обратит на нее внимание.

— Я уверена… что все будет прекрасно, если только вы проявите немного терпения, — пробормотала Дорина. — Если дадите ей время привыкнуть и привязаться к вам, прежде чем…

— Я отлично понимаю, что именно вы хотите мне сказать, мисс Хайд, — резко перебил Керби.

Он поднялся со своего кресла и решительно удалился.

Дорина с отчаянием смотрела ему вслед.

Неужели она все испортила? Может быть, было ошибкой с ее стороны пытаться говорить с ним на эту тему? Не навела ли она его на мысль, что дело обстоит не совсем так, как он предполагал, прежде чем он сам догадался об этом?

Но ей не представилось возможности возобновить этот разговор.

К вечеру на горизонте показался Сингапур. Дорине очень хотелось посмотреть, как яхта войдет в большую бухту, одну из красивейших в мире, но ей пришлось помогать сестре Терезе.

Было непросто убедить Летти одеться, но привести ее в хорошее расположение духа и заставить проявить интерес к тому, что ждет ее впереди, казалось совсем невыполнимой задачей.

Лишь в тот момент, когда они должны были бросить якорь, Дорина смогла выйти на палубу и взглянуть на корабли, входящие в порт или покачивающиеся на волнах у причала.

Единственным утешением ей, пропустившей самое интересное, служило то, что Летти выглядела прелестно в белом муслиновом платье, отделанном розовыми лентами. На голове у нее была широкополая шляпа, украшенная венком из роз.

Когда Максимус поднес к губам руку Летти, в его глазах мелькнуло непритворное восхищение.

— Надеюсь, вы чувствуете себя намного лучше, — сказал он. — Мне очень жаль, что прошлой ночью вы были так напуганы.

— Я… не люблю моря… Здесь так страшно, — капризно сказала Летти.

— Мы уже сходим на берег. Вам долго не придется выходить в море, — заверил ее Максимус Керби.

Летти ничего не ответила. Дорина видела, что ей хотелось лишь одного — как можно скорее покинуть корабль и забыть все то страшное, что связано с ним.

Дорина попрощалась с капитаном и с командой. Летти уже стояла в стороне, надув губки, и было ясно, что она ждет не дождется, когда спустят сходни.

Максимус помог ей сойти по трапу, и они направились к поджидавшим их двум элегантным экипажам с большими гофрированными тентами, защищавшими пассажиров от палящего солнца.

По замыслу Керби один из экипажей предназначался для него и Летти, другой — для Дорины и сестры Терезы.

Но Летти не пожелала расстаться ни с одной из них.

— Надеюсь, вы поедете со мной? — спросил Максимус Летти с улыбкой, способной, по мнению Дорины, заставить любую женщину отправиться с ним на край света босиком.

— Я хочу сесть в экипаж с Дориной и сестрой Терезой, — ответила Летти. — Я без них не поеду.

Максимус безропотно подчинился ее желанию, и они вчетвером уселись в первый экипаж, который, впрочем, был достаточно просторным.

Дорина с интересом смотрела по сторонам, и первые впечатления о городе не обманули ее ожиданий.

Они ехали по узким улочкам, мимо высоких домов с черно-красными вывесками, на которых золотом были выведены китайские иероглифы.

Витрины магазинов были украшены полосами красной бумаги, на которых, как пояснила сестра Тереза, были написаны цветистые изречения из классической китайской поэзии.

Дорина с интересом разглядывала китайцев в национальных костюмах с длинными рукавами, мелко семенивших в своей необычной обуви на толстой подошве, держа в руках большие зонты.

У женщин прически были украшены большими серебряными и золотыми булавками, а на лицах, покрытых толстым слоем белил, выделялись ярко накрашенные губы.

Китайцы выглядели богатыми и преуспевающими, в то время как большинство малайцев были в лохмотьях и в основном занимались тяжелым физическим трудом. Они подметали улицы, мыли витрины магазинов или переносили на головах огромные тяжелые корзины.

Лошади бежали так быстро, что Дорине удалось составить лишь весьма поверхностное впечатление о городе. Дорога начала подниматься в гору, туда, где располагались богатые кварталы с большими красивыми строениями, многие из которых были весьма примечательны как в отношении архитектуры, так и окружающего ландшафта.

Наконец они остановились у дома Максимуса Керби, возвышавшегося почти на самой вершине холма, откуда открывался великолепный вид на гавань.

Дорина пришла в восторг, увидев, что крыша дома покрыта желтовато-зеленой черепицей, а по углам крыши, согласно китайским традициям, свисают фарфоровые драконы изумительно тонкой работы.

К фасаду здания примыкала большая крытая галерея, которая защищала подъезжавшие экипажи и выходящих из них пассажиров от солнца и дождя, а длинная пологая лестница вела к парадному входу.

Дорина и сама не знала, что она рассчитывала увидеть. Но, безусловно, она не ожидала, что дом, который Керби построил для Летти, будет таким величественным и прекрасным.

Внутри царила прохлада, и после слепящего солнца снаружи в большой комнате, куда они вошли, казалось почти темно.

Когда же глаза Дорины привыкли к полумраку, она обнаружила, что ее окружают разнообразные сокровища — огромные китайские вазы, инкрустированная мебель, картины, которые Керби, должно быть, привез из Европы; повсюду стояли букеты орхидей всевозможных расцветок.

Забыв о хороших манерах, Дорина, широко раскрыв глаза, рассматривала все это великолепие, как вдруг послышался голос Летти, в котором прозвучали так хорошо знакомые ей плаксивые нотки:

— Я хочу лечь… я плохо себя чувствую.