Арина Ларина - Пышка с характером

На самом деле, он все прекрасно понимал, но оттягивал этот решительный шаг. Штамп в паспорте у него уже был. Формальности никак не могли повлиять на их с Марусей отношения, хотя Стас не сомневался, что Маруся с радостью согласилась бы стать его женой.

Через несколько месяцев начались странные звонки. Обычно это происходило днем, когда Стас находился на работе. Неизвестный женский голос просил к телефону то Стаса, то Стасика, печально переспрашивал – «неужели нет?», после чего раздавались короткие гудки. Маруся нервничала, но Стасу решила пока не сообщать. Попытка выяснить, не передать ли ему чего, имела кошмарный результат: звонившая беззаботно ответила, что не стоит беспокоиться, она все равно с ним сегодня встречается.

Маруся похолодела и вечером решила выяснить, что происходит.

– Как прошел день? – ненавязчиво начала она свой допрос.

– Нормально. – Стас с аппетитом поглощал ужин.

– Чего новенького?

– Да ничего. Все по-старенькому.

– Расскажи хоть чего-нибудь. Может, встречи какие интересные были?

– Марусь, какие встречи? Если только с пациентами, да сегодня, слава богу, день не приемный.

– А-а, – протянула она. – К тебе там девушки не пристают?

Стас самодовольно улыбнулся:

– Конечно, пристают. Но я всем говорю, моя самая любимая девушка ждет меня дома. Отстаньте все!

Это ее не убедило. Отвратительный червячок недоверия делал свою грязную работу. Девица продолжала названивать несколько раз в неделю. Маруся оповестила Стаса об этих странных звонках, но он лишь махнул рукой:

– Кому надо, запишутся на личный прием. Не понимаю, кто может искать меня дома?

Ей уже казалось, что плечами он пожимает ненатурально. И глаза отводит. В очередной раз сдавая в химчистку его костюм, Маруся наткнулась на записку: «Любимый, я буду ждать тебя, где обычно. Люблю, целую, горю от нетерпения».

Она обессиленно присела на край ванны. За что? Почему опять?

Вечером она молча положила эту записку перед ужинающим Стасом.

– А где ты обычно меня ждешь, любимая? – улыбнулся он и осекся, наткнувшись на Марусин взгляд. – Что случилось?

– Вот это самое и случилось!

– Не понимаю! – завопил Стас. – Что?

– Записка!

– Не кричи. Что с запиской?

– С запиской все в порядке. Думаю, с твоей бабой тоже. Не волнуйся за нее. И за себя не волнуйся. Скандалов не будет. Ты сейчас соберешь вещи и уберешься из моей жизни навсегда.

Маруся развернулась и вышла из кухни. Стас продолжал сидеть за столом и тупо пялиться на огрызок бумаги, разрушивший его жизнь.

Дикая ситуация повторилась с неумолимой точностью. Словно не удовлетворившись историей с запиской, таинственная соперница позвонила и потребовала не удерживать чужого мужчину, который вынужден жить с Марусей из жалости. Марусю трясло. Но если в случае с Виктором ее трясло от злости, то теперь затопило чувство утраты. Пережить такое предательство в исполнении Стаса оказалось намного тяжелее.

Он предпринял несколько попыток оправдаться, но Маруся была неумолима. Как доказать ей свою невиновность, Стас не знал. Откуда взялась эта записка? Явно чужая, не имеющая к нему отношения. Но она была, и как объяснить сей прискорбный факт Марусе, впавшей в бешенство и не желавшей его выслушать? А звонок неизвестной вообще наводил на мысль о происках врагов. Никаких врагов, кроме потенциальных конкурентов, у него не было, но последних вряд ли волновала его личная жизнь. Их интересы сталкивались лишь в бизнесе, но не в постели. Стас решил идти от обратного. Если невозможно доказать, что он не верблюд, то надо пытаться достичь примирения иным путем: попросить прощения за то, чего не совершал. Дико, но иного выхода Стас не видел. Маруся была ему слишком дорога, чтобы просто махнуть рукой и начать жизнь с чистого листа. Решив, что извинения должны быть оформлены должным образом, он больше часа провел в ювелирном, измотав продавщицу своими вопросами. Как сапер, Стас не имел права на ошибку. С охапкой белых роз, сжимая в руках бархатную коробочку с подарком, он стоял перед дверью и шепотом повторял «покаянную» речь.

Маруся не простила. Серьги и цветы полетели ему в лицо. Стас сдался и переехал к себе.

Только Макс, требовавший маминого молока и ласки, удержал Марусю от самоубийства. Она жила как робот, выполняя необходимые действия: готовила, стирала, убирала. Осенью Маруся вернулась в институт.

Накануне начала занятий она твердо решила вступить в единоборство с судьбой. У нее оставался еще туз в рукаве – Антон. Преданно любивший ее столько лет и преданный ею. Маруся сумеет заслужить прощение. Она не останется одна…

Весь август Маруся названивала ему домой, но там никто не отвечал. Наконец ей повезло. Трубку сняла неизвестная женщина. Маруся смутилась и замялась:

– Ой, простите, Антона можно? Это из института, – торопливо добавила она.

– Здесь такого нет, – равнодушно ответила женщина.

Маруся растерянно послушала гудки и позвонила опять. Когда прозвучал тот же голос, она окончательно смешалась и пробормотала:

– Простите, видимо, он переехал.

– А-а, мы с ними поменялись, – догадалась женщина. – Могу дать номер, прежние хозяева оставили.

– Спасибо, – обрадовалась Маруся и торопливо записала цифры.

Услышав голос Антона, она почувствовала себя увереннее.

– Антоха, привет! Сто лет тебя не слышала! Как жизнь? Это Марина. Узнал?

– Узнал.

В трубке повисла напряженная тишина.

– Ну, чего молчишь? Ошалел от счастья? – смело пошутила Маруся.

– Знаешь, Марин, ты угадала. Сейчас я именно ошалел от счастья. Я тебе благодарен. Ты даже не представляешь, насколько я тебе благодарен за все!

– За что? – удивилась Маруся. Разговор получался странным. Интонации были какие-то неправильные, не те.

– За то, что ты тогда выбрала не меня. Знаешь, когда я узнал про твою свадьбу, мне жить не хотелось. – Антон торопился, захлебываясь словами. – Я ведь любил тебя, очень любил. А когда ты вышла замуж, я решил жениться. Назло тебе. Дурак, да? Наивный идиот. Тебе было наплевать, а мне казалось, что это заденет тебя так же, как задела меня твоя свадьба с этим хлыщом. Ты поймешь, что потеряла. Да ну, неважно. Фигня это все! Как я ненавидел тебя тогда! Такое чувство, что полжизни прошло… Нет, вся жизнь! Ты предала меня, унизила, растоптала. Когда ты ушла с ним, я лежал, как дерьмо, в грязи. Как ты на меня смотрела! Все смотрели. Я был посмешищем, ничтожеством. Я бы и остался таким, если бы не твоя подлость. Я хотел досадить тебе и нашел свою судьбу. Ты не представляешь, какая у меня жена! Она ангел! Я счастлив! Я безумно, нечеловечески счастлив!

Маруся оторопело слушала его истерические выкрики. Это было не просто разочарование. Это был удар. Судя по формулировкам, Антоша до сих пор ненавидел ее всеми фибрами своей души. Если он и хотел отомстить, то, сам того не зная, только что достиг цели. Он просто добил ее. Больше надеяться не на что.

Целый год Маруся безуспешно пыталась наладить личную жизнь. Кавалеры, услужливо подгоняемые Диной, мамой и мамиными подружками, с аппетитом ели восхитительные кулебяки, пироги, заливное и прочие кулинарные изыски, созданные ее руками, а затем бесследно пропадали с горизонта.

Маруся получила диплом и пошла работать в школу. Максимку пристроили в ясли. Жизнь тянулась, как старая разлохмаченная веревка за сбежавшей коровой. Маруся плыла по течению, отчаявшись изменить что-либо в своей судьбе. Она заедала свое горькое одиночество, поглощая исключительно калорийную пищу. Плитки шоколада и сдобное печенье не сделали жизнь слаще, зато вернулись потерянные килограммы.

В юности работа учителем представлялась ей иначе. Когда Маруся появилась в кабинете директора с дипломом и направлением из института, никто ей особо не обрадовался. Коллектив сплошь состоял из склочных теток климактерического и постклимактерического возраста, этакая клумба увядших цветов. Украшали этот гербарий директор и физрук. Директор был стар и лыс, а физрук жил в состоянии похмельного синдрома. В общем, здесь ловить было нечего. Несмотря на это, дружный дамский отряд во главе с завучем с первого дня люто невзлюбил Марусю. Жалкие крохи мужского внимания, изредка перепадавшие теткам, теперь доставались только Марусе. Физрук откровенно заигрывал с ней при любом удобном случае, а старенький директор отводил глаза и краснел, как мальчик. На работу Маруся ходила с тяжелым сердцем. Детям ее физика была откровенно не нужна. А ей не нужны были их знания. Она поняла, что профессия педагога ей противопоказана. Но другого диплома у нее не было.

Через пару лет, в самом конце ноября, Маруся стояла на остановке возле школы и мучительно соображала, что приготовить на ужин. От ее решения зависел маршрут: либо купить все рядом с домом, либо поехать в универсам и затариться там. К остановке подъезжал автобус. Разглядев номер, Маруся поняла, что универсам отменяется. Сейчас она сядет и доедет до самого дома. Народ заволновался и подтянулся к тротуару. Автобус буквально лопался от обилия затолканных в него пассажиров. Марусе повезло: двери открылись прямо перед ней, и скрипящий от напряжения «Икарус» выплюнул бабульку с ребенком. Вернее, сначала из плотно сжатых тел, перегораживающих вход, вывинтилась круглая старушонка в сбившемся набок платке. Она с обезьяньей ловкостью развернулась, удержавшись на подножке, и заверещала:

– Дитятко, кровиночка! А-а-а! Не закрывайте! Ребенок, ребенок!

Спины зашевелились. Как в сказке про репку, бабка что-то тянула-тянула, вытянуть не могла. Наконец на тротуар вылетел мальчишка лет десяти, красный, взъерошенный. Он тоненько злобно прокричал что-то, обернувшись к пассажирам, и нахально пнул подножку.

Маруся, знакомая с законами физики, сразу сообразила, что, если кто-то вышел, значит, кто-то может и войти. Приободренная этой умной мыслью, она уцепилась за дверь и начала подтягиваться.