– В кино?

Сколько унижения. Ничего, она еще сама прибежит. Станет умолять его. Интересно, о чем? Да неважно. А он подумает, снизойти ли до нее. Если, конечно, хватит моральных сил подумать, а не бежать сломя голову ей навстречу.

Знаменательное событие было назначено на среду. Раз двадцать проверив справки и документы, добытые путем длительного стояния во всевозможных очередях, положив сверху права и паспорт, Стас забылся тяжелым беспокойным сном. В пять утра прозвенел будильник. Раздача льготных автомобилей начиналась в девять. Полный лысоватый мужик, которому сунули на лапу за возможность попасть в альтернативную очередь, великодушно проконсультировал Стаса, что приехать надо часа за два, иначе не достанется тот цвет, который нужен.

На наивный вопрос будущего автовладельца: «А какая разница, какой цвет?» – всемогущий чиновник хохотнул, видимо, вспомнив что-то свое, и назидательно сообщил:

– Ну, не скажи. Там к концу такие остаются, что не дай боже. Хотя и их берут.

Поскольку совет был оплачен, Стас решил, что глупо им не воспользоваться, хотя и склонялся к мысли, что цвет машины – не главное.

Когда он смущенно сообщил Серафиме Борисовне, что придется выехать в шесть утра, она его моментально утешила, заявив, что для нее эта поездка праздник, а просыпается она очень рано.

Процедура получения машины оказалась совсем не такой торжественной, как представлял Стас. Недавно вставшее августовское солнце еще не успело нагреть воздух, холодная роса ярким бисером поблескивала в траве, радостно чирикали воробьи, еще не загнанные дневным зноем в тень, у приземистого коричневого здания волновалась разноцветная очередь, выглядевшая как иллюстрация к комедии абсурда. Половину присутствующих составляли дряхлые бабульки и старики, дремавшие на лавочках, бесформенными кульками восседавшие на привезенных с собой раскладных стульчиках и просто висевшие на своих спутниках. Вторая половина состояла из молодых людей, находившихся в крайней степени нервного возбуждения. Они громко переговаривались, похохатывали и бегали вдоль фасада, периодически подпрыгивая и пытаясь заглянуть в окна.

Мероприятие проходило на окраине города. Сойдя с электрички, Стас имел возможность наблюдать прелюбопытную картину: по узкой тропинке, уходящей в густые кусты, толкаясь, молча неслись несколько мужиков. Сцена сильно смахивала на соревнование по бегу, поскольку с перрона бежавших подбадривали разновозрастные старухи-болельщицы:

– Вася… Колька, давай, баран ты этакий… Анатолий, ты должен быть первым, или ты мне больше не зять! – вопили они, навалившись на перила.

Когда бегуны скрылись из вида, бабки медленно потянулись в ту же сторону, любезно пропуская друг друга вперед и обсуждая обострившиеся именно в это утро болячки.

– Стасенька, мне кажется, нам следует идти за ними, – робко сказала Серафима.

– Похоже на то, – растерянно согласился Стас.

– Так ты иди вперед, а я потом подтянусь. Вон как все торопятся.

– Думаю, это уже не будет иметь решающего значения. Мы и так ни свет ни заря приехали. Не хватало еще тут по кустам носиться.

Теперь все участники забега стояли в одной очереди и дружелюбно обсуждали особенности советских «Жигулей».

Возглавлял очередь совсем уж дряхлый экземпляр – старуха с сучковатой палкой, в ватнике, валенках и шапке-ушанке. Представив ее за рулем автомобиля, Стас в очередной раз поразился нереальности происходящего. Почему молодые и здоровые не имеют права на автомобиль? Почему государство расщедривается на льготы гражданам тогда, когда льготники воспользоваться этими дарами уже не в состоянии? Зачем инвалидам и ветеранам войны, изнывающим в этой очереди, автомобили, если большая часть из них плохо видит, ничего не слышит и передвигается с трудом? Эти пожилые люди в выцветших кофточках и заношенных рубашках, аккуратно заштопанных терпеливой старческой рукой, не в состоянии сесть за руль.

– Я спрашиваю, ты последний? – загремело ему прямо в ухо.

– Вроде да, – очнулся от своих философских размышлений Стас.

– Запускать еще не начали?

– Нет.

– Ну и ладненько. Галка, тащи сюда мамашу, посадим ее здесь.

– Я тут не хочу. Дует. И солнце печет! – раздался вредный дребезжащий голосок.

– Зинаида Леонтьевна, а куда вы хотите сесть? – промурлыкал мужик и добавил что-то тихо сквозь зубы.

– На скамейку.

– Там занято, сядьте здесь.

– Не хочу. Поехали домой, мне тут не нравится.

– Не злите меня, мама!

– Это ты меня не зли, зятек! Сейчас вот возьму и откажусь! Да, слушайте все! Не нужна мне эта катафалка! Куда мне на…

– Ну, погодите, мама, дайте только домой вернуться! – просвистел мужик жутким шепотом.

– Да ладно, пошутила я, – сбавила обороты старуха. – Ты ко мне с уважением, и я к тебе.

– Я тебя уважу, я тебя так уважу, чумичка старая, змея! Всю кровь мне выпила, пиявка! А на дачу ты на чем ездить будешь, забыла? Будет она мне тут еще…

– Ох, Леша, не ел бы ты дома больше, ох, боюсь, не совладаю с собой! Как бы тебе борщом моим не подавиться!

– Не понял…

– Кто тебе жрать готовит, кто с детьми сидит, кто стирает, убирает, кто картошку садит?!

– Так, хватит. Заткнитесь оба, слушать меня! – В перепалку вступила высокая худая тетка в лиловом сарафане, похожем на ночную сорочку. Спорщики немедленно замолчали и подобострастно уставились на рефери. – Ты, мама, отстаешь от Алексея, сидишь, где угодно, подойдешь, когда позовем. Ты, Леша, стоишь тут и держишь очередь.

– А ты? – хором спросили домочадцы.

– Еще вопросы есть?

– Нет.

– Разойдись! – гавкнула тетка и двинулась за угол здания.

– Не поняла я, чего она-то будет делать. Прослушала, что ли?

– Давайте, мама, идите, пока Галка не вернулась. Не наше дело, чего она там задумала. Давайте, помогу вам, ну-ка, стул…

– Что ты, – закопошилась бабка, – сама я. Стой тут, а то ведь не пустят потом.

Через полчаса после открытия грозная Галка вернулась и уволокла мужа из очереди, прихватив по пути задремавшую в тени мамашу.

Стас продолжал скучать в общей толпе. Серафима Борисовна самозабвенно трепалась с друзьями-«автомобилистами», сидя на лавочке. Время тянулось чудовищно медленно. К обеду очередь подошла, и их выпустили на огромное поле, заставленное машинами. Вдоль автомобилей рыскали озабоченные счастливцы.

Поддавшись общему ажиотажу, Стас на спринтерской скорости рванул в конец загона. Ему необычайно повезло: среди банальных красно-бело-синих, неожиданно желтых и болотно-зеленых он разглядел «шоколадную», темно-коричневую машинку. Она приветливо смотрела на него и будто улыбалась новому хозяину. Через несколько минут подползла запыхавшаяся Серафима.

– Ну как? – гордо спросил Стас.

– Ух ты! – по-детски восхищенно всплеснула руками старушка. – Смотри-ка, как ненашенская прямо. Как это… во – иномарка!

Стас самодовольно выпятил грудь и похлопал «восьмерку» по капоту.

– Ну что, Серафима Борисовна? Прокачу я вас с ветерком!

Оставив Серафиму рядом с машиной, он пошел с инспектором оформлять документы. На середине процедуры выяснилось, что без бабульки не обойтись, и Стас понесся за ней. Как оказалось, необходимости сторожить выбранную машину не было. Дрожащей рукой, почти не глядя, Серафима Борисовна ставила подпись, мучительно разглядывая галочки и напряженно пытаясь успеть за инспектором, который тыкал пальцем то в одну бумажку, то в другую и тасовал документы как заправский шулер. Стас сначала бдительно читал все, что давалось на подпись, но вскоре махнул рукой: суть каждого документа была изложена с использованием чудовищных бюрократических оборотов, от чего уловить смысл было практически невозможно. Часа через два, когда все закончилось, они добрели до машины, едва переставляя ноги. Радость сменилась апатией.

Стас уже ночью зашел к соседу на девятый этаж и отдал ему деньги за гараж. Федька, пропивший недавно автомобиль, тут же изъявил желание начать пропивать вырученную сумму.

– Не, Федь, не могу, – еле ворочая языком, виновато произнес Стас.

– Ну, ладно, ты иди. Я все равно сегодня спать не буду, радость-то какая! Постерегу твою кобылку, присмотрю.

Дома Стас представил, как пьяный в стельку Федор несется с последнего этажа, чтобы отогнать от его машины угонщиков. Слабо хихикнув, он провалился в сон.

Всю следующую неделю Стас совершенствовал навыки вождения. Было очень сложно сосредоточиться на дороге, поскольку глаза так и косили в стороны, вылавливая восхищенные или завистливые взгляды пешеходов и «запорожцевладельцев».

Первая демонстрация автомобиля не удалась. В день начала лекций тысячи студентов клубились у входа в институт, курили, радовались друг другу и, перекрикивая многоголосый шум, хвастались южным загаром, победами на любовном фронте или обновками. Своих Стас просто не увидел. Пришлось бросить Ласточку, так он теперь нежно именовал свою «восьмерку», и идти внутрь. Он решил никому не говорить о своем новом статусе. Однокурсники из числа пешеходов, немногочисленные счастливчики, обладавшие собственным авто, а самое главное – Злата должны были узнать об этом внезапно, как бы между прочим: да вот, купил по случаю, ничего особенного… Не стоило изображать перед ней восторженного мальчишку. Пусть знает, что это только начало, машина – ничто, просто игрушка, купленная совершенно не для нее, и вообще, ему плевать на эту привередливую девчонку. Сама прибежит.

Она стояла у окна, как всегда, в окружении парней и курила. Выглядело это вульгарно и глупо: девушка пыталась пускать аккуратные колечки, в ее позе было столько кокетливого позерства, что она могла бы показаться смешной, если не была бы такой прекрасной. Стас гордо прошел мимо, поигрывая ключами от машины. Он заставил себя не оглядываться.

– О, Станислав, куда ты чешешь мимо? Зазнался за лето, не желаешь признавать старых друзей?

Генка. Весельчак и балагур, немного дураковатый, местный шут. Стас не любил его, но сейчас был ему благодарен. Появился шанс затесаться в группку, толпившуюся вокруг Златы. Момент истины. Секунду Стас удерживал всеобщее внимание. И ее внимание тоже. Он поймал взгляд Златы, равнодушно скользнувший по его костюму, театральным жестом подбросил ключи… Конечно же, они шлепнулись на пол. Поднять их красиво уже не получилось. Когда Стас распрямился, никто не смотрел в его сторону, Генка рассказывал очередной похабный анекдот.