Сьюзен Джонсон - Пылкий любовник

Даже когда экипаж остановился перед домиком на берегу, Венера только на миг открыла глаза и произнесла:

– Что? Уже все?.. Приехали?

– Спи, – прошептал Джек, осторожно просунул руку ей под спину и поднял с сиденья. – До утра еще далеко.

Сквозь сон она пробормотала что-то неразборчивое и доверчиво прильнула к его груди. Джек внес ее на руках в дом, уложил в постель, снял платье. Долго стоял возле кровати, глядя на спящую женщину, потом вышел в столовую, нашел в буфете графин с коньяком.

Он не привык отказывать себе ни в чем, тем более не привык ощущать себя в дураках. Ему словно вручили желанный, драгоценный приз, но он не мог этим призом воспользоваться. Потому что не знал как. Желание обладать этой женщиной только ради минутного удовольствия прошло, и Джек, с удивлением прислушиваясь к себе, понимал, что хочет гораздо большего. От этого на душе становилось тяжко и тревожно.

Чем дольше он сидел у распахнутого окна, тем яснее понимал, что эта женщина обрела над ним какую-то власть.

Но самое странное заключалось в том, что он ничего не имел против. Джек оглянулся, внимательно всмотрелся в смутный абрис лица на подушке. Вот если бы она сейчас проснулась и попросила о чем-то таком… ну, совершенно диком… он бы, наверное, согласился не задумываясь. Может, это и есть счастье?

Но Венера спала, о чем-то изредка вздыхая во сне.

Когда он проснулся, Венера еще спала. Время было раннее, за рекой только-только разгоралась заря, окрашивая в золотисто-розовый цвет стайку легких облаков. Джек взял полотенце и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты, решив, что купание будет сейчас в самую пору – избавит по крайней мере от дурацких мыслей.

Действительно, помогло. После того как он, изо всех сил подгоняя себя, заплыл на середину реки, наступило что-то вроде отрезвления. Охватывавшая тело прохладная немота воды смыла ночные наваждения. Он опять был тем самым Джеком Фицджеймсом, которым себе нравился. А женщина в его постели… Да, в ней было что-то необычное, порой его неодолимо тянуло к ней. Но нельзя делать из этого трагедию всей жизни. Кто знает, вспомнят ли они друг о друге через месяц?

Потом он приготовил завтрак, так как зверски проголодался, к тому же любил заниматься стряпней на природе, где все хотелось делать неспешно, с удовольствием.

Когда Джек с подносом в руках вошел в спальню, Венера открыла глаза и, потягиваясь, улыбнулась.

– Решил предложить вам завтрак и тысячу извинений за вчерашнее. – Он поставил поднос на столик рядом с изголовьем. – Могу сказать, что был пьян и вел себя как свинья…

– Вы вовсе не были пьяны, маркиз. – Венера глянула на него удивленно. – Просто по привычке делали все, как вам хотелось…

– Но этот осел Гротен…

– Знаете что, забудем об этом, – сказала она, снимая салфетку с подноса. – Ужасно хочется есть!

– Что-то вы подозрительно миролюбивы с, утра.

Джек отступил на шаг и, сложив на груди руки, посмотрел на Венеру, словно видел в первый раз или пытался разглядеть в ней что-то новое.

– О! Вы, оказывается, замечательный кулинар!

Венера с аппетитом принялась за завтрак. А маркиз смотрел на нее, стараясь не замечать ее обнаженного тела, и пытался представить, что завтра, послезавтра… никогда больше ее здесь не будет. И вдруг ощутил, как тело начинают покалывать нетерпеливые иголочки.

А Венера совсем не обращала на него внимания, с удовольствием поглощая завтрак. Если в ее поведении был расчет, то расчет поистине тонкий, дьявольский.

– А вы не собираетесь поесть? – спросила она, словно вспомнив, что он еще в комнате.

– Спасибо, я уже завтракал. Кроме того, успел искупаться и побриться.

– Что-то вы с утра какой-то официальный! Не бойтесь, под кроватью не прячется священник… Извините, это я так шучу.

– Да нет, ничего, – отозвался Джек, чувствуя, как от ее бесхитростного желания развеселить его напряжение куда-то уходит. – Просто мысли всякие… Вы, кажется, очень точно чувствуете настроение других…

– В отличие от ваших прежних возлюбленных? – Венера лукаво взглянула на него. – Которым от вас, насколько понимаю, ничего, кроме титула и денег, не требовалось? Не об этом ли мысли?

– Вы имеете в виду, что если бы у меня не было ни копейки, то ни одна из этих дам и внимания на меня не обратила бы?..

Она несколько секунд молчала, тщательно размешивая сахар в чашке.

– Маркиз, я не маленькая и прекрасно все понимаю. Что делать, именно так устроено наше общество… Хотя, может, именно вы – исключение из правила. На мой взгляд, в вас можно влюбиться, даже зная, что у вас нет ни гроша. – Венера проказливо улыбнулась, отставляя чашку. Бретелька лифа словно сама собой соскользнула с плеча. – Только не лопните от гордости! Мне лично не нравятся спесивые мужчины.

– Тогда я буду сама скромность.

Джек тоже улыбнулся, чувствуя, как неподъемная холодная глыба, залегшая в груди, тает от ее слов.

– Ох! Вот этого вам, к сожалению, не дано. Но ваше самомнение при желании можно направить в полезное русло… Вы захватили с собой эти резиновые штучки?

Для Джека это оказалось абсолютной неожиданностью. Но он быстро справился с собой.

– А если я скажу «нет»?

– Тогда… тогда вам придется прямо сейчас бежать за ними в ближайшую аптеку.

Джек хитровато улыбнулся и покачал головой: – Все предусмотрено. Есть достаточный запас, хватит надолго…

– А вы что, думаете держать меня здесь до осени?

Она, конечно, шутила. Но что-то в ее вполне невинных словах насторожило Джека.

– Давайте договоримся, – произнес он, присаживаясь на стул.

– О чем?

Чашка с кофе дрогнула в ее руке. Но это, естественно, ничего не значило.

– Вы мне очень нравитесь. Я к вам хорошо отношусь, не помню, чтобы к кому-то еще так хорошо относился… Но я не собираюсь связывать себя любовью. Извините, если звучит слишком грубо и прямолинейно…

– А кто вам говорит о любви? У меня тоже масса дел, кроме этого.

– Вот и прекрасно, – торопливо сказал он с облегчением. – Давайте… считать это просто каникулами… Праздником. Ведь настоящих праздников в жизни так мало…

– Праздник? – Улыбка ее была восхитительна, безупречна. – Согласна. Только не больше чем на два-три дня.

– Договорились! Тогда приказывайте, что я должен сделать, чтобы этот праздник для вас стал настоящим.

– А вы еще сами не знаете?

– Я знаю. – Джек несколько смутился. Он понимал, что женщинам нельзя говорить о таком. Но все же решился. – Все мои знакомые дамы… Им это было нужно… не очень часто…

– Ах вот вы о чем! – Венера усмехнулась. – Тогда не беспокойтесь, маркиз. Когда мне надоест, я вам скажу.

– Вполне откровенно, – с улыбкой произнес Джек.

Все получалось легко, гораздо легче, чем он думал. Но ни радости, ни удовлетворения от этого он не испытал. Не в силах оторваться, Джек смотрел на Венеру, а в голову лезли совсем не прошенные мысли. Сколько у нее было мужчин? Один, два?.. А может, она не считала их, и просыпаться вот так, в чужой постели, для нее самое обычное дело?

– Значит, я прощен за вчерашнее?

– То есть вы просите прощения за то, что теперь, окончательно испортив мою репутацию, еще и не собираетесь на мне жениться?

– Очень смешно, – криво усмехнулся он. – Иногда создается впечатление, что вы недостаточно хорошо владеете английским… а порой кажется, что вы достигли в нем такого совершенства, до которого нам, англичанам, еще далеко.

– Да не пугайтесь вы так! – рассмеялась Венера. – Английским я владею именно в той степени, какая требуется от ситуации. А вот вам нужно поучиться держать себя в руках.

– Нет, дело не в этом, – серьезно отозвался Джек. – Просто сегодня… все случившееся вчера…

– Перестаньте! Никогда не надо оправдываться в том, что случилось. Вчера мне тоже все казалось иным. А теперь… В конце концов, я через две недели уезжаю из Англии. И кто знает, вернусь ли когда-нибудь. – Она беззаботно пожала плечами. – А сплетни, они быстро забудутся… Как только найдется повод для новых.

– Очень разумное суждение, – пробормотал он в некотором замешательстве. Мисс Дюруа все больше изумляла его.

– Мой отец всегда говорит, что решения нужно принимать на поле боя, а не после того, как битва проиграна.

– У вас замечательный отец… У меня такого не было.

– Да, я горжусь своей семьей, – сказала Венера, поставила на поднос пустую чашку и промокнула губы салфеткой. – А что касается извинений… Я благодарна вам за все, что у нас было. И не надо больше об этом… А сейчас выйдите, мне нужно одеться.

В то же самое утро Сара Палмер в компании своей великолепной тетушки, леди Тальен, пыталась привести в порядок расстроенные чувства с помощью горячего шоколада и засахаренной клубники. Боль сердечных ран была слишком остра, никаких имен не произносилось, но обоим и так было ясно, о ком идет речь.

– Не понимаю, – пожимала худенькими плечами Сара, – почему все мужчины взбесились из-за нее? Длинная, как каланча… Если бы я увидела ее где-нибудь, то и внимания бы не обратила!

– А грудь? – с полной солидарностью отозвалась леди Белла и прищурила глаза, словно что-то припоминая. – Такая больше подошла бы крестьянке, которая выкормила десятерых детей! Хотя этим самцам, – добавила она с невольным вздохом, – очень нравится, когда у нас много чего за пазухой.

– А цвет волос? Вы видели? Очень сомневаюсь, что он натуральный, – кивнула Сара.

В этом она разбиралась, ибо сама была обязана цветом своих волос исключительно искусству парикмахера.

– Хотя не исключено, что у этой стервы полно денег, – заключила тетушка, отставляя пустую чашку. – Это в наше время много значит. Людей, к сожалению, разучились ценить только за их личные качества…

Леди Белла глубоко вздохнула. Ее собственные финансовые дела из-за пристрастия мужа к карточной игре в последнее время нельзя было назвать блестящими, и приходилось во многом себя ограничивать.