— Меня встречает грум с каретой, — сказал его спутник. — Могу довезти вас до отеля.

— Не хочу быть навязчивым…

— Не беспокойтесь, вы не доставите мне никаких хлопот, — сказал его приятель. — Я просто настаиваю, сэр.

Коко, подождав, когда они пройдут, резко обернулась. Что это за приятель, о котором он ничего ей не говорил? Приятель с женой, которых она, конечно, никогда не увидит?

Иван смотрел на нее через плечо. Со скорбным выражением на лице он проговорил:

— Отель "Святой Карл".

Паника охватила ее, когда она поняла смысл сказанного. Значит, он принял предложение этого человека…


Как только они завернули за угол салона, она торопливо опустилась на нижнюю палубу, где в основном ехали слуги господ и свободные цветные люди. Там она нервно ходила взад и вперед по палубе, а охватившее ее сильное волнение не позволяло ей как следует насладиться подходом к пристани, где на реке стояло много пароходов самой разной формы и конфигурации, причем некоторые из них были гораздо больше их парохода.

Свисток надрывался, рында звенела, с набережной и с других пароходов люди приветственно махали им руками. Она вся дрожала от страха и непривычного возбуждения. Вдоль всей набережной были видны пристани, и возле них на мелких волнах покачивались плоскодонки, которые она уже видела на реке, большие парусные суда, на которых развевались странные многоцветные флаги. Чернокожие работники разгружали бочки с мукой, тюки хлопка, бочонки с сахаром и молассой, ящики и коробки, в которых было Бог знает что — эти символы ее нового расширяющего границы мира — они относили их к повозкам.

Когда пароход подошел к пристани, все пассажиры как на верхней, так и на нижней палубах подбежали к леерам, а на набережной выстроилась длинная цепочка подъехавших карет. Клео было не по себе от такой толпы людей. Ивана нигде не было видно. Взяв в руки свой узел с одеждой, вся дрожа от страха, она вместе с другими пассажирами стала в очередь перед трапом.

Стоя на набережной, она на большой квадратной площади увидела церковь, которая ей показалась ужасно высокой, с тремя пронзающими небо острыми шпилями. На средней башне она заметила крест, который говорил о предназначении этого сооружения. По обе стороны от церкви располагались каменные здания пониже, одинакового размера и прочности. Может, одно из них называлось отелем "Святой Карл".

На площади играл войсковой оркестр, и под его музыку строем шагали военные в голубых мундирах. Коко вместе с другими зеваками кружила вокруг них, не зная, в каком направлении идти.

Навстречу ей шла женщина-африканка, похожая на матрону. На голове она несла корзину с устрицами и распевно, напирая на согласные, кричала:

— Бара-тари! Бара-тари!

Коко сразу насторожилась. Знакомое название местности и запах рыбы вселили в нее уверенность, и Коко решила разузнать у этой женщины, куда ей идти.

Толстая африканка бросила на нее любопытный взгляд:

— Для чего тебе понадобился отель "Святой Карл", дорогуша?

Не заметив в ее вопросе ничего оскорбительного, Коко ответила:

— Нужно там встретиться с одним человеком.

— Пройди по площади вдоль реки и поверни вон туда, — указала она рукой.

— Спасибо. — Коко глядела на нее сияющими глазами.

Идя по дощатому тротуару, она с удивлением размышляла о том, сколько же тысяч людей живут в таком городе. Дома и торговые лавки стояли так тесно, чуть не прикасаясь друг к дружке, — между ними не было ни пяди места ни для пастбища, хотя бы для одной-двух овец или коровы, ни узкого пространства для огорода, где можно было бы выращивать овощи.

Оставив далеко за спиной реку, она чувствовала странные запахи, но среди них она безошибочно различала запах болота. Значит, оно находилось неподалеку, может, за листвой вон тех стоящих в отдалении на перекрестке дорог деревьев. Она остро воспринимала все запахи и сразу поняла, что этот болотный запах был испорчен человеческими отходами.

Она отбросила вуаль, чтобы лучше видеть городские достопримечательности. Дома, мимо которых она шла, были значительно больше тех, которыми она любовалась с палубы парохода. У многих на первом этаже размещалась лавка, над которой возвышались балконы с хитроумным железным узором. Иногда Коко видела на галереях женщин, которые сплетничали между собой, обмахиваясь веерами или же попивая чай из изящных чашек.

Но ей вскоре пришлось снова закрыть вуалью лицо, так как проходившие мимо мужчины неизменно бросали на нее многозначительные взгляды. Один даже прошептал на французском:

— Как вы красивы, мадемуазель!

Но к ней никто не приставал, и она благополучно дошла до отеля "Святой Карл".

Это было недавно выстроенное с ослепительной элегантностью здание. Карниз, поддерживаемый белыми колоннами, укрывал выходивших из экипажей пассажиров от непогоды. Лестница из шлифованного камня начиналась прямо с тротуара, а ее верхнюю площадку увенчивала каменная скульптура человека. Через открытую дверь она увидела круглый зал с белыми колоннами, в котором кругами разгуливала разноликая толпа мужчин. До нее доносился громкий разговор, восторженные восклицания, а она все стояла у подножия лестницы, не зная, что предпринять. Сердце у нее отчаянно билось от страха и гнева на Ивана, который был во всем этом виноват.

Поднявшись по лестнице, она робко заглянула внутрь отеля.

Его внутреннее великолепие поразило ее. Зал был такой же большой, как и пароход, на котором они прибыли сюда, но он казался еще более просторным из-за своей круглой формы. Пол был выложен плитами из шлифованного камня различной расцветки, образовывающих затейливый, приятный для глаза узор.

В дальнем конце она увидела любопытную винтовую лестницу. Подняв голову, она увидела большой высокий купол, покоящийся на еще одном круге колонн. Стены купола были расписаны, а в самом центре на цепи свешивалась люстра, похожая на водопад сияющих камней, в которых отражались сотни горевших на ней свеч.

Она долго не спускала глаз с этого чуда, любуясь его красотой. Опустив взор, она вдруг заметила, что окружавшие ее мужчины прекратили беседовать между собой и восхищенными глазами, с любопытством взирали на нее. Некоторые из них явно говорили о ней. Но тут она увидела то, что прошло мимо нее из-за этой сутолоки.

В центре громадного зала стояли около полдюжины рабов, молодых и старых, мужчин и женщин — у некоторых из них руки были связаны за спиной.

Какой-то человек громко выкрикивал цену. Она вдруг поняла, что попала на невольничий аукцион, на один из тех, о которых ей рассказывал, когда напивался, ее отец. Он видел их в штаб-квартире Лафитта в Баратарии.

"Мы ввозили их контрабандным путем, — хвастался он, — и потом продавали за половину той цены, которую дали бы за них в Новом Орлеане".

Потом какой-то назойливый человек с официальным видом, взяв ее под руку, отвел к двери.

— Вам, мамзель, здесь находиться не разрешается, — грубо бросил он.

— Я должна встретить здесь свою приятельницу, — возразила Коко. Но одного взгляда вокруг было достаточно, чтобы убедиться, что здесь не было ни одной женщины, а собравшиеся мужчины пожирали ее жадными взглядами.

— Здесь не разрешается ни слоняться без Дела, ни приставать к мужчинам, — строго повторило это должностное лицо, подталкивая ее к двери. — Здесь не место для встречи с подружками.

Внезапно она вновь почувствовала подступающий к ней страх, — как же она найдет Ивана, если ей не разрешали здесь подождать его?

Этот чиновник грубо вытолкал ее на лестницу. Яркое солнце ее ослепило, и она не заметила Ивана, который дотронулся до ее руки.

Он улыбался.

— Насколько я понимаю, вы заблудились, мадемуазель? — сказал он. — Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Испуг и унижение заставили ее взорваться.

— Да! — свирепо сказала она. — И прошу тебя объяснить!..

Он так сильно сдавил ей руку, что у нее перехватило дыхание.

— Пошли быстрее! — сказал он мягко. — Карета ждет внизу.

Увлекаемая им, она быстрыми, но упрямыми шагами пошла рядом по гладким каменным ступеням. Садясь в экипаж, она приняла его руку, но, когда он попытался в салоне ее обнять, оказала ему яростное сопротивление, обругав его словами, заимствованными из словарного запаса своего отца. Он крепко держал ее за подбородок до тех пор, пока его губы не нашли ее губ. Он прильнул к ним долгим поцелуем, дожидаясь, когда Коко ответит ему. И она ответила, так как ее страсть была сильнее ее ярости.

— Ах, Клео, моя Клео, ты просто великолепна!

— Больше ты не посмеешь оставлять меня подобным образом, — вся кипя от негодования, сказала она. — Я не позволю обращаться с собой, как…

Иван разжал руки. Улыбка исчезла у него с лица.

— Как с кем?

— Как с дикаркой, — прошептала она.

В глазах у него появилась жесткость.

— А что произошло в отеле? Кто тебя так унизил?

— Этот человек…

— Это был полицейский.

— Он вытолкал меня! Он сказал: "Здесь не разрешается слоняться без дела и приставать к мужчинам!" Что он имел в виду?

Иван кратко рассказал ей о падших женщинах в небольших кабаках возле набережной на Чупитулас-стрит, о том, что им запрещалось приставать к мужчинам на улице. Каждое его слово болью отзывалось в ее сердце.

— Он в отношении тебя допустил ошибку, но это произошло потому, что ты оказалась не в том месте.

— Но ведь это ты послал меня туда!

— У меня не было другого выбора, Клео, любовь моя. Я ничего не мог поделать, только назвать тебе то место, куда мой знакомый с парохода намеревался меня отвезти…

— Я бы сумела найти предлог для отказа.

— Но я не мог ему отказать. Не я устанавливал эти правила, — сказал он. — Но должен по ним жить. Я не имею права привести тебя в отель, за исключением, может быть, бала квартеронок. Ты не квартеронка, но все равно — полукровка, а таких, как ты, и квартеронок американцы и их друзья-креолы считают сделанными из одного теста.