Внезапный стук в дверь вывел Джулию из задумчивости. Близился полдень, а она до сих пор не оделась. Запахнув на груди кружевной воротник халата, она произнесла:

– Кто там?

– Это Лютер, Джулия, – послышался дружеский хрипловатый голос, и Джулия разрешила ему войти.

Лютер принес поднос с завтраком.

– Должно быть, ты проголодалась. Я решил не будить тебя. Прошлая ночь выдалась нелегкой.

Джулия нахмурилась и отвернулась, не желая вспоминать о прошедшей ночи. Офицер наотрез отказывался от вина, и ей пришлось потрудиться, чтобы, в конце концов, уговорить его. Все это время он так ласкал ее нагое тело, что Джулия опасалась самого худшего. Ее охватила дрожь. Заметив это, Лютер ободряюще похлопал ее по плечу.

– Все в порядке, Джулия. Помни, что я рядом, в соседней комнате. Если тебе понадобится помощь, надо лишь постучать в стену.

Джулия горько рассмеялась:

– Но если ты примчишься защищать мою давно погубленную честь, замысел майора Фокса станет очевиден, верно? Он придет в ярость и убьет нас обоих. Нет, этого я не допущу. – Она решительно покачала головой. – Хорошо еще, что мне до сих пор удается подпаивать мужчин, играя в опасные игры.

Лютер поставил поднос на кровать. Оглядев тарелку овсянки, омлет и кофе, Джулия пробормотала, что не голодна.

– Попробуй проглотить хоть что-нибудь, – уговаривал Лютер. – Не хватало еще, чтобы ты выбилась из сил. Мой долг – заботиться о тебе. Видишь ли, Фокс воспользуется любым предлогом, чтобы отослать меня подальше.

– Знаю, – вздохнула Джулия, садясь и принимаясь за омлет. – Ради нас обоих я попытаюсь что-нибудь съесть. Я вовсе не хочу, чтобы тебя отправили на фронт. Мне не улыбается остаться с Вестоном и Гордоном. Ты ясно дал Гордону понять, что если он не оставит меня в покое, ему придется иметь дело с тобой. – Подняв голову, она заметила странное выражение на лице Лютера. Отложив вилку, она настороженно спросила: – Лютер, почему ты так смотришь на меня?

Он прикусил язык, заложил руки за спину, похрустел суставами, глядя в потолок, и, наконец, посмотрел на Джулию в упор:

– Я хочу избавить тебя от страданий. Я увезу тебя отсюда. Джулия вздрогнула – но от чего? От страха или надежды?

Вновь обретя дар речи, она прошептала:

– А ты уверен, что это не напрасный риск? Если нас поймают, мы погибли.

– Уверен, – твердо откликнулся он, – правда, плана у меня пока нет. – Он вздохнул и отвел взгляд от упругой груди Джулии, виднеющейся в вырезе халата. – Я хотел узнать, согласна ли ты бежать со мной. Вчера ночью, лежа в соседней комнате и зная, что делает с тобой этот негодяй… Джулия, я больше не могу. Я чуть не ворвался сюда и не прикончил его. И если бы я знал, как ты отнесешься…

– К мысли о побеге? – Джулия растерянно заморгала. – Ты же знаешь, как мне ненавистна такая жизнь. Понятия не имею, что ждет меня в будущем, но я готова на все.

– Даже… – Он осекся и вдруг выпалил: – Даже стать моей?

– Твоей? – ахнула Джулия.

– Да, моей, черт побери! – Он бросился к ней, отшвырнув поднос. Нетерпеливыми руками он распахнул халат и уткнулся лицом в грудь, простонав: – Ты же знаешь, что я давно люблю тебя… мечтаю о тебе. Я пытался бороться с собой, но понял, что не выдержу…

Джулия умоляла его остановиться, но Лютер покрывал поцелуями ее грудь, приникал к ее губам, заглушая протестующие крики. Раздвинув ноги Джулии коленом, он просунул руку между них и принялся нежно ласкать ее. Приподняв голову, он прошептал:

– Клянусь, я никогда не причиню тебе боль. Мы будем счастливы. Только позволь любить тебя, Джулия. Позволь сделать то, о чем я мечтал с первой встречи…

Он вновь начал целовать Джулию, проникая в рот языком, а она чувствовала, что не устоит перед порывом страсти. Тело отказывалось подчиняться ей. Слишком уж многое объединяло ее с Лютером. Он всегда был так внимателен к ней – даже сейчас страсть не сделала его грубым. И хотя Джулия не любила его, желание нарастало в ней с каждой секундой.

Он не овладел ею немедленно, стремясь доставить ей наслаждение. Он нежно гладил ее соски, слегка сжимал их, и даже эта боль казалась Джулии восхитительной. Он прижимался к ней низом живота, напоминая о своей жажде, и Джулии, наконец, пришлось признать, что она готова сдаться.

– Прикажи мне любить тебя, – попросил он, когда Джулия превратилась в сгусток вожделения. – Прикажи овладеть тобой так, чтобы это продолжалось до бесконечности. Скажи, что ты будешь моей, даже если не любишь меня. И клянусь Богом, я избавлю тебя от страданий и сделаю все возможное, чтобы твои глаза вновь засияли от счастья.

– Я не люблю тебя, Лютер, – возразила она, содрогаясь всем телом. – Я не смогу лгать тебе…

– Тебе незачем лгать: я чувствую, что ты хочешь меня. Я вижу желание в твоих изумрудных глазах. Тебя влечет ко мне. Я сделаю тебя счастливой – только дай мне шанс. Я никому не позволю обидеть тебя…

Он прильнул к губам Джулии и заскользил ладонями по разгоряченному телу, вызывая у Джулии стоны неудержимого желания.

Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы раздеться, и он тотчас погрузился в нее – сначала медленно, а затем выплескивая давно копившуюся жажду. Джулия приподнялась навстречу ему, и он подсунул ладони под ее ягодицы, прижимая ее к себе с новой силой.

Джулия впилась ногтями в спину Лютера, чувствуя внутреннюю дрожь – первый признак приближающегося блаженства. Внезапно ее окатила волна удовольствия, заставив прикусить губу до крови. Она с трудом сдерживала вопль радости, исходящий из глубин души.

А Лютер продолжал вонзаться в нее, вознося обоих на вершину наслаждения. Только когда Джулия в изнеможении затихла, Лютер позволил себе разразиться сладострастным экстазом.

Он долго лежал, положив голову на грудь Джулии. Она рассеянно перебирала его мягкие пряди, чувствуя себя виноватой оттого, что не любила Лютера, не могла ответить ему взаимностью.

Джулия спрашивала себя, полюбит ли когда-нибудь Лютера, но сердце отказывалось отвечать. Только в одном Джулия была уверена: она не причинит ему боль. Он избавит ее от страданий, а она приложит все усилия, чтобы он был счастлив.

Счастье… Это слово звенело у нее в голове. Джулия уже не мечтала о счастье – она хотела лишь забыть о горе. Мечты о неземном упоении рассеялись, исчезли… как Майлс, Дерек и Роуз-Хилл. По крайней мере, Лютер не даст ее в обиду. Он так добр, внимателен и нежен, оба они любят музыку. Он будет заботиться о ней. Жизнь начнется заново.

Но почему глубокое отчаяние по-прежнему охватывало ее, несмотря на все доводы рассудка? Джулия не знала.

Они не услышали, как в замке повернулся ключ, и заметили Гордона Фокса, только когда он усмехнулся:

– Какое трогательное зрелище! Я давно понял, почему ты так бережешь ее, Лютер.

Выругавшись, Лютер мгновенно накрыл Джулию одеялом и лишь потом потянулся за своей одеждой.

Джулия в смущении отвернулась к стене, чтобы не видеть злорадного блеска в глазах майора.

– С каких это пор вам нравится подглядывать? – зло выпалил Лютер, заправляя рубашку в брюки.

– Придержи язык, – отрезал Гордон. – Я же не протестовал, когда ты подпаивал мятежников, чтобы уберечь ее, верно? По-моему, я был слишком снисходителен к вам обоим. Сегодня ночью вы отплатите мне за доброту.

Лютер стиснул зубы и отошел к окну, откуда открывался вид на оживленную улицу Ричмонда.

– Почему именно сегодня?

– Положение на фронте изменилось. – Гордон сел возле кровати, положив ногу на ногу, и улыбнулся Джулии. Она укрылась одеялом до подбородка, надеясь, что майор не заметит блеск ненависти и презрения в ее глазах. Продолжая улыбаться, Гордон обратился к ней: – Сегодня вам не придется ничего выведывать, дорогая. Вы просто расставите ловушку.

Лютер быстро обернулся.

– Какую еще ловушку? – с подозрением спросил он. Не сводя глаз с Джулии, майор продолжал:

– Ты слышал о Сером Дьяволе, Лютер?

– О нем каждому известно, – удивленно отозвался Лютер. – Этот мерзавец вместе со своим отрядом переодевается в мундиры кавалерии северян и прорывается сквозь линию фронта, убивая налево и направо. Он давно стал живой легендой.

– Он и завтра останется легендой, – усмехнулся Гордон, – но не живой, а мертвой.

Лютер шагнул к нему:

– Значит, он здесь, в Ричмонде? Вы уверены?

Фокс поднял бровь и пренебрежительно смерил его взглядом.

– Это моя работа, Лютер. Да, он в Ричмонде. Один из моих самых надежных осведомителей сообщил, где он прячется – именно туда вы с Джулией и отправитесь. Она даст концерт в маленьком салуне – по такому случаю я припас для нее особый наряд. Наш приятель Серый Дьявол будет очарован ею. А ты, Лютер, дашь ему понять, что за определенную плату он сможет остаться с Джулией наедине. Как только он увидит ее обнаженной и забудет обо всем, его… как бы сказать… уберут.

– Значит, вы требуете, чтобы я стала сообщницей убийцы? – воскликнула Джулия и покачала головой. – Ничего подобного я не сделаю. Даже не просите.

– Сделаешь, – уверенно заявил Фокс, словно не заметив ее вспышки. – Не прикидывайся святой. Разве ты еще не поняла, что, выманивая сведения у своих бесчисленных любовников, ты обрекала на смерть сотни мятежников?

Джулия побледнела:

– Но… вы же говорили, что добытые мною сведения ничего не стоят! Они никому не могли повредить…

Фокс нетерпеливо взмахнул рукой:

– Довольно об этом. Ты выполнишь приказ, Джулия, или я продам тебя в какой-нибудь бордель, и ты пожалеешь о своем упрямстве. Лучше не спорь со мной. На споры у меня нет времени.

Лютер вспыхнул, но сдержался. Он не мог допустить, чтобы Джулию постигла смерть или еще более страшная участь – она чувствовала это сердцем.

Присев на край кровати и силясь сохранить самообладание, Лютер ровным голосом спросил майора:

– Что же будет после того, как мы заманим его в комнату?

– Мой план очень прост. Как я уже сказал, Джулия раскроет объятия, он увлечется, и в этот момент войдете вы с Вестоном. Шум нам ни к чему, действуйте ножами. Конечно, крови будет много, но это лучше, чем переполошить выстрелами всю округу.