Пока кручу головой по сторонам, пытаясь вспомнить, почем вокруг кромешная темнота, прохладное стекло касается губ. Беру стакан и пью воду жадными глотками. Рауль снимает повязку. Он не включал свет, поэтому глазам не больно возвращаться в привычный мир.


- Хочешь курить? – спрашивает мужчина, когда я вручаю ему пустой стакан обратно.


- Угу, - киваю.


Мне все еще слишком странно. Я осознаю, что полностью удовлетворен, пожар потушен, тело сытое и усталое, но в сознание беспорядок. Такое ощущение, что голову хорошенько встряхнули, отчего сложенные аккуратной стопкой извилины разлетелись в разные стороны и теперь их просто нереально собрать и привести к былому порядку.


- Саша, все хорошо? – Рауль подает мне сигарету, ставит пепельницу на кровать и щелкает зажигалкой, поднося огонек к кончику. – Ты должен останавливать меня, если тебе что-то не нравится.


- Нет, все хорошо, - кисло улыбаюсь, выдыхая струйку дыма, - просто я…, неожиданный финал, - поднимаю на него пристыженные глаза.


- Прости, - целует в висок, - в следующий раз начнем сначала. У меня, кстати, есть для тебя подарок.


Рауль вручает мне длинный бархатный футляр. Мелькает подозрение, что это какое-то ожерелье, но быстро отметаю его, я же не девушка. Открываю, но толком ничего не рассмотреть. Рауль включает свет. Теперь заметно, что в футляре лежит какой-то сверток, перетянутый толстой тесьмой. Осторожно сдвигаю ее в сторону и разворачиваю. Пробегаюсь глазами, но ничего не понимаю. Выхватываю название каких-то продуктов, цифры. Недоуменно смотрю на любовника.


- Это один старый рецепт, - усмехаясь, поясняет он. – Когда-то в моей семье тоже были рестораторы, но потом бизнес перешел в фармацевтику, поэтому он так и остался лежать в сейфе семейной усадьбы. Теперь он твой, ты легко можешь запатентовать его и подавать это блюдо в своем ресторане.


- Спасибо! – кажется, я выиграл приз.


Поддаюсь порыву и кидаюсь на шею Раулю, целую нежно, выплескивая свою благодарность. Теперь у меня будет своя изюминка. Не это ли самое главное в успешном заведении? Мимоходом, шаря руками по обнаженному телу мужчины, замечаю, что его плечи и руки покрывают короткие и длинные вздувшиеся борозды.


- Прости, - касаюсь губами одной из них, знаю, что оставил их сам.


- Ты имеешь на это полное право, Саша.


- Чем ты завтра занят? – быстро перевожу тему, потому что наши постельные игры меня смущают, когда мозг не затуманен страстью. Обсуждать я их не хочу.


- Тобой? – улыбается, значит, дел на завтрашний день не планировал.


- Да, - соглашаюсь, - и моим кафе. Завтра открытие.


- Ну и хватка!


Рауль удивлен, поражен, но рад за меня. Как это приятно...


- Интересно, - тянет он, падая на спину и увлекая меня за собой, - это черта всех русских людей или только твоя?


- Какая черта?


- Делать все сразу, не давая себе отдыха…


- У нас говорят, «куй железо, пока горячо», мне кажется это верным путем в жизни.


Рауль задумался. Я же зевнул до хруста в челюстях, набросил на нас одеяло и свернулся клубочком под теплым боком француза. Не знаю, к каким выводам он пришел, касательно моей фразы. Я уснул, не дождавшись каких-либо мыслей. По мне, так все верно…

Проблемы.

Поцелуй. Еще поцелуй и еще один. Язык чертит на спине узоры, горячее дыхание опаляет кожу, возбуждает. Не смотря на то, что не смогу принять его. Вчера мы слишком перестарались. Анус не просто напоминает о ночных ласках, а болит ноющей, не проходящей болью. Я сам в этом виноват. Последняя наша разлука длилась более четырех месяцев. Я был безумно голоден. Всю неделю, что мы провели вместе, не выпускал Рауля из постели, позволяя ему все.


- Алекс, - все чаще он называет меня так, обращение Саша, практически исчезло из лексикона француза, - Алекс, я знаю, что ты проснулся.


Снова целует. Рауль всегда чувствует за собой вину за чрезмерно жестокий секс, хотя, я помню, что могу остановить и верю, что он остановится. Но ни разу этого не делал. Порой, даже интересно экспериментировать над собой, понять границы, дальше которых я не позволю зайти.


- Алекс, пожалуйста, я опоздаю на самолет и останусь еще на неделю с тобой, - шуточно грозит Рауль.


Приоткрываю один глаз и делаю вялую попытку пошевелиться. Хотя, зачем?


- Который час?


Солнце уже светит в окно, но его лучи еще такие призрачные и робкие, а воздух имеет сиренево-голубоватый оттенок, последние следы отступившей ночи.


- Почти шесть, - отвечает, как только бросил быстрый взгляд на часы.


- Ты чертов, садист! - отмахиваюсь от любовника. – Я не намерен вставать в такую рань в воскресенье, даже не смотря на то, что ты улетаешь, - постепенно недовольное бормотание стихает в подушке.


- Алекс, - Рауль гладит и вновь касается меня губами, на этот раз, целуя в обнаженное плечо.


- Ну, что? – отрываю голову от подушки, вздыхаю и подпираю рукой подбородок.


- Хочу попросить ключи от святая святых, - улыбается нежно, приподнимая уголок до сих пор припухших от поцелуев губ.


- От квартиры?


- Именно. Не знаю, когда смогу вернуться.


- Возьми в столе, я давно уже сделал тебе дубликат, - переворачиваюсь на спину и потягиваюсь, шипя от боли в заднице.


Рауль быстро нашел предмет обсуждения. Два ключа на толстом сером кольце с брелоком - Российским триколором. Мужчина приподнимает брови и изумленно смотрит на меня. Пожимаю плечами и отворачиваюсь. Думал, что оценит, Рауль часто пел дифирамбы моей бывшей родине.


- Спасибо, родной, - целует, наклоняясь низко, касаясь тела легко и невесомо, только жестковатая ткань пиджака чертит по соскам, заставляя проглотить еще один разочарованный стон.


- Позвони, может, я тебя встречу, - тянусь за прощальным поцелуем, он всегда самый сладкий.


Как только за мужчиной закрывается дверь, опускаю веки. Я так хотел спать, измотанный ночными забавами, но сон не шел. Я лежал на своей кровати, слушал, как Париж заполнятся утренними звуками, постепенно просыпались и мои мысли. Рауль вновь уехал, оставив меня одного. Как всегда. Я привык за два года, что мы вместе, но все равно без него становится пусто. Порой кажется, что мы могли бы съехаться, иногда я начинаю в серьез обдумывать такой вариант. Но желание, как быстро вспыхивает, так и стремительно затухает. Я просто не люблю этого человека, поэтому подсознательно не даю этой идеи хода. Рауль – любовник, но не любимый. Люблю я до сих пор только одного мужчину. Наверное, я проклят его любить. Это осознание далось мне большой кровью и страданиями. Когда спала горячка от встреч с Раулем, каждая из которых несла для меня нечто новое и неизведанное, когда бизнес встал на ноги и перестал требовать моего ежесекундного внимания, я начал каждый день замечать, что не чувствую былых крыльев счастья. Я погрузился в серую обыденность, в которой день за днем проживал в Москве до встречи со Стасом. У меня вновь было все, а чего не было, то я стремился получить и у меня имелись силы это сделать, но чувство завершенности, удовлетворения от жизни пропало. Особенно тяжело было именно во время отлучек Вермандуа. Рауль старается лавировать между Лионом и Парижем, между делами своей фирмы и нашими отношениями. Он никогда не принуждал меня делать то же самое, никогда не попрекал тем, что не стремлюсь идти ему навстречу. Он сам все делал для того, чтобы мы были вместе. Тогда он не уезжал дольше, чем на пару недель. Но каждые четырнадцать дней превращались для меня в сущий ад. Я думал над тем, что скучаю по нему, но, когда Вермандуа возвращался, мои метания лишь притуплялись, но не исчезали. Я понял, что причина в Стасе, когда мельком увидел самый жуткий кошмар своего прошлого.


Рауль, как и в первую нашу встречу, предпочитал Софитель всем парижским отелям. В тот вечер я ждал его у входа в отель. Непогожий октябрьский день. Один из многих. Ледяной дождь лил стеной, громко барабаня по капоту и по стеклам моей Лагуны. Я не решился выйти из машины, только припарковался напротив выхода из отеля, чтобы Рауль наверняка увидел меня. К тому моменту я уже и думать забыл о том, что у Стаса когда-то были дела в Париже, о том, что он так же останавливался в этом отеле. Мир перевернулся, когда я увидел его, выходящего под проливной дождь из стеклянных дверей. Мне показалось, что именно я оказался под потоком этой воды. Кровь стыла в венах, пальцы онемели, сжав руль. Я оказался не готов увидеть его. Значительно позже, засыпая в объятиях Вермандуа, впервые отказав тому в близости, я осознал, что люблю. До сих пор, не смотря ни на что. Больная любовь. Стас – мой наркотик.


Я начал новую жизнь, переступил первые пять ступеней лестницы, которую мысленно выстроил для себя, то есть добился приблизительно четверть от того, что задумывал, мечтая удрать от тотального отцовского вмешательства в свою жизнь. Но любовь к Стасу – это тот маленький заплечный узелок, который пожизненный странник вынужден нести на себе всю жизнь. Понимание, прижившись в сознание, помогло переступить какой-то барьер и пойти дальше. Я смирился с новой неотъемлемой частью своей души, наростом, от которого невозможно избавится, поэтому мне стало легче идти, ведь теперь я рассчитываю силы для того, чтобы тащить и эту ношу.