Марина Белкина - Пятизвёздочный жених

– У него от злости даже глаз дергается! – мстительно улыбнулся Макс.

– Да это он так Лизке подмигивает! Я тебя уверяю, из-за меня у него глаз не дергался, даже когда мы вместе были, а уж теперь…

– Маш, может, хватит? За слабоумного меня не держи, ладно? Думаешь, я не догадался? Ведь это с ПМС ты мне изменила! Скажешь нет?

Я опустилась на корточки возле грядки. Клубника уже отошла, но под одним из кустиков притаилась маленькая скукоженная ягодка. Сорвала ее, положила в рот и скривилась. Клубничка оказалась «вырви глаз».

– А ты решил очную ставку мне устроить?

Макс молчал, нахмурившись и скрестив руки на груди.

– Знаю, я виновата. Но если ты не сможешь простить и начать все с чистого листа, у нас вряд ли что-то получится.

Из открытых окон машины летела песня Рианны. Расстегнув верхние пуговицы «костюма дорожного рабочего», Мышка извивалась вокруг Петрова. Наверное, ей и вправду не стоило пить.

Я принесла чашки, чайник, корзинку с плюшками и присела за стол. Через несколько минут объявился и Макс. Он демонстративно плеснул текилы в чайную чашку и опустошил ее.

Лизка тихо нашептывала что-то Женьке на ухо, тот посмеивался и кивал, не сводя пристального взгляда с меня. Макс это заметил и залпом выпил остатки Мышкиного рома с колой. Вот дурачок! Сам же заварил кашу, а теперь переживает. Отвернулась от Женьки и стала болтать о чем-то с одной из «близняшек».

Макс налил себе еще текилы. Я легонько наступила на его ногу под столом, но тот даже бровью не повел. Что за упрямый осел? Хочет строить из себя обиженного? Пожалуйста! Тем временем Женька пялился на меня уже слишком откровенно. Ну как вам это нравится? Впрочем, подкатывать к невесте на ее собственной помолвке вполне в его духе. Я снова с чувством потопталась по кроссовке Макса. Тот упрямо смотрел перед собой. Да что с ним такое? Я украдкой заглянула под стол и тут же вспыхнула. Конечность, которую я отчаянно топтала, принадлежала вовсе не Максу, а Женьке! Этот идиот наверняка подумал, что я к нему клеюсь! Стремительно поджала ногу, больно стукнувшись коленкой о столешницу.

Женька вскочил со своего места и с решительным видом схватил стул. Я почему-то испугалась, что этот псих сейчас огреет им Макса, но выяснилось, что Евгений всего лишь вознамерился подсесть ко мне поближе.

– Ну, рассказывай, – потребовал он, – как живешь?

– Неплохо, как видишь. А ты?

– Не бедствую. Недавно открыл туристическую фирму. Так что, если захочешь куда-нибудь смотаться, обращайся. Сделаю скидку. Мы сидим на проспекте Мира.

– Я там работаю недалеко.

– Серьезно? Может, это знак? – сверкнул глазами он. – Давай как-нибудь встретимся? Погуляем, посидим в нашем кафе на «Парке культуры»!

Он вдруг замолчал, со значением глядя мне в глаза.

– Я соврал. Ты шикарно выглядишь! Стала еще красивее, даже этот жуткий цвет волос тебя не портит. А вот я постарел, седые волосы появились, – кокетливо заметил он. – Знаешь, хотел привезти тебе цветы, но не получилось…

Он посмотрел из-под опущенных ресниц. Когда-то я таяла от этого взгляда.

– Почему не получилось? Выкурил цветы по дороге?

Женька помрачнел.

– Вообще-то я заехал только вас поздравить, – небрежно бросил он, – меня ждут еще в одном месте, тут поблизости… Моя невеста! Дочка олигарха.

– Резиденция дочки олигарха находится за сто километров от МКАД?

Он посмотрел на меня исподлобья, как бык на тореадора.

– Чему ты радуешься? Тому, что выходишь замуж за этого придурка? – вдруг крикнул он.

За столом воцарилось молчание.

«Ну, началось!» – устало подумала я.

– Идиотка! Желаю счастья с Рыбой-прилипалой! Да пошли вы все…

И он ринулся к своей машине.

– Пока, Жень, молодец, что заехал, – оживилась Рыба-прилипала, безуспешно пытаясь вынырнуть из чашки с текилой. – Я провожу!

– Сиди уже!

Вздохнув, я направилась к воротам. Не то чтобы я хотела проводить дорогого гостя, скорее убедиться, что он благополучно убрался. Или улетел на метле.

Джип рванул с места и запетлял между дачными домиками, но вдруг со свистом затормозил и дал задний ход. Этот псих возвращается?! Женька выскочил из машины.

– Прости меня! Я сам идиот! Не знаю, что на меня нашло! Давай встретимся как-нибудь после работы? Как старые добрые друзья.

– Обязательно! Как-нибудь…

Помните мое жизненное кредо? С психами надо во всем соглашаться!

– Вот, моя визитка.

Он сунул мне кусочек картона и, запрыгнув в машину, послал воздушный поцелуй:

– Пока, моя прелесть! Маме привет!

Я оперлась о забор, чувствуя такую усталость, как будто взяла интервью у глухонемого. Вот вампир. Место, где стояла его машина, надо окропить святой водой. С пристрастием рассмотрела визитку. Туристическое агентство этого демона называлось «Райские дали»! Мрачно усмехнувшись, запихнула визитку в карман джинсовой куртки. Звонить я не собиралась. На энергетических вампирах и эмоциональных террористах я поставила жирный крест.

– О чем вы там говорили? – заплетая языком, спросил Макс, когда я вернулась за стол.

– Ни о чем. Просто выпроводила его.

– Тебя долго не было!

– Макс, прекрати! – шепнула я. – И вообще, хватит налегать на текилу!

Он обиженно скривился:

– Не делай из меня алкоголика! Я свою норму знаю.

Я пожала плечами и огляделась по сторонам.

– А где Мышка? – поинтересовалась я у Петрова.

– А почему ты у меня спрашиваешь? – обиделся тот. – Я ей не отец! Сашенька, солнышко, положить тебе салатику? Ты не смотри, что он похож на бяку, я рискнул попробовать, и, ты знаешь, вполне!

Петров лебезил перед подружкой, словно нашкодивший щенок. Саша обиженно поджимала губы.

– Эта, как ее там? Мышка, что ли? – продолжал он. – Совсем скопытилась. Я ее спать уложил на диване внизу. Надо же было помочь человеку!

Макс опустошил еще один бокал. Я смерила жениха презрительным взглядом.

– Лиз, съездим на речку искупаться?

Вернувшись с пляжа на дачу, мы никого не застали, но окна были открыты, дверь не заперта, а машины – на месте.

– В «сельпо» пошли, – предположила Лизка, щелкнув себя пальцем по шее, – не хватило!

– Даже не предупредили! Может, записку оставили?

Никакой записки мы, конечно, не нашли, зато обнаружили моего горе-жениха. В кустах барбариса. Макс лежал животом на криво сколоченной скамейке, руки и ноги свисали безвольными плетьми по обе ее стороны.

– Отряд не заметил потери бойца, – вздохнула я.

– Валяется тут, как трупешник! – пошутила Лизка и зачем-то проверила его пульс.

– Помоги мне перетащить его в дом.

– Еще чего! Это ты выходишь замуж за эту русскую недвижимость, вот и наслаждайся маленькими семейными радостями!

Но она все-таки помогла мне, и мы волоком дотащили тело Макса до дачного домика.

– Давай положим его на диван!

Лизка округлила глаза:

– Тут же Мышка!

– Подожди!

Кряхтя, я перекатила Мышку к стене. Подруга раскатисто хрюкнула и захрапела.

– Давай!

– Ты хочешь Макса подложить к ней? – изумилась Лизка.

– А что? На второй этаж мы его все равно не поднимем, и потом, он, когда пьяный, всегда храпит, я с ним не усну.

– И ты не боишься, что эта стерва его соблазнит?

– Не говори глупости!

– Она грымза, конечно, – задумчиво проговорила Лизка, – но он столько выпил… К тому же никогда нельзя недооценивать противника!

– Лизка, прекрати! Во-первых, Мышка мне не противник, а подруга. И потом Макс, кроме меня, вообще никого вокруг не замечает. Знаешь, как он меня ревнует? Это ведь он из-за Женьки так налакался.

Лизка сочувственно покачала головой:

– Ну, как можно быть таким наивным чукотом? Запомни: самые ревнивые – как раз и есть самые гулящие!

Я закатила глаза и скомандовала:

– Затаскивай!

Мы кое-как сгрузили тело Макса на диван, к Мышке под бочок.

– Неужели не понимаешь, почему он не будет мне изменять?

Лизка придирчиво оглядела спящую парочку. Мышка лежала на спине и отчужденно храпела, из ее открытого рта тонкой струйкой стекала слюна. Макс скрючился в позе зародыша, и Лизка снова проверила его пульс.

– Да. Я, кажется, понимаю, почему он не будет тебе изменять, – хихикнула она. – По крайней мере, сегодня!

– Дура ты, Лизка. Я уверена в Максе, потому что он меня любит.

Ночью над городом пронесся ливень. Остудил лихорадку разгоряченных улиц, поменял привычный для мегаполиса бензиновый «парфюм» на аромат лесной опушки, смыл мусор в канализацию. Дождь смывает все следы.

На работу я опоздала. Ребята, дожидавшиеся в операторской, сообщили, что нам поменяли машину. Дали новую, но «Матис».

– Ну и пылесос! – ворчали ребята по дороге на съемку.

– Мое человеческое достоинство ущемлено! – сообщил Вова сдавленным фальцетом.

И это была чистая правда. Вовино достоинство ущемляли:

– камера;

– кофр с аппаратурой, который не поместился в багажнике;

– важный реквизит для съемки сюжета о дачной жизни в виде огромной потрепанной жизнью плетеной корзины;

– огромный потрепанный жизнью техник Олежка, занимавший в «Матисе» неоправданно много места.

Я тщетно пыталась пристроить куда-нибудь коленку, больно упирающуюся в переднюю панель.

– Давайте избавимся от балласта! Вова, выкинь камеру! Рухлядь, хуже списанной «десятки».

– Побольше уважения! – возмутился Олежка. – Эта камера, между прочим, старше тебя! И по «десятке» я уже скучаю.

Вова снова подал голос из-под корзины:

– А может, нам и техника поменяют? Одного шестидесятилетнего стокилограммового Олежку на двух тридцатилетних Олегов Иванычей по полтиннику? А что? По-моему, справедливо, будем их по очереди на съемку возить!

Жорик оглушительно захохотал, я прыснула, ручка корзины забарабанила по стеклу. Веселились все, кроме Олежки.