– Готово? – икнув, поинтересовался он.

– Не удается собрать, – посетовал техрук. – Детали мелковаты.

– Так вы «Левшу» пригласите, он в соседнем крыле живет.

– Степаныч, приведи его, – техрук умоляюще скрестил руки на груди. – Ничего, что уже второй час ночи?

– Ничего. Он привычный. Главное, чтобы на рыбалку не свинтил.

Тополевский с Пинком практически одновременно взглянули на свои часы. До условленного срока времени оставалось в обрез. Выйдя на улицу взбодриться, они синхронно посмотрели на звездное небо и потянулись. Сейчас никто не думал о космосе, который надо было «покорять», о дружеских связях, укрепление которых было велением времени. В этот крошечный отрезок затишья на мгновение хотелось немного отвлечься и расслабиться. Осенняя ночь была на загляденье красивой. Устало улыбнувшись друг другу, коллеги помолчали каждый о своем и вернулись в гостиницу. Следом за ними появился Степаныч с заспанным «Левшой», отличительной приметой которого были очки с толстенными линзами на +6 или даже +8, скорее напоминавшие бинокль. Молча изучив схему, умелец отложил очки в сторону и уже без них уверенно приступил к пайке, чем естественно озадачил всех окружающих. Мужчины в недоумении переглянулись, но замерли в напряженном ожидании. «Принимайте работу», – улыбнулся вскоре «Левша» и снова надел очки, в которых походил на мультяшного Знайку. На столе лежало собранное им небольшое устройство, которое напоминало только что вылупившегося цыпленка. Многочисленные провода торчали во все стороны, а хрупкость конструкции свидетельствовала о неминуемых трудностях при транспортировке и дальнейшей установке на борт спутника.

– Надо его во что-то упаковать, – рассудил Тополевский. – Поднимитесь в номера, поищите похожую по размерам тару. Сбор через десять минут.

Когда все собрались заново, оказалось, что кроме коробки из-под домино, которую принес Степаныч, ничего для корпуса интерфейса не подходит.

– Засмеют ведь, – усмехнулся тот, но умолк под выразительными взглядами земляков.

– Упаковывайте в эту коробку, да зажгутуйте торчащие проводники, – отдал распоряжение техрук. – Время не ждет – выезжаем!


До МИКа добрались затемно и бросились к стапелю. По закону подлости в момент установки аппаратуры на борт космического аппарата во всем здании пропало освещение. «Энергетики, твою дивизию!» – в сердцах чертыхнулся Гринин. Он порылся в карманах и, найдя зажигалку, поднес ее к открытому люку спутника. Примеру полковника последовали все остальные. Стало немного светлее, но устанавливали строптивое устройство практически на ощупь, стараясь не упустить ни одной драгоценной минуты. Затем осторожно спустились по стапелю вниз. И в это время, как в кино, в зале вспыхнул свет. На борт спутника подали напряжение и включили проверочный тест. Повисла гробовая тишина. Все замерли в ожидании. Пробежавшие несколько секунд показались вечностью. «Козима» включилась!» – раздался голос оператора. Тишину нарушил вздох всеобщего облегчения.

– Поздравляю всех. Успели, – Тополевский обвел присутствующих взглядом и, обращаясь к Гринину, добавил: – А вас, Владимир Александрович, прошу организовать выполнение дальнейших работ по графику. Успехов и до встречи на старте…


Андрей рассказывал о событиях десятилетней давности с такими подробностями, будто они случились только вчера. Маша и знающие не один год мужа коллеги не уставали удивляться особенностям его памяти. Сколько бы ни миновало лет, Тополевский не забывал ни одну мало-мальски значимую деталь.

– Как потом прошел пуск? – живо поинтересовалась жена.

– И пуск, и полет, и приземление прошли штатно. Только интерфейс Виктору так и не вернули. Он и сегодня в качестве реликвии выставлен в музее самарской фирмы.

– И здесь потери.

– Ты это о чем?

– Этот проект стал началом краха семьи Матвеевых.

– Сомневаюсь. У них уже давно что-то разладилось. Да и в семье Серебровых не все было гладко. Анна стала для Вячеслава…

– Лучом света? – подсказала Маша.

– Не уверен. Скорее – омутом…


Глава шестнадцатая

Подъехав к подъезду, Серебров отпустил водителя и стремительно поднялся на свой этаж. Перед квартирой он ненадолго замер, прислонившись лбом к двери. Было слышно, что внутри громко работает телевизор, звук которого перекрикивала болтающая по телефону жена. Нахмурившись, Вячеслав спрятал ключи в карман и сделал несколько шагов вниз. Затем, тяжело вздохнув, вернулся. Домой его давно уже не тянуло, но больше податься было некуда. Последние годы их с Лидой объединяли только два штампа в паспорте: о браке и прописке. Серебров был уверен, случись ему не вернуться, жена даже не заметит отсутствия. Он бы и перебрался жить в часть, но не хотел напоследок провоцировать досужую болтовню. Предстоящий перевод полковник дома не обсуждал, твердо решив для себя, что сначала уедет один, а там будет видно. Он долго и тщательно вытирал ноги о входной коврик, нехотя достал увесистую связку ключей и бесшумно открыл дверь. Переодевшись, прошел в кухню мимо зала, даже не заглянув внутрь. Лидия, не отрывая глаз от телевизора, бросила вдогонку привычное: «Ужин на плите» – и с головой окунулась в перипетии экранной жизни. Заморские сериальные страсти интересовали ее куда больше, чем реальные проблемы детей и незаметно отдалившегося супруга.

Серебров молча разогрел то, что едой можно было назвать с большой натяжкой. Без аппетита разжевывая подгоревшие макароны, он полистал газеты, послушал по радио последние известия и только сейчас заметил на холодильнике новую фотографию ребятни.

Недавно отпраздновавшие совершеннолетие двойняшки, сын и дочь, беспрестанно ссорившиеся с раннего детства, даже на портрете смотрели в разные стороны. Вячеславу не удалось поучаствовать в их воспитании. На службу он уезжал, когда дети еще не проснулись, а домой возвращался, когда они видели пятые сны. С годами и дочь, и сын стали воспринимать появление отца как кратковременную гастроль, завершающуюся пополнением семейного бюджета. А разговоры с ним если и заводили, то лишь в канун зарплаты, требуя выделения средств на карманные расходы. Постепенно родитель привык к такому развитию событий и даже испытал облегчение, когда после школы отпрыски покинули родное гнездо и уехали учиться в город, где жила его теща. На расстоянии их общение по-прежнему сводилось к товарно-денежным отношениям, что полковник давно воспринимал как должное. Серебров сознавал, что любить его было не за что, а менять что-либо в образе жизни уже поздно.

Заметив рядом с фотографией вскрытый конверт, Вячеслав прочитал письмо. «Здравствуйте, дорогие родители! Пишу, как и обещала, два раза в месяц. У нас все хорошо. Новостей особых нет. Готовимся к сессии. У меня проблем практически нет, а у Толика один «хвост», но он уверен, что договорится на кафедре. Бабушка исправно кормит нас и сетует, что все дорожает. Иногда она жалуется на боли в сердце, но к врачу не идет. Вот, пожалуй, и все». «Удивительно, что не просят денег», – не веря своим глазам, подумал Серебров, но прочитав дальше, усмехнулся: ошибочка вышла. В письме была приписка: «Хотя, не совсем все. Я хочу купить себе новое пальто или шубу, но нахал Толик объявил, что ему нужны джинсы и куртка. Посоветуйте, как быть. Обнимаем и целуем вас – любящие дети. P. S. Бабушка передает вам привет и благодарит за деньги и посылку». Серебров, протяжно вздохнул и поставил на плиту чайник. «Теща вот не забывает поблагодарить, а дети не считают нужным это делать», – подумал он. За его спиной нарисовалась жена.

– Читал? Детям не в чем ходить, – она демонстративно взяла чашку только для себя и с грохотом поставила ее на стол.

– И?

– Они живут в большом городе и хотят хорошо одеваться.

– По-моему, среди наших родственников нет людей с фамилией Анасис, – резюмировал Вячеслав и намеренно налил чай только себе.

– Ты что, офанарел? – супруга вскочила, и было не ясно, какой из аргументов возмутил ее больше. – Только о себе и думаешь!

Недовольно хмыкнув, Лидия плеснула себе кипятка. Подождав, пока заварка потемнеет, она взяла чашку и направилась в другую комнату, уточнив на ходу, когда можно будет выслать деньги.

– Как обычно, после зарплаты, – твердо заявил Серебров.

– Ну, это когда еще будет! А им срочно требуется.

– Не вижу никакой срочности! Им что, есть нечего?!

– Им ходить не в чем! – взвизгнула Лида. – Они мерзнут!

– А кому мы в прошлом году покупали стильное пальто?

– Мода поменялась, дети хотят выделяться из толпы.

– А хорошо учиться они почему-то не хотят. В таком случае, пусть решают, что нужнее – модные вещи или кафе-бары, – отрезал Вячеслав. – Им высылают деньги в размере лейтенантской зарплаты. При этом бабушка и приготовит, и накормит, и обошьет-обстирает. Да и за жилье платить не приходится. Толик, как мне помнится, все еще на государственном обеспечении, – Вячеслав специально акцентировал внимание на этих словах, – одевается в курсантскую форму, оттого купленные весной куртку и джинсы износить не мог. А если снова проиграл вещи в карты, пусть зарабатывает на новые самостоятельно.

– Ах, вот ты как! – жена швырнула в него полотенцем и ненароком уронила швабру. – Изверг, сатрап! – от испуга взвыла она.

Глаза Сереброва налились кровью. Он терпеливо поднял полотенце, не спеша намотал его на кулак и оглянулся в поисках прихвата. Почуяв неладное, Лидия поставила чашку на холодильник, ретировалась в коридор, забежала в ванную комнату и заперлась изнутри. «Ненормальный! – стала выкрикивать она. – Псих!» Вячеслав усмехнулся, подпер шваброй дверь и сел пить чай. Супруга дернула ручку и выплеснула в его адрес поток отборной брани. Серебров поморщился, проверил прочность баррикадной конструкции и погасил у жены свет.

«Идиот! Параноик!» – взвыла от обиды Лида и от души припечатала мужа по матушке. Он брезгливо сплюнул, достал из холодильника початую бутылку водки, банку с маринованными огурцами, нарезку полузасохшей колбасы и подсел к телевизору, максимально усилив звук.