– Это когда же «у нас все будет»? – взорвалась Анна. – Когда мне стукнет сто лет, и я безнадежно постарею?

– Тебе это не грозит, – Виктор хотел прижать жену, но она вновь увернулась. – Всем сейчас трудно. Должен же когда-нибудь закончиться этот бардак в стране! Не могут же перестройка и инфляция продолжаться вечно! Об армии обязательно вспомнят.

– Кто?! Те, кто носит пиджаки по цене годового довольствия офицера? Не смеши меня! Они пришли делить, а не делиться! А я устала стоять в бесконечных очередях и отоваривать эти проклятые талоны! – ее голос задрожал. – Я не могу объяснить Антону, почему в магазине нет кур, круп, сыра и фруктов. Куда пропали мыло, порошок, игрушки, наконец! Научи меня, как прокормить семью, если нашей доблестной армии третий месяц не дают денег?!

– Аннушка, это ненадолго, надо потерпеть самую малость. Согласись, мы живем не хуже других. Ты работаешь в продслужбе, потому у нас всегда есть законный паек, а у кого-то и этого нет.

– У меня больше нет сил таскать паек и тяжести! Я не хочу заниматься домом и детьми одна, не хочу давиться в очередях в поисках куска колбасы и штурмовать «Детский мир»!

– Большинство терпит…

– Вот и живи со своим большинством! Их мужья, между прочим, по выходным мотаются в область и привозят на продажу дефициты!

– И ты согласна ими торговать?

– А ты на что? Мужики сами же и стоят за прилавком.

– Я этого делать не стану! – вспылил Матвеев. – Офицеру приторговывать – последнее дело! Позор и унижение!

– А так жить не позор? А не уметь содержать семью – не унижение? Я тебя предупредила: если с завтрашнего дня ты не забираешь из сада Антона, пеняй на себя и своего Тополевского!

– А Тополевский здесь причем?

– А кто тебя держит допоздна? Кто домой не пускает?

– Чувство долга!

– Вот им и питайся! А я умываю руки!

– Аня, одумайся!

– Ни за что! Ты у нас глава семьи? Вот и заботься о нас!

Анна разрыдалась. Виктор хотел ее успокоить, но получил пощечину. Потирая лицо, он вышел к детям. Притихшие и печальные, они сидели с нетронутыми макаронами. Нина обняла Антона, губы которого беспомощно тряслись. В глазах обоих застыли слезы. Ребятня с ожиданием и надеждой смотрела на отца. «Страсть как есть хочется, – пряча глаза, нервно улыбнулся он, – а мама решила не кушать – села на диету».

После ужина Нина вымыла посуду и усадила на колени брата. Матвеев с нежностью посмотрел на детей: «Айда на боковую, а то свалимся прямо под стол». Ребятня послушно поплелась следом…


Анна открыла глаза и не сразу поняла, что ночует в складской бытовке. Старенький диван протяжно скрипнул. В ее ладонь уткнулась чья-то пушистая мордашка. Женщина вздрогнула от неожиданности, испуганно вскрикнула, но, видя котенка, уложила его рядом с собой. Малыш перебрался в ноги и заурчал. Когда хозяйка заплакала, он переполз на подушку и стал слизывать с ее лица слезинки. Анна расчувствовалась, прижала подкидыша к себе и зарыдала в голос.


Глава пятнадцатая

Тополевский подъехал к гостинице, когда света в здании уже не было. Он отпустил машину и перевел взгляд на окна своего номера – в комнате, скорее всего, горела настольная лампа. Значит, Маша снова строчила свои бесконечные тексты. Андрей осторожно открыл дверь и заглянул внутрь. Увлеченная работой супруга не заметила его прихода и, уткнувшись в экран монитора, сосредоточенно стучала по клавишам. Это было ее обычным состоянием. И вне телецентра она продолжала работать без выходных и праздников. Компьютер, безусловно, экономил время и упрощал творческий процесс, но улучшению семейных отношений способствовал вряд ли. Он, словно капризное дитя, стал не просто членом большинства семей, но и требовал постоянного внимания. И в их доме электронные новинки, коварные вирусы и сбои программ обсуждались едва ли не чаще, чем проблемы детей.

Тополевский тихонько обнял Машу за плечи и поцеловал копну пушистых волос. От неожиданности она вздрогнула.

– Так тебя и вынесут – не заметишь.

– Прости, дорогой, – размяла кисти супруга. – Решила вот поработать и забыла о времени. Тебя покормить?

– А кто будет отдыхать?

– Беру пример с тебя, – Маша подставила щеку для поцелуя.

Андрей решительно повернул ее к себе, посмотрел в глаза, обнял, поцеловал в губы.

– Спасибо, – смутилась жена.

– За любовь не благодарят.

– А зря. Я это теперь точно знаю – слишком долго ждала тебя.

– А кто говорил, что вместе мы – случайно?

– А разве не так? Нас фактически вынудили стать семьей: ни ты, ни я менять свои жизни не собирались, но, оказавшись рядом, поняли, что это бесценный дар, вот только не знаю, судьбы или небес. «За все тебя благодарю», – напела она давно забытую песню. – Идем к столу!


После ужина Андрей принялся убирать посуду, а Маша, извинившись, поспешила дописывать историю Матвеевых. Тополевский навел порядок, присел рядом и вчитался в ее текст.

– А я ведь знаю, когда все это началось, – заметил он вслух.

– Что именно?

– Конфликт в доме Матвеевых. Мы тогда с Виктором дневали и ночевали с одной весьма строптивой иностранной «подругой».

Маша с любопытством посмотрела на него.

– Как интересно. С одной на двоих? – имитируя ревность, удивилась она. – И что же это была за дама? Надеюсь, не так себе?

– Бывают и лучше, – подмигнул муж. – Немецкая барышня по имени «Козима». Прекапризное, надо признать, создание. Аппаратура, которая должна была улететь на нашем спутнике.


…Гостиница десятилетней давности выглядела не так презентабельно, как нынче. Но именно ей было уготовано стать центром международного сотрудничества. Место для тестирования импортной техники оборудовали на первом этаже. Выделенное помещение было напичкано проверочной аппаратурой и под завязку заполнено людьми. В целях конспирации сотрудникам космодрома рекомендовали не носить военную форму. Большинство из них щеголяли в новеньких официальных костюмах и безликих галстуках, в то время как иностранные гости, напротив, были одеты весьма демократично – в джинсы, яркие джемпера и модные куртки. Специалисты с обеих сторон безбожно коверкали немецко-русские слова, что, впрочем, не помешало быстрому установлению тесного контакта.

Поскольку со школьной скамьи Октябрьский безуспешно пытался освоить английский язык, его познания в области немецкого ограничивались традиционными «хэнде хох» и «Гитлер капут». Согласно собственной легенде, на время испытаний он выступал в роли скромного сотрудника городской мэрии. Но пристальный взгляд и откровенное наблюдение за всем и вся с ушами выдавало в нем человека определенной профессии. Мимо Игоря, стараясь ничем не выделяться из толпы, проследовал представительный мужчина. Видя, что начальник готов к контакту, старлей принял позу охотничьей собаки, готовой по малейшему жесту хозяина броситься на добычу. «Гость» вежливо попросил прикурить. Склонив голову, Октябрьский одними губами доложил, что идут автономные испытания «Козимы». Шеф принял информацию к сведению и также незаметно растворился в толпе.

Неподалеку от иностранцев собралась группа российских коллег. Тополевский в модном замшевом пиджаке цвета речного песка походил на выходца с юга Апеннин. Поздоровавшись с товарищами, он представил им симпатичного, кареглазого брюнета.

– Знакомьтесь, мой новый помощник Виктор Матвеев. В мое отсутствие он уполномочен решать любые вопросы.

Сослуживцы приветствовали новичка кивком головы.

– С боевым крещением! – напутствовал Виктора Андрей.

– Василич, а почему эту «штуковину» испытывают не в МИКе?

Видя, что за ними внимательно наблюдает Октябрьский, Тополевский отвел Матвеева в сторону и, не скрывая иронии, пояснил:

– Компетентные органы убеждены, что присутствие в войсковой части иностранцев позволит им выведать страшную военную тайну.

– По-моему, гости и без того прекрасно осведомлены, что наши спутники запускают именно военные умельцы.

– Шутки шутками, а секретов в части хватает, – стал серьезным Андрей. – Господа бюргеры действительно многое бы отдали, чтобы побывать на наших закрытых объектах. Конечно, они в курсе, что в МИКе готовят военные спутники, и готовы за один только их внешний вид выложить кучу денег. Как ты понимаешь, в валюте.

– Жаль, все секреты давно проданы, – мрачно пошутил Матвеев и посетовал: – Как-то несолидно работать в таких условиях. Космическую аппаратуру готовим фактически на обеденном столе. Вон у немцев какие приборы и инструменты. Грех их прятать от людских глаз.

– Не тарахти, – оборвал приятеля Тополевский. – Требования режима не обсуждаются.

– «Жираф большой, ему видней», – с пониманием напел Виктор.

Андрей посмотрел на него выразительно, настраивая на деловой лад:

– Вникай в работу, солист. Я не всегда буду рядом, потому любые вопросы, подчеркиваю – любые, тебе придется решать самостоятельно.

– Так, вроде, наших гостей опекают самарские спецы, – кивнул на промышленников Виктор. – Будем надеяться, обойдется без проблем.

– Будем надеяться, – согласился Андрей. – Но имей в виду, через два дня «Козима» должна стоять на борту нашего спутника. В противном случае нам придется платить крупную неустойку.

– Из собственного кармана?

– Ни у нас с тобой, ни у всего космодрома, боюсь, не найдется требуемой суммы. Так что берись за работу, как это ты умеешь делать, а я отлучусь в контору к «особенным» ребятам. Есть у них какие-то вопросы по нашему столу.


В гостиницу Андрей вернулся во второй половине дня и первым делом поинтересовался у Матвеева, как идет работа. «Испытания завершены! – в шутку вытянулся Виктор. – Везем аппаратуру в МИК». – «Лады», – улыбнулся Тополевский, направляясь к иностранцам. Сытые после обеда и довольные проделанной работой немецкие специалисты с торжественным видом передали коллегам из самарского КБ свое «детище», заботливо установленное в специальный контейнер размером с обычную обувную коробку. Отъезжающий автобус они проводили радостными возгласами и бурными аплодисментами, будто спустили на воду гигантский корабль.