– Что?!

– Роман интеллектов. У людей, знаете ли, есть серое вещество…

– Немедленно в студию! – вышел из себя шеф.

– Есть, товарищ полковник! – она развернулась на одних каблуках и нос к носу столкнулась с начальником штаба.

– Почему не в форме? – игриво поинтересовался Рыбаков.

– Товарищ полковник, я всегда в форме!

– Я не слепой! – возмутился офицер. – Где военная форма?

– Александр Владимирович, не кипятись, – пришел на выручку Онищенко. – Мария Андреевна отправляется на запись телепередачи.

– И чем это ей форма помешает?

– Вы свободны, – шепнул женщине замполит.

Дождавшись, когда она удалится, Онищенко пояснил:

– Саня, остынь. Командир позволил ей носить гражданскую одежду. Программу смотрят тысячи людей, зачем мундиром ограничивать зрительскую аудиторию?

– Но она который раз убеждает меня, что в форме!

– Напрашивается на комплимент, – свел разговор к шутке Онищенко. – «В форме» – означает, что дама хорошо выглядит.

– Что есть, то есть. Но уж больно языкастая.

– Других не держим!

– Напрасно! Палец в рот не клади – оттяпает по локоть.

– А ты не клади!


Утром Маша появилась в кабинете Онищенко еще до прихода коллег. Молча кивнув вместо приветствия, положила перед ним видеокассету с записью программы. «Если понадобится ваша консультация, я вас приглашу», – холодно отрезал начальник, видя желание подчиненной объясниться. У дверей она обернулась и упрекнула:

– Вчера вы не захотели выслушать меня, а тем временем майор Октябрьский требует показывать ему материал до выхода в эфир.

Брови Онищенко удивленно поползли вверх. Он задумался, потянулся к телефонной трубке и уже не так уверенно сообщил:

– Я решу этот вопрос. Вы свободны. Кстати, вечером у нас очередные гости. Командир просит вас задержаться. Проверьте готовность музея. Экскурсию рассчитывайте минут на сорок.

– Есть, – буркнула женщина.

– Не слышу в вашем голосе энтузиазма!

– В клетке птице не поется!

Онищенко криво усмехнулся, с интересом глядя ей вслед, и попросил соединить его с начальником особого отдела.


В коридоре Маша снова столкнулась с Рыбаковым. Тот поймал колючий взгляд подчиненной и сухо посторонился. «Здравия желаю», – по-военному четко поприветствовала она. «Почему не в форме?» – вернулся к вчерашней теме полковник. У Маши не было настроения любезничать. Она промолчала, и это задело начальника штаба. «Через пятнадцать минут прибыть ко мне. В форме! – строго приказал он. – Не слышу ответа?!» – «Есть!»

Придя на рабочее место, Маша засекла время. Открыв шкаф, она бросила печальный взгляд на погоны, пилотку и портупею, затерявшиеся в дальнем углу верхней полки. Мизер имеющейся в наличие амуниции погоды не делал. Приложив погоны к плечам, женщина печально улыбнулась. Стрелки часов неуклонно приближались к намеченному времени. Маша обреченно посмотрела на себя в зеркало и, вздохнув, направилась к Рыбакову. Она постучалась и в предчувствии неминуемой развязки заглянула в кабинет. Полковник бросил взгляд на настенные часы над входом и удовлетворенно усмехнулся. «Точность вежливость королей», – с видом знатока процитировал он и широким жестом пригласил. – Входите!» Видя, что гардероб журналистки не претерпел абсолютно никаких изменений, начальник штаба побледнел. Ничего хорошего такая перемена в его настроении не сулила, но делать было нечего, и Маша без особого энтузиазма направилась к столу.

– Не понял? – рявкнул полковник. – Почему не в форме?!

– Товарищ полковник, на вещевом складе…

– Никаких отговорок! После обеда прибыть ко мне вместе с непосредственным начальником! – приказал он. – В форме!

– Пожалуйста, выслушайте меня.

– Выполняйте! Кругом! Шагом марш!

Глотая от унижения слезы, женщина вышла. Добравшись до каморки Тищука, справилась с волнением и изобразила на лице подобие улыбки. Капитан весело мурлыкал, с упоением ремонтируя разобранный до винтиков видеомагнитофон. Дословно повторив приказ Рыбакова, Маша виновато опустила глаза.

– Опаньки, – отложил паяльник Леонид. – Допекли его-таки? Сколько раз говорено: с начальством лучше промолчать. Целее будете.

– Если честно, я не получила эту злосчастную форму из принципа.

– Кто бы сомневался.

– Государство тоже на моей стороне: склады пусты, а статья на пошив одежды давным-давно не финансируется. Денежное довольствие не выплачивается третий месяц кряду. Наша доблестная армия служит на голом энтузиазме. Дело дошло до голодных обмороков.

– Я в курсе, – печально признался Тищук и констатировал: – Постперестроечный бардак.

– А вот Рыбаков, по-моему, все еще живет в эпоху развитого социализма. Или делает вид, что не знает про перебои с обмундированием. Давайте заглянем к нему прямо сейчас и попытаемся все объяснить. На мой взгляд, он вполне вменяемый человек…

– Может, для проформы сначала доложим Онищенко? – усомнился ее доводам капитан.

– Мне приказано явиться с непосредственным начальником.

– Только вы уж постарайтесь …хотя бы не возражать.

– Попробую, – не очень уверенно пообещала Маша.

В кабинет Рыбакова они вошли в тот момент, когда полковник воспитывал кого-то по телефону. Поскольку Тищук появился первым, начальник штаба доброжелательно улыбнулся ему и жестом указал на стул. Пожав капитану руку, он повысил голос на невидимого собеседника: «Марычев, твою мать, прекрати базар! Бери людей и дуй на разгрузку вагона! Как это не по твоему столу? Ты читать не разучился? Помнишь, что написано в телеграмме? «В свЯзи», – делая ударение на первом слоге, процитировал он. – А кто у нас начальник связи? Значит, тебе соль и прислали. А я почем знаю, на кой ляд? Прислали – разгружай, не держи вагон попусту! Не понял? Повтори еще раз! «В связИ», – меняя ударение на второй слог, согласился он. – Ладно, вертай бумагу взад, распишу Бондарю, – положив трубку, полковник улыбнулся. – Заходи, Леонид, ты-то мне и нужен! У меня тут проблемы с видеокамерой. Не посмотришь?» Из-за спины Тищука бесшумно появилась Маша и, виновато улыбнувшись, опустила глаза. Рыбаков изменился в лице и гневно прокашлялся, утратив на мгновение дар речи. Его простоватое лицо вытянулось. «Я сяду?» – негромко поинтересовалась журналистка и, не дождавшись разрешения, присела на краешек стула, чем окончательно вывела начальника штаба из себя. «Встать!» – сорвавшись на крик, потребовал он. Маша в недоумении встала и покосилась на поникшего начальника. Предчувствуя скорую развязку, капитан вскочил и собой заслонил ее от гнева полковника.

– Научите вашу подчиненную общаться согласно Уставу и лично примите у нее зачет! – потребовал Рыбаков.

Цвет его лица напоминал багрянец леденящего душу заката. Тищук, дабы не вступать в дискуссию, кратко выдохнул:

– Есть! Разрешите выйти?

– Задержитесь! – рявкнул НШ и резко забежал вперед Маши. – Почему вы снова без формы?

– Я всегда в форме, – упрямо повторила она.

Рыбаков не выдержал взгляда в упор и отвернулся. Леонид незаметно дернул женщину за рукав, но та не среагировала.

– Я никогда не вижу вас в форме!

– Но это ведь не значит, что я не в форме!

– Без демагогии! Почему вы не в форме установленного образца?!

– Потому, что армейские склады пусты… – дама была не робкого десятка и обращение «товарищ полковник» сознательно опустила.

– Завтра прибыть в том, что выдали! – потребовал Рыбаков.

– Рабочий день в части будет сорван, – усмехнулась Маша.

Ее спокойствие возмутило начальника штаба. «Не возражать! И слышать ничего не желаю!» Полковник так грохнул кулаком о стол, что разом подпрыгнули все три телефона, а его фуражка, вращаясь подобно юле, покатилась в угол. Рыбаков потянулся за ней и нечаянно зацепил папку с надписью «На доклад». По кабинету моментально разлетелись многочисленные документы. «Вон!» – что есть мочи заорал он. Маша поморщилась и хотела возразить, но договорить ей не позволил Тищук, успев быстро вытолкнуть спорщицу в коридор. В дверях она столкнулась с дежурным по части. Оценив ситуацию, тот мигом ретировался, но образовавшийся сквозняк уже подхватил со стола оставшиеся бумаги. Пытаясь их удержать, Рыбаков уронил все, что там сохранилось. В кабинете мгновенно образовался такой кавардак, что у Тищука от предчувствия неминуемой беды подкосились колени. Начальник штаба схватился за сердце, печально посмотрел на табличку «Работая с документами, окна не открывать!» и отчаянно помянул мать. Эмоциональной тираде полковника капитан внимал в гордом одиночестве.

Маша, заслышав громоподобный рев Рыбакова, предпочла покинуть приемную, поскольку ее воспитанный на произведениях классиков слух чурался грубых армейских опусов. К нормативной лексике в речи полковника можно было причислить только кратковременные паузы. Все остальные выражения были столь крепки и многосложны, что выходили за грань эмоционального женского восприятия.

Когда Тищук появился в коридоре, можно было подумать, что он с боем вышел из окружения, или, по меньшей мере, одолел марафонский забег. Маше стало жаль начальника, она достала носовой платок и приложила его к струящемуся от пота лицу капитана. Леонид долго не мог прийти в себя, беззвучно ловил ртом воздух и не сразу сообразил, где находится. Он смотрел поверх Маши и растерянно жестикулировал. Так и не найдя нужных слов в адрес подчиненной, невольно ставшей причиной необоснованных на него нападок, офицер решительно двинулся к рабочему месту. Маша едва поспевала за ним. Она виновато молчала.

– Поймите меня, – обретя дар речи, посетовал Тищук. – В армии прав тот, у кого больше прав. Он – начальник, я – дурак. Неужели вам трудно при обращении добавить всего два слова – «товарищ полковник» или спросить разрешение войти?

– Не вижу смысла! Глупо спрашивать разрешение войти, если тебя и без того вызвали.

– Согласен, но так положено. Мы ведь с вами служим в армии, зачем спорить? Давайте я перескажу вам кое-что из Устава, запомните это, и ничего вам не будет страшно.