От его слов Машу бросило в жар. Глаза ее расширились.

– Успокойтесь, – Владимир налил гостье воды. – Такое случается сплошь и рядом. По опыту, предают обычно самые близкие. Да не волнуйтесь вы так! Дело яйца выеденного не стоит. Уже все решено. Этот гражданин больше не будет вам досаждать, это мы гарантируем. Распишитесь вот здесь и ждите по почте официальное уведомление об отказе в возбуждении против вас уголовного дела. Формальности, – пояснил он и встал, чтобы проводить Машу. – И не берите ничего в голову: не стоит этот подонок вас, это точно! Правильно сделали, что развелись. Спокойно занимайтесь своими делами!


Вернувшись домой, Маша, не раздеваясь, села на диван и, откинувшись на мягкую спинку, впервые за несколько месяцев испытала чувство огромного облегчения. Дышалось легко и спокойно, словно огромный камень, который она тащила на своих плечах в гору, сорвался вдруг в пропасть. В свете сегодняшних событий злоключения последних недель показались не такими уж страшными. Маша закрыла глаза и задумалась. Чего греха таить, ей было радостно оттого, что человек, недавно бывший просто добрым знакомым, незамедлительно протянул руку помощи и защитил ее в самый трудный момент. Но мысль, что давние подруги хоть и невольно, но все же взяли сторону бывшего мужа, огорчала до слез. Горестные размышления прервал телефонный звонок. Журналистка вздрогнула:

– Слушаю вас.

– Это я вас слушаю, – Тополевский был настроен на лирический лад. – Надеюсь, теперь вопрос с отъездом улажен?

Маша обреченно вздохнула:

– Увы! Другого выхода, Андрей Васильевич, просто нет. Через несколько дней отпуск закончится, а на службу выходить попросту страшно. Мой новый начальник естественно взял сторону Локтева и Головина.

– Разве можно уезжать в середине четверти? – тактично напомнил собеседник. – Это похоже уже на бегство.

– Это не телефонный разговор…

– Прислать за вами машину?

– Чтобы все управление перестало работать?

– Скоро обед…

– Вы меня приглашаете? – улыбнулась Маша, вспоминая их ужин в кафе. – В отличие от Москвы здесь нас знает каждая собака.

– А вы бы могли прийти через полчаса к старой теплице? – предложил вдруг полковник. – Это, конечно, далеко, но…

– Я приду, – боясь, что он изменит решение, выкрикнула она.

В назначенное время Маша добралась на окраину города. Подъехала незнакомая машина, задняя дверца которой распахнулась едва ли не на ходу. Журналистка предусмотрительно отодвинулась подальше от обочины и попыталась обойти ее сзади. Водитель просигналил. Она всмотрелась и к своему удивлению заметила за рулем «жигуленка» Тополевского. Оглянувшись, быстро села на заднее сидение. Машина медленно тронулась с места.

– Если нас сейчас увидят, скандала не избежать.

– Во-первых, здесь безлюдно, – успокоил Андрей. – А во-вторых, мы с вами – свободные люди и вправе делать все, что заблагорассудится. Хотите, поедем в кафе?

– Не стоит никого провоцировать: я взяла бутерброды и термос.

– Предлагаю отправиться на пикник в лес. Не побоитесь?

Через зеркало заднего вида Тополевский поймал ее напряженный взгляд и улыбнулся: определенно, эта женщина полностью ему так и не доверяет. Маша заметила его взгляд и стушевалась.

– Вы не Волк, а я не Красная шапочка, – отшутилась она.

Через сотню метров Андрей заглушил мотор и включил музыку. Из приемника полились первые аккорды «Вальса-бостона». Слова этой песни удивительным образом гармонировали с настроением обоих. Маша прислонила голову к стеклу и закрыла глаза. Отчего-то ей совершенно не хотелось думать, что может произойти сейчас, что последует потом и чем вообще закончится это лесное свидание. Музыка плавно разливалась по салону, переполняя душу чем-то доселе неведомым. Так же внезапно песня оборвалась. Маше не хотелось открывать глаза. Ощущая на себе взгляд Андрея, ее ресницы еще сильнее подрагивали. На заднем сидении она чувствовала себя комфортно и была рада, что между ней и Тополевским есть вполне ощутимый барьер. Словно почувствовав состояние гостьи, полковник иронично уточнил: «Я вам не мешаю?» – и предложил прогуляться. Журналистка смутилась. «Гарантирую полную неприкосновенность», – шутливо подытожил собеседник.

Маша вышла из машины и погрузилась в мир осеннего совершенства. За все эти годы она ни разу не выбралась в лес на прогулку. За грибами, ягодами, на шашлыки ходила, а вот чтобы просто прогуляться – и мысли не было. Озаренный лучами ясного света, лес был необычайно красив. Солнце, прячась за кронами деревьев, настоятельно приглашало в путешествие. Будто знак свыше, рядом мгновенно высветился небольшой круг. Женщина зажмурилась и отчаянно шагнула в него, словно в омут. Светлое пятно согрело, приласкало и поглотило ее, окутав золотистым покрывалом. Глаза разбегались от природного великолепия. Чуть поодаль, на замшелом пне насквозь прогнившей осины, теснилась огромная семейка великолепных опят. Их было так много, что Маша не удержалась и, влекомая таинственной силой, двинулась вслед за грибным потоком, который плавно перетек на упавшее дерево и широким фронтом устремился по стволу вверх. Резное облако из даров леса расположилось так высоко, что пришлось запрокинуть голову. Небесная лазурь ослепила своей безграничностью. На ее бескрайних просторах не было ни облачка. Маша расправила плечи и с наслаждением вдохнула аромат прелой листвы. Голова немного закружилась то ли от свежести, то ли от предчувствия.

– Не зябко? – поинтересовался за ее спиной Тополевский.

Женщина напряженно замерла и оглянулась. Андрей протянул ей внушительную горку молодых боровиков.

– Какая прелесть! – восхитилась Маша. – Оказывается, вы еще и знатный грибник. Не зря говорят, что талантливые люди многогранны во всех своих проявлениях. Вы согласны?

– Спросите у них, – отшутился полковник.

– Если серьезно, я бы хотела поблагодарить вас за помощь, – призналась Маша, понимая неминуемость предстоящего объяснения.

– Не стоит, – Тополевский, чувствуя напряжение собеседницы, положил грибы на пенек рядом с ней. – Скажите, почему вы пытаетесь убежать от меня? – он прислонился к дереву напротив и уклонился от солнечного луча, пробившегося откуда-то сверху.

Маша запротестовала взмахом рук.

– От себя?

Она пожала плечами:

– Дело не в нас с вами. Меня просто допекли…

– Моя супруга? – нахмурился Андрей, но глаз не отвел.

– Не только. Вдова и бывший муж тоже машут шашками, – тактично ушла от ответа она. – Кругом одни угрозы и скандалы. Меня провоцируют, Мишку сознательно толкают в пропасть. Дмитрий и иже с ним останавливаться не намерены. И прокуратура всей этой компании не указ. Чтобы не случилось беды, нам лучше уехать.

– А если вы смените адрес, проблем станет меньше?

– Чем дальше я уеду, тем им будет спокойнее.

– А вам? Я предлагаю вам перебраться в общежитие.

– В общежитие? – удивилась Маша. – Боюсь, это уже не для меня. Головин, к слову, в другом гарнизоне обещает отдельную квартиру.

– И вы поверили? Им главное выпроводить вас. А в каких условиях вы будете жить, никого не интересует. Там вы точно окажетесь в обычном общежитии. Я же предлагаю вам ключи от трехкомнатной квартиры, зарезервированной под общежитие. Там есть даже телефон. С Телегиным я уже договорился. Переехать можно хоть сейчас, – он протянул Маше связку. – У вас есть возможность спокойно собраться или мне как-то вмешаться в этот процесс и изолировать вашего дебошира?

– Возможность есть, – растерялась Маша. – Он как раз отчалил в отпуск, потому я так спешно и засобиралась. Но все же, Андрей Ва…

– Больше никаких «но», – Тополевский сделал шаг навстречу, журналистка интуитивно отступила. – Ильяз поможет вам перебраться – надежнее человека трудно представить. Бытовыми проблемами голову не забивайте: какая-никакая мебель там тоже имеется.

Машу до глубины души тронула настойчивая забота этого сурового с виду человека. На глаза набежали слезы. Боясь спугнуть женщину, Андрей остался на месте, хотя ему отчаянно хотелось успокоить ее и просто прижать к себе. Немного выждав, он поинтересовался: «Что вы решили?» В глазах собеседницы читался вопрос, на который так и не прозвучал ответ. Зачем он так настойчиво стремится помочь? Если Тополевский испытывает к ней хоть малейшую симпатию, почему молчит и ни словом не обмолвится о своих чувствах? Как сложатся их отношения после сегодняшней встречи, и что ожидает ее уже вечером? Не решаясь спросить об этом, она недоверчиво качнула головой, до конца так и не веря в реальность происходящего.

– Вы по-прежнему хотите уехать?!

– Андрей Васильевич, зачем вам все это?

– Что? – не сразу понял полковник.

– Зачем вы вмешиваетесь в мою жизнь? Какое вам дело до всего, что со мной происходит? – в ее голосе прозвучал вызов. – Разве вы не в курсе, что о нашем «романе» судачит едва ли не весь космодром? Шекспир прав: «Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть. Напраслина страшнее обличенья…»

Андрей не дослушал, резко шагнул ей навстречу, обнял и решительно притянул к себе, уткнувшись носом в пунцовую от смущения щеку. «Давайте следовать совету Шекспира», – прошептал он, касаясь ее губ. Маша не оттолкнула, не проронила ни слова, не обняла в ответ, а только закрыла глаза и улыбнулась. Андрей крепче прижал ее к себе, и с головой утонул в аромате пушистых волос. У Маши от волнения и счастья закружилась голова. Ей даже почудилось, что деревья потихоньку вальсируют вокруг них. Тополевский поднял женщину на руки и осторожно поцеловал в висок. Маша приложила палец к его губам.

– А как же ваши сыновья? – в ее глазах читался испуг.

– Они всегда будут со мной, – не задумываясь, просто и понятно ответил Андрей. – Они взрослые ребята: один без пяти минут офицер, у него своя семья. Вадька, – он запнулся, – Вадька заканчивает школу. Он все поймет, обязательно поймет. Он умный и добрый. Вы с ним непременно поладите, – пообещал он и, встретившись глазами с Машей, повторил. – Детей я никогда не оставлю, они – огромная часть меня, и я их очень люблю. Мне бы хотелось, чтобы вы это знали и понимали. А пока складывайте вещи и готовьтесь к переезду. Ильяз заедет часа через три. Идет?