— Мне нужен новый вариант через две недели. Просто поправьте по тексту, Филипп, — сказала начальница и повесила трубку.

Филипп набрал номер своего агента.

— Слушай, а могу я отказаться от этого проекта? — спросил он.

— Лучше забудь о самомнении и сделай то, что просят. А там — хоть потоп.

Филипп повесил трубку, меланхолически размышляя о том, куда исчезла его былая смелость.

В этот момент зазвонил интерком.

— К вам мисс Лола Фэбрикан, — сообщил швейцар Фриц. — Пропустить?

Филипп мысленно чертыхнулся. За разборками с киностудией он совершенно забыл, что назначил встречу кандидатке, приславшей е-мейл с просьбой о собеседовании. Он просмотрел уже десять соискательниц, но все его разочаровали. Это собеседование наверняка обернется очередной потерей времени, но она уже пришла… Ладно, он уделит ей десять минут, чтобы не показаться грубияном.

— Пропустите, — сказал он швейцару.


Через несколько минут Лола паинькой сидела на диване Филиппа. Знаменитый сценарист был уже не так молод, как на фотографии с обложки ее зачитанного до дыр «Летнего утра», но и не стар — значительно моложе ее отца, который не носил вылинявшей черной футболки, кроссовок Adidas и не заправлял за уши пряди волос. Положив ноги на письменный стол, Филипп постукивал ручкой по стопке бумаг, то и дело поправляя волосы. Девушка, давшая Лоле электронный адрес, не обманула: Окленд действительно был еще хоть куда.

— Расскажите о себе, — попросил Филипп. — Я хочу знать все.

Он уже не спешил избавиться от мисс Фэбрикан, которая, к счастью, оказалась долгожданным утешением в конце на редкость паршивого дня, почти ответом на его молитвы.

— А вы видели мою страницу в Facebook? — спросила Лола.

— Не доводилось.

— Я пыталась вас найти, — сказала Лола, — но у вас нет контакта.

— А что, нужно завести?

Она озабоченно посмотрела на него, словно обеспокоенная его благополучием.

— Сейчас у каждого есть страница в Facebook. Как иначе с друзьями общаться? — Она проворно набрала что-то на айфоне и протянула его Филиппу: — Это я на Майами.

Филипп уставился на фотографию Лолы в бикини на маленькой яхте. Интересно, это намеренная или неосознанная попытка соблазнить его? Впрочем, разве это важно?

— А вот моя анкета, — сказала она, встав сзади и что-то нажимая через его плечо на маленьком экране. — Видите? Любимый цвет — желтый, любимое выражение — «По-моему или никак», медовый месяц мечтаю провести в круизе вокруг греческих островов на собственной яхте… — Лола откинула свесившиеся вперед длинные волосы. Одна прядь задела Филиппа Окленда по лицу. — Ой, извините, — хихикнула Лола.

— Очень интересно. — Он передал гостье айпод.

— Да, — подтвердила она. — Все мои подруги считают, что мне суждено высоко взлететь.

— Насколько высоко? — поинтересовался Филипп, исподтишка разглядывая ее гладкую, безупречную кожу. «Присутствие этой девицы превращает меня в идиота», — констатировал он мысленно.

— Не знаю, — пожала плечами Лола, думая, как не похож Филипп Окленд на всех, кого она знала. Он казался обычным человеком, но был лучше других, потому что знаменитость. Лола снова села на диван. — Я понимаю, что пора это знать, ведь мне уже двадцать два, но я не знаю.

— Вы еще ребенок, — улыбнулся Филипп. — У вас целая жизнь впереди.

Она скептически усмехнулась:

— Так многие говорят, но это неправда. В наши дни нужно все решать сразу, иначе ничего не успеешь.

— Да что вы? — проявил интерес Филипп.

— Да-да, — сказала она, кивая прелестной головкой. — Жизнь изменилась. Если ты чего-то хочешь, этого же хотят миллионы других людей. — Она замолчала, вытянула ногу в босоножке и наклонила голову, любуясь безукоризненным черным лаком на ногтях. — Но это меня не пугает. Я не боюсь конкуренции. Люблю побеждать и побеждаю всегда.

Филиппа, как говорится, захлестнула волна вдохновения: вот чего не хватает его героине из «Подружек невесты» — необузданной самоуверенности молодости!

— А что входит в обязанности референта? — спросила Лола. — Чем нужно заниматься? Мне хоть не придется носить грязную одежду в химчистку?

— Хуже, — усмехнулся Филипп. — Я буду просить вас подбирать для меня кое-какую информацию. Мне нужна помощница. Когда я на телефонной конференции, вы будете слушать по второй линии и делать записи. Когда я правлю рукопись, вы будете вносить в файл правку. Еще я попрошу вас читать каждый сценарий перед сдачей, искать опечатки и отслеживать последовательность событий. А иногда я буду использовать вас как звуковой экран.

— Это как? — удивилась Лола, склонив голову набок.

— Ну, например, — начал Филипп, — я работаю над сценарием под рабочим названием «Подружки невесты встречаются вновь», и мне интересно, на что пойдет двадцатидвухлетняя девушка ради замужества…

— Вы что, «Брайдзиллы»[11] не смотрите? — изумилась Лола.

— А что это?

— Боже мой! — вырвалось у Лолы, почуявшей возможность поговорить на свою любимую тему. — Это реалити-шоу о женщинах, которые так хотят замуж, что у них буквально едет крыша.

Филипп побарабанил ручкой по бумагам.

— Но почему? — спросил он. — Что их так сильно привлекает в замужестве?

— Сейчас все девушки хотят замуж, и чтобы свадьбу устроили как можно скорее.

— А мне казалось, они в первую очередь думают о карьере и к тридцати годам мечтают завоевать мир.

— Так это другое поколение, те, кто немного старше, — снисходительно пояснила Лола. — А все мои подруги мечтают выйти замуж и сразу нарожать детей. Они не хотят повторить судьбу своих матерей.

— Но что не так с их матерями?

— Они несчастливы, — сказала Лола. — Девушки моего возраста не хотят мириться с отсутствием счастья.

Филипп ощущал рабочий зуд в кончиках пальцев. Ему не терпелось сесть за компьютер. Он снял ноги со стола и встал.

— Мы закончили? — спросила Лола.

— Пока да, — кивнул он.

Она подхватила сумку из светло-серой змеиной кожи, настолько большую, что, по мнению Филиппа, на нее пошла кожа целого боа-констриктора, и спросила:

— Ну так что, вы меня берете?

— Давайте все обдумаем и поговорим завтра, — предложил Филипп.

Лола заметно расстроилась.

— Я вам не нравлюсь? — огорченно спросила она.

Филипп уже открывал дверь.

— Нравитесь, — сказал он. — Очень нравитесь. В этом-то и проблема.

Проводив Лолу, Окленд вышел на террасу. Окна его квартиры выходили на юг, открывая глазу рельефный облагороженный пейзаж в средневековом стиле всех оттенков серо-синего и терракотового. Прямо у дома начинался Вашингтон-сквер-парк — зеленый островок, наводненный крошечными людьми, спешившими по делам.

«Не смей этого делать, — предостерег он себя. — Не смей ее нанимать. Если примешь ее на работу, не удержишься и переспишь с ней, а это будет катастрофа».

Но Филипп наконец-то понял, каким будет его сценарий. Быстро собравшись, он ушел в маленькую библиотеку на Шестой авеню, чтобы поработать без помех.

* * *

Съемки закончились в семь вечера. По пути в город Шиффер Даймонд читала записи из блога Минди, присланные гримершей ей на блэкберри: «Я не достигла всего, о чем мечтала, и начинаю понимать, что скорее всего моим планам не суждено осуществиться… Видимо, значительно больше я боюсь того, что когда-нибудь придется отказаться от погони за счастьем».

Нет, человек не должен сдаваться, подумала Шиффер и вышла у своего дома с твердой решимостью подняться на тринадцатый этаж и позвонить в дверь Окленда. Она так и сделала, но его в квартире не оказалось. Когда Шиффер вернулась к себе, трезвонил телефон. Поднимая трубку, она надеялась, что это Филипп — ее нью-йоркский номер мало кто знал, но звонил Билли Личфилд.

— Птичка на хвосте принесла, что ты в городе, — проворчал он. — Почему мне не звонишь?

— Я хотела, но работаю с утра до вечера и…

— Если ты уже освободилась, приходи в «Да Сильвано». Вечер изумительный.

Вечер и вправду выдался прекрасный. «Действительно, почему я должна сидеть дома? — пожала плечами Шиффер. — Встречусь с Билли, а к Филиппу загляну позже. Может, он уже вернется».

Приехав в «Да Сильвано» первой, она заказала бокал вина. Шиффер очень любила Билли — впрочем, его все любили, — но она считала, что их связывают особые отношения. Билли был одним из первых ньюйоркцев, с кем она познакомилась.

Если бы не Билли, не было бы и Шиффер Даймонд.

В Колумбийском университете Шиффер изучала французскую литературу и фотодело и после второго курса поступила на летнюю стажировку к знаменитому фотографу, работавшему с моделями. Знакомство с Билли, в ту пору независимым редактором Vogue, состоялось в фотостудии сомнительного толка, размещавшейся в лофте. Шампанское и кокаин в те дни считались чуть ли не основными продуктами питания, а опоздавшая на три часа модель средь бела дня уединилась с фотографом в спальне, сделав погромче записи группы Talk Talk.

— Знаешь, а ведь ты красивее этой модели, — сказал Билли, когда они с Шиффер ждали, пока фотограф закончит съемку.

— Знаю, — пожала плечами Шиффер.

— А ты от скромности не умрешь.

— Почему я должна врать насчет своей внешности? Я ее не выбирала, такая родилась.

— Ты должна быть перед объективом, — сказал Билли.

— Я слишком стеснительная.

Тем не менее, когда Билли настоял, чтобы Шиффер встретилась с его приятелем, режиссером по кастингу, она преодолела стеснительность. На пробах она вела себя совершенно раскованно, и когда ей предложили роль, не отказалась. Шиффер играла испорченную богатую девчонку из пригорода и на экране была неотразимой красавицей. Затем она появилась на обложке Vogue, стала лицом новой косметической линии и порвала с бойфрендом, симпатичным парнем из Чикаго, собиравшимся на медицинский, подписала контракт с самым авторитетным агентом ICM[12] и по его настоянию переехала в Лос-Анджелес, сняв маленький домик неподалеку от бульвара Сансет. Именно тогда Шиффер получила культовую роль трагической инженю в фильме «Летнее утро».