— Наталья, вы весь вечер простояли у одной картины.

— Да, не могла оторваться. Теперь я понимаю, почему его называли Божественным.

— Эти глаза проникают в душу.

— Да.

— Вы видели Сикстинскую мадонну?

— Нет, то есть видела, в учебнике истории, а оригинал — нет.

— Я в следующие выходные лечу в Германию, могу и вас с собой взять.

— У меня визы нет.

— Это не проблема.

— Проблема, у меня паспорта нет, только отдала на замену.

И пока мне его делают, спокойно работаю в офисе и не таскаюсь со своим шефом по всему миру. Есть возможности ускорить оформление, но я не стала ими пользоваться, слишком устала за последний год от перелетов, хотелось побыть хоть немного дома. Да и страшно было, что могла пробудить во мне Мадонна Рафаэля? Боль? Пустоту? Надежду?

— Могу посодействовать.

— С чего вдруг?

— Друг Шарлотты — мой друг.

— Не могу сказать того же, у Шарлотты обширный круг знакомств, и кто для нее друг, а кто враг, сложно понять.

— Значит, вы меня в недруги записали?

— Я вас записала в привлекательные мужчины.

— Не хотите поужинать с привлекательным мужчиной?

— Не сегодня, очень устала, всю неделю в разъездах.

— Понятно.

— И что вам понятно?

— Все.

— Странные вы мужчины, еще нас в нелогичности обвиняете — я сказала об усталости, и тут же вывод о ненужности. В отличие от присутствующих здесь леди, я обычная ломовая лошадь, которой нужно отдохнуть.

— Я могу вас подвезти?

Я красноречиво посмотрела на бокал в его руке.

— Можете проводить до такси.

— А на такси?

— Можете.

— У меня есть водитель, я не сажусь за руль нетрезвым.

— Тогда примите заказ на доставку одной лошади до Проспекта Мира.

— Наташа, что ж вы себя так не любите, какая вы лошадь, вы сногсшибательная кобылка.

— Которой пора в стойло.

Я мастерки пристроила свою руку на его локоть и вынудила идти к выходу. Странная Лоттка, нормальный мужчина, интересный, молодой, состоятельный, обходительный, что ей еще надо. Было бы у меня времени побольше, уж я бы им занялась.

Дорога домой была короткой, под его рассказы я и не заметила, как оказалась рядом с подъездом. Максим проводил меня до квартиры.

— В гости напрашиваться не буду, спокойной ночи, Натали.

Он поцеловал мне руку и пошел к лестнице.

— Подождите, Максим.

Я подошла и протянула ему свою визитку.

— Если у вас будет настроение пригласить меня еще раз, мой личный сотовый на обороте.

— Не сомневайтесь, желание возникнет.

В квартиру зашла глупо улыбаясь, и спать совсем расхотелось. А когда захотелось, не получилось — дорогой и любимый шеф застрял в Париже и не успевал на совещание, сначала попыталась его оттуда вытащить, но погода постаралась на славу, и никто не летал, и ничто не летало. Билеты на скоростные поезда тоже не удалось забронировать, а кричать, выбивая себе блага, он не мог, а я — вопящая постсоветская особа (обычно выбивающая все) была далеко. Пропал мой отгул, пришлось бежать на работу и в спешном порядке организовывать видеообщение, благо, в свое время обучила Василия Петровича пользоваться Скайпом. Пока шло совещание, я разработала план эвакуации шефа из Франции через Германию, что благополучно и сделали, только выходной не получился, опять. И к концу дня снова напоминала выжатый лимон, усталость перерастала в хроническую, а такого я позволить себе не могла, ладно Лоттка и Аська — серьезные девы, а я-то "в поле ветер, в жопе дым", не могу быть серьезной и рефлексирующей. Я же в нашей компашке самая молодая, самая тусовщица, всем уже по двадцать восемь стукнуло, а мне только двадцать семь, правда, через неделю и я стану как все. К черту усталость, надо тусить.

Боже, как хочется сесть, и как назло, нет ни одного свободного столика, даже места у стойки бара не было. Можно, конечно, подсесть к кому-нибудь, но это чревато, а к приключениям такого рода сегодня не готова. Да и к танцам тоже не готова. Сил нет, и что я сюда притащилась? Лежала бы дома, отдыхала, завтра же на работу, у всех выходной, а мне на работу. "Тусовщица, мать твою за ногу" Кто-то мне на эту самую ногу и наступил. И очень сильно, и очень больно, словно решил сломать мне пальцы, а может, и сломал, но здесь в темноте клуба я не могла разглядеть, что же с моей бедной ногой. Пришлось выбираться на улицу. Осмотр удручал, тонкая кожа итальянской туфли была пробита насквозь, тонкая кожа, моя собственная, была повреждена, кровь сочилась из округлой раны, идти было больно, но нужно, такси обещалось через полчаса, и торчать здесь столько времени совершенно не хотелось, ловить частника опасно, придется добираться на метро, хорошо, оно еще работает. Чертовы модельные полусапожки так со всех сторон сжимали ступню, что становилось еще больней. Но не в туфлях же прыгать по реагентам и песку. Настроение было отвратительным, сил совершенно не осталось, но доконало меня не это. На входе, когда я пыталась разглядеть повреждения, меня толкнули входящие, короткое извинение и все. Максим даже не узнал меня, и это окончательно меня раздавило. Егоров был с какой-то дамочкой, Лоттка таких обычно кобылами именует. Как любая женщина, я считала себя неотразимой и запоминающейся, а тут такое…

С трудом дотащилась до метро, села на лавочку в ожидании поезда и не смогла встать, вот просто не могу подняться и все. От бессилия разрыдалась. И даже позвонить некому, кто среди ночи примчится ко мне на станцию метро и заберет отсюда. Но спасение мне само позвонило.

— Привет, Натали, как сходила вчера?

А я просто разрыдалась, где-то между рыданиями и иканиями успела Лотте рассказать, где нахожусь. Через десять минут помощь в лице Линдт прибыла. С мирамистином, спиртовыми салфетками, пластырем, хлопковыми носочками и теплыми сапогами на пару размеров больше моих полусапожек.

— Пошли, Наталка.

Шарлотта помогла мне выбраться из подземки и отвезла к себе домой, от травмпункта я отказалась. Подруга запихнула меня в пенную ванну, осторожно вымыла мне голову и помогла потом добраться до постели. Обработав мою рану, Лотта стала допытываться, что со мной стряслось, я все ей рассказала, кляня мою судьбу и внезапно наступившую старость.

— А что ты хочешь? За неделю мир облетела и хочет прыгать и скакать, как коза на конопляном поле? Смена часовых поясов, перелеты, тебе просто надо выспаться.

— Мне завтра на работу.

— Ничего, не убежит твоя работа. Приказ о выходе сделан? Сиди дома. Мне завтра после обеда уезжать, вот и будешь у меня спать, я тебя не выпущу.

— А твой Макс меня даже не узнал, прошел мимо и все, да еще и с кобылой какой-то, — обиженно сообщила я.

— Честно? Я тебя еле узнала — на голове мочалка, прикид а-ля подросток, бледная как смерть, так что ничего удивительного.

Лоттка опять рассматривала мою рану.

— Перелома нет, а вот ушиб сильный, но лучше рентген — вдруг трещина.

— Туфли жалко.

— Жалко, Прада — хорошая фирма, ничего, я скоро в Милан поеду, прикуплю тебе подарок на день рождения.

— Все равно обидно, что не узнал.

— А может, и хорошо, что не узнал, будешь у него в памяти красивая, а не пугало огородное в испорченных туфлях. А мы ему отомстим. Заходишь ты вся такая красивая, мужики вокруг тебя так и вьются, а ты мимо него проходишь и не узнаешь, он унижен, ты вознаграждена.

— Красиво, только неосуществимо.

— Кто сказал? На следующей неделе и осуществим, если ты отдохнешь и станешь Натальей Необыкновенной.

— А что, хороший план, мне нравится.

— Вот и начинай его осуществлять, спи.

Лоттка ушла из комнаты, выключив свет, а я строила планы и видела себя невероятно красивой и гордой, идущей мимо Егорова, и совершенно незаметно уснула.

Утром проснулась от запаха — корица проникала под одеяло, заставляя вставать и топать на кухню. Генрих героически (а как же иначе в наш век "все можно купить") пекла булочки.

— И вот не лень тебе?

— Умойся сначала, — Лоттка шлепнула меня по рукам горячей прихваткой. Пришлось подчиниться. Кулинарные подвиги подруги были редки, но, черт возьми, как же вкусно.

— Ты не треснешь?

— Неааааа, — довольно щурясь протянула я, забирая очередную пышку. — И не лень тебе? Утро, можно поспать.

— Еще как лень, но нашлись гады, что разбудили с утра пораньше, я подняла остальных коллег и самое обидное — не уснула. А потом позвонил Ден, и теперь на работу раньше. А ты можешь отдыхать.

Лоттка как-то быстро собралась и исчезла из квартиры. А я осталась с булочками, кофе и хромотой на кухне. Очередная булочка, и попрыгала обратно в спальню. Сумочка нашлась быстро, телефон разрядился, вот и объяснение тишины. Но как только он включился, начались звонки. И почему нельзя отключать звонилку на все выходные с чистой совестью и не переживать?

А может, я просто ждала звонка, которого в итоге не было. Сообщила шефу, что сижу дома, расписала ужасное положение своей ноги и была отпущена на излечение до вторника.

Прибралась, помыла посуду, вызвала такси, Генрих звонком напомнила про рентген. Почти смиренно отправилась в травму, ничего ужасного не было обнаружено. Выслушала пару комментариев "всякой чушью время отнимают", но булочки с корицей — волшебная вещь, и настроение мне не испортили, и я никому его не испортила, пропустила бурчание мимо ушей. Дома отключила телефон и улеглась смотреть фильмы в окружении пицц и роллов. А вечером представляла, как буду отомщена, и даже выбрала платье, в котором буду прекрасна и недоступна. Золотое, короткое…

Генрих окинула меня взглядом, покачала головой, цокнула языком и пошла к своему легендарному шкафу, в котором можно было при желании исчезнуть на месяцок. Вернулась она с чем-то белоснежным и струящимся.