Оливия расспрашивала его о матери, и Питер рассказал ей о родителях и сестре, о том, что мама и Мюриэл умерли от рака и именно поэтому «Викотек» так важен для него.

– Если бы у них было доступное им лекарство, все могло быть иначе, – печально сказал он.

– Может быть, – философски откликнулась Оливия. – Но иногда победить болезнь невозможно, сколько бы чудесных лекарств ни было в твоем распоряжении.

Они в свое время перепробовали все на свете, чтобы спасти Алекса. Отогнав от себя эти воспоминания, Оливия повернулась к нему:

– A y нее были дети?

Питер кивнул, посмотрел в сторону, и глаза его наполнились слезами.

– Они приезжают к тебе?

Питеру вдруг стало стыдно. Глядя на Оливию, он понял, насколько был не прав. Встреча с ней вызвала в нем желание что-то изменить в своей жизни.

– Мой зять переехал в другое место и примерно через год женился во второй раз. Я уже давно не имею от него никаких вестей. Не знаю почему – может быть, он хотел, чтобы все это осталось в прошлом. Он не звонил и не объявлялся, пока ему и его новой жене не понадобились деньги. К тому времени они уже обзавелись двумя общими детьми. И Кэти убедила меня в том, что прошло слишком много времени, что их, возможно, совершенно не интересует моя персона и что дети даже не узнают меня. И я оставил все как есть и в течение долгого времени ничего о них не слышал.

Насколько я знаю, они живут на ранчо в Монтане. Иногда я спрашиваю себя: а вдруг Кэти нравится, что у меня нет никакой семьи, кроме нее, мальчиков и Фрэнка? С сестрой у нее отношения не сложились, и Кэти очень разозлило, что ферму унаследовала Мюриэл, а не я. Но отец был совершенно прав, что оставил ее им. Я не хотел владеть ею и не нуждался в ней, и папа это прекрасно знал. – С этими словами Питер снова взглянул на Оливию, чувствуя, что понимал это всегда, но не решался себе в этом признаться. – Зря я забросил своих племянников! Мне, наверное, нужно поехать в Монтану и увидеться с ними.

Он должен был сделать это еще давно – в память о сестре. Но это причинило бы ему боль, так что он выбрал более удобный вариант – послушаться Кэти.

– Еще можно все поправить, – ласково сказала Оливия.

– Мне хотелось бы это сделать. Если только я их найду.

– Я уверена, что найдешь, – надо только захотеть.

Он кивнул, зная, что теперь ему нужно делать. Но новый вопрос Оливии сразил его наповал.

– А что было бы, если бы ты никогда на ней не женился? – с любопытством спросила она. Ей нравилось играючи задавать ему вопросы, отвечать на которые было трудно.

– Тогда мне никогда бы не удалось сделать такую карьеру, – просто ответил он.

Но Оливия яростно покачала головой, не соглашаясь с ним.

– Ты не прав. И в этом – корень всех твоих проблем, – сказала она, не колеблясь ни минуты. – Ты считаешь, что все, что у тебя есть, приобретено благодаря Кэти. Работа, успех, карьера, даже твой дом в Гринвиче. Это неправильно. Блестящую карьеру ты сделал бы и без нее. Она ведь ничего не добилась в отличие от тебя. Кем бы ты ни был, даже если бы жил в Висконсине, ты все равно бы вышел в люди. Ты просто так устроен, и я подозреваю, что у тебя врожденная способность использовать любую подходящую возможность в своих интересах. Твой «Викотек», например. Ты сам говорил, что это целиком и полностью твое детище.

– Но я его еще не закончил, – скромно вставил Питер.

Ты это сделаешь, что бы там ни говорил твой Сушар. За год, за два, за десять – не важно. Но ты этого добьешься, – сказала она с абсолютной убежденностью. – А если это не сработает, ты еще что-нибудь придумаешь. И это совершенно не имеет отношения к тому, на ком ты женат. – Она была по-своему права, Питер просто этого не понимал. – Я не отрицаю, что Донованы дали тебе возможность продвинуться в жизни, но другие люди на их месте поступили бы точно так же. И посмотри, что дал им ты. Питер, ведь ты думаешь, что все это они сделали ради тебя, и это до сих пор не дает тебе покоя. А ведь ты всего добился сам и даже об этом не подозреваешь.

Она раскрывала перед ним перспективы, которых он раньше не замечал, и, слушая ее, он ощутил прилив уверенности в себе. Оливия была исключительная женщина. Она дала ему то, чего до сих пор не давал никто, в особенности Кэти. Но и он тоже кое-что подарил ей – тепло, доброту, нежность, по которым она так истосковалась.

День уже клонился к вечеру, когда они вернулись в гостиницу и заказали себе обед на террасе. В шесть часов вечера Питер посмотрел на часы и понял, что ему нужно немедленно возвращаться в Париж. Но после целого дня купания и солнца, после того как та страсть, которую он испытывал к ней, вырвалась наружу, ему не хотелось даже пальцем шевельнуть, не говоря уже о том, чтобы вести машину в течение десяти часов.

– По-моему, не стоит, – сказала Оливия, хорошенькая, молодая и загорелая. Она была чем-то обеспокоена. Питер почувствовал, что он хотел бы не расставаться с ней никогда. – Ты не спал уже две ночи. Если ты сейчас сядешь за руль, то вернешься только к утру.

– Я должен признаться, – откликнулся Питер, усталый и довольный, – что эта перспектива меня самого не слишком-то привлекает. Но я должен возвращаться.

Он уже звонил в «Ритц», где ему не было оставлено никаких сообщений, но ведь Сушар рано или поздно все равно ему позвонит. К его неожиданному облегчению, ни Кэти, ни Фрэнк сегодня ему не звонили.

– А почему ты не хочешь остаться на ночь и приехать в Париж завтра? – заботливо спросила она.

Питер задумчиво посмотрел на нее:

– А ты поедешь со мной, если я переночую здесь?

– Может быть, – как-то обреченно сказала она, отвернувшись к океану.

– Вот что мне в тебе нравится – настоящая страсть к принятию верных решений.

Но она была подвержена и другим страстям, и у Питера заныло под ложечкой, когда он представил себе, от какого наслаждения они отказались.

– Хорошо, – наконец согласился он, чувствуя себя слишком усталым для того, чтобы проводить целую ночь в дороге. В конце концов, лучше было сделать это с утра, после хорошего ночного сна.

Но когда они попытались снять еще одну комнату в гостинице, им это не удалось. Оказалось, что Оливия взяла себе лучший номер – маленький, с видом на океан, а остальные три уже были заняты. Они долго стояли в вестибюле, растерянно глядя друг на друга.

– Ты можешь спать на полу, – наконец произнесла Оливия с озорной улыбкой, пытаясь соблюсти их договоренность не делать ничего такого, о чем они потом могут пожалеть. Но иногда помнить об этом было трудно.

– Как ни грустно мне это признавать, – усмехнулся Питер, – но это самое лучшее предложение, которое мне когда-либо делали. Я принимаю его.

– Замечательно! И я обещаю вести себя хорошо. Слово скаута. – Она подняла два пальца в скаутском приветствии, и Питер сделал вид, что он разочарован.

– Это меня еще больше удручает.

Смеясь и взявшись за руки, они пошли покупать ему футболку, бритву и джинсы. Все это было в местном магазине. Они купили джемпер с рекламой «Фанты», джинсы, которые сидели на нем как влитые, и Питер настоял на том, чтобы побриться в ее маленькой ванной перед обедом. Оливия надела белую кружевную юбку, блузку-топ и сандалии, которые тоже купила уже здесь. В сочетании с загаром и блестящими волосами все это выглядело сногсшибательно. Глядя на нее, было трудно представить себе, что именно об этой женщине Питер когда-то читал в газетах. Она, столь долго занимавшая его сознание, теперь казалась ему совсем иной. Став сначала его другом, Оливия постепенно превращалась в возлюбленную. В том, что они испытывали друг к другу – как физически, так и эмоционально, – было что-то очень трогательное. Несмотря на великолепную возможность насладиться друг другом сполна, они не чувствовали себя вправе воспользоваться этой ситуацией. Все это было восхитительно романтично и немного старомодно.

Они держались за руки, целовались, до полуночи гуляли по берегу, а когда где-то вдали заиграла музыка, они принялись танцевать на песке, прижавшись друг к другу, и Питер снова поцеловал ее.

– Что я буду без тебя делать? – Это был вопрос, который он задавал себе в течение всего дня.

– То же, что и всегда, – тихо ответила Оливия. Она вовсе не собиралась разрушать его брак или даже поощрять его размышления на эту тему. На это у нее не было никакого права, что бы там ни происходило между ней и Энди. И кроме того, несмотря на их взаимную привязанность, она совсем его не знала.

– Что значит «то же, что и всегда»? – несчастным голосом спросил Питер. – Я уже не помню этого. Все, что осталось в прошлом, кажется мне теперь нереальным. Я даже не знаю, был ли я счастлив.

Но только теперь он начал догадываться о том, насколько он был несчастным. И это оказалось для него новостью.

– Кто знает – возможно, тебе не стоит задавать себе эти вопросы, – мудро сказала Оливия. – Мы должны радоваться тому, что имеем… Воспоминания об этом дне останутся с нами навсегда. Мне по крайней мере этого хватит надолго, – печально добавила она, поднимая на него глаза.

Им обоим была прекрасно известна правда о его жизни. Оливия понимала, что он продал себя, даже не догадываясь об этом, но произносить вслух свое мнение она не стала. Однажды пойдя на компромисс, Питер позволил Кейт и Фрэнку управлять всем – от его дома до его бизнеса. Это происходило постепенно. И теперь, когда он смотрел на все это глазами Оливии, его удивляло только одно: почему он раньше этого не замечал? Наверное, ему так было легче.

– Что я буду делать без тебя? – жалобно повторил Питер, прижимая ее к себе. Он не мог представить свою жизнь без разговоров с ней. Каким-то образом ему удавалось обходиться без Оливии в течение сорока четырех лет, а теперь он вдруг понял, что не переживет ни одного мгновения разлуки с этой женщиной.

– Не думай об этом, – сказала Оливия и сама поцеловала его.