Странно было думать, что прошлой ночью, разговаривая с совершенно незнакомой ему женщиной.

он был способен рассказать ей все. Оливия отнеслась к его словам так сочувственно и была так добра, так легко поняла, насколько мучительно для него это вынужденное ожидание. Ему очень хотелось бы еще раз с ней поговорить. Он долго стоял под душем, потом оделся и понял, что может думать только о ней… о ее глазах… о ее лице… о том задумчивом взгляде, который она бросила в его сторону на прощание, и о той боли, которую он испытал, когда смотрел ей вслед. Все это было так нереально! Когда через час раздался звонок, Питер вздохнул с облегчением. Это была Кэти. Внезапно ему захотелось оказаться рядом с ней, прижать ее к себе, убедиться в том, что она его действительно любит.

– Привет, – сказала жена. У них было семь утра, и голос ее был полон сил и жизни. Она явно уже куда-то торопилась. – Как тебе Париж?

Питер мгновение колебался, не зная, что он вправе ей сказать.

– Прекрасно. Я по тебе очень скучаю, – ответил наконец он, и внезапно это ожидание звонка Сушара показалось ему тяжелейшей ношей, а прошедшая ночь – всего лишь иллюзией. А может быть, теперь Оливия стала реальной, а Кэти превратилась в мечту? Он чувствовал усталость, и это его очень смущало.

– Когда ты возвращаешься? – спросила Кейт, делая очередной глоток кофе. Она должна была успеть на восьмичасовой поезд в Нью-Йорк и уже опаздывала.

– Через несколько дней, я надеюсь, – задумчиво ответил Питер. – К концу недели – точно. Сушар задерживается со своими тестами, и я решил подождать. Может быть, это заставит его закончить чуть-чуть побыстрее.

– А в чем дело: что-то важное или просто какая-то техническая заминка? – спросила его жена, и Питеру вдруг показалось, что рядом с ней сидит Фрэнк, ожидая его ответа. Он был уверен в том, что его тесть уже рассказал Кэти о содержании их вчерашнего разговора. Как всегда, Питер знал, насколько осторожен он должен быть во всем, что ей сообщает. Все сказанное немедленно станет известно ее отцу.

– Так, какие-то мелочи. Ты же знаешь, как скрупулезен Сушар, – беспечно откликнулся он.

Он настоящий зануда, скажу я тебе. Он найдет проблему там, где ее нет и быть не может. Папа сказал, что в Женеве все было хорошо. – Ее голос прозвучал с гордостью и некоторой прохладцей. За последние годы их отношения претерпели странные изменения. Кэти стала менее нежной и более сдержанной с ним, за исключением тех случаев, когда они оказывались наедине и у нее было игривое настроение. И сегодня утром она разговаривала с ним не слишком-то тепло.

– Да, он прав. – Питер улыбнулся, пытаясь представить себе лицо жены, но, к полной неожиданности для себя, мысленно увидел Оливию сидящей на кухне в Гринвиче. Что за странная галлюцинация? Его жизнью была Кэти, а не Оливия Тэтчер. Он вытаращил глаза и уставился на дождь, барабанивший в стекло, пытаясь вернуться, в реальность. – Как ты вчера пообедала с отцом? – Он пытался сменить тему, потому что совершенно не хотел говорить с ней о «Викотеке».

– Замечательно! Мы обсуждали предстоящий отдых. Папа попытается прожить с нами все два месяца. – У его жены был очень довольный голос, и Питер заставил себя не думать о том, что сказала ему Оливия о его постоянных компромиссах. Он вел такую жизнь вот уже двадцать лет, и ему ничего не оставалось, как продолжать ее.

– Я так и знал, что вы меня бросите в городе. – Он снова улыбнулся и подумал о детях. – Как там мальчики? – По его тону легко можно было понять, как сильно он к ним привязан.

– Они очень заняты, и я их совершенно не вижу. Пэт уже закончил учиться, Пол и Майк приехали домой в тот день, когда ты улетел в Европу, и наш дом опять стал похож на зоопарк. Я все время нахожу там и сям носки и джинсы и пытаюсь подобрать их кеды по парам.

Они оба знали, что им очень повезло и дети у них замечательные. Питеру всегда нравилось проводить с ними время. Услышав о них от Кэти, он внезапно понял, как соскучился.

– Что ты сегодня делаешь? – с грустью в голосе спросил он. Ему предстоял еще один день ожидания звонка от Сушара – у себя в номере, сидя за компьютером.

– Утром я поеду в город на заседание, потом пообедаю с папой и что-нибудь куплю для отдыха. Нужны простыни, полотенца, всякие прочие мелочи…

Она казалась озабоченной и равнодушной одновременно. Питера кольнуло, что она снова встречалась со своим отцом.

– А разве ты уже не обедала с Фрэнком вчера? – нахмурившись, спросил он.

– Да, но сегодня я сказала ему, что еду в город, и он пригласил меня на ленч в своем кабинете.

Интересно, о чем еще они говорили?

– А ты? – перебила его мысли Кейт, переводя разговор на него. Питер бездумно рассматривал мокрые парижские крыши. Он любил этот город даже в такую погоду.

– Я поработаю прямо в номере, потому что захватил с собой компьютер.

– Да, жалко мне тебя. Может быть, ты хоть пообедаешь с Сушаром?

Питеру нужно было от него нечто большее, чем просто обед, и ему совершенно не хотелось отвлекать Поля-Луи от его занятий.

– Я думаю, что он очень занят, – рассеянно ответил Питер.

– Ага. Знаешь, я побегу, а то опоздаю на поезд. Папе что-нибудь передать?

Питер покачал головой, думая о том, что он сам бы позвонил ему или отправил факс, если бы было нужно. Он никогда ничего не передавал Фрэнку через Кэти.

– Не надо. Не скучай там, я скоро вернусь, – сказал он, и в голосе его не было никакого намека на то, что предыдущую ночь он провел, раскрывая свою душу перед совершенно незнакомой женщиной.

– Смотри не перетрудись! – торопливо крикнула в трубку Кэти и дала отбой.

Питер долго сидел на месте, думая о ней. Беседа с женой его совершенно не удовлетворила, что, впрочем, случалось не в первый раз.

Ей было интересно то, что он делает, потому что она вообще была создана для бизнеса. Но во всем остальном у нее совершенно не было на него времени – они никогда не делились друг с другом своими сокровенными мыслями и чувствами.

Иногда Питер спрашивал себя, отчего это происходит: не потому ли, что ей страшно приблизить кого-то к себе больше, чем своего отца? Утратив мать в раннем детстве, она как огня боялась потерь и разлук, поэтому и не могла привязаться ни к кому сильнее, чем к Фрэнку, который, естественно, казался ей идеалом. Питера она тоже очень ценила, но отец все равно был первым. И он ждал от Кэти отдачи, претендуя на ее время, интерес и внимание. Отдавая ей всего себя, он вполне мог рассчитывать на благодарность за такую щедрость. Конечно, Кэти в жизни нужно было многое другое – в первую очередь ее муж и сыновья. И тем не менее Питер подозревал, что она никогда не любила никого так сильно, как своего отца, – даже его и мальчиков, – хотя сама, конечно же, никогда бы в этом не призналась. Когда Кэти казалось, что Фрэнку что-то угрожает, она готова была драться за него как львица. Так надо было относиться к своей семье, а не к отцу, и именно этот неестественный оттенок их отношений всегда раздражал Питера. Привязанность его жены к отцу воистину не знала границ.

Питер просидел за своим компьютером несколько часов и в четыре часа наконец решился позвонить Сушару, сознавая, насколько это глупый поступок. На этот раз Поль-Луи все-таки подошел к телефону, но был с Питером очень краток и сказал, что никаких новостей у него нет. Ведь он же пообещал позвонить тогда, когда будут готовы результаты тестов.

– Я знаю, простите меня… Я просто подумал… – Питер чувствовал, насколько идиотски выглядела эта его нетерпеливость, но «Викотек» значил для него слишком много – больше, чем для кого бы то ни было, и он просто не мог не думать о нем постоянно. О нем – и об Оливии Тэтчер. В конце концов Питер понял, что работать больше не в состоянии, и решил отправиться в бассейн, чтобы хоть немного прийти в себя.

Он искал Оливию в лифте и в самом бассейне. Он пытался найти ее везде, но не видел. Интересно, где она сейчас, что она думает о прошедшей ночи?

Для нее это могло стать редким событием, своего рода поворотом судьбы. Питер вдруг обнаружил, что помнит каждое ее слово, каждый ее взгляд, что скрытый смысл того, что она говорила, глубоко захватил его сознание. Огромные карие глаза, невинное лицо, серьезный взгляд – все это не выходило у него из головы. Тоненькая фигурка в белом джемпере… Сеанс плавания не помог избавиться от мыслей о ней, и Питер все в таком же рассеянном и мрачном настроении в конце концов поднялся к себе и включил телевизор. Нужно мысленно переключиться на что-то другое, помимо этой женщины, которую он едва знал, и беспокойства о том, что все его труды, связанные с «Викотеком», пропадут даром из-за испытаний Сушара. Питер нашел Си-эн-эн и понял, что в мире все идет своим чередом. На Ближнем Востоке опять было неспокойно, в Японии произошло небольшое землетрясение, анонимный звонок о заложенной в Эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке бомбе выгнал тысячи перепуганных людей на улицы. Последнее сообщение живо напомнило ему прошедшую ночь, и он снова мысленно увидел Оливию, медленно уходящую с Вандомской площади. Неужели он сходит с ума? Диктор Си-эн-эн только что произнес ее имя, и на экране возникла расплывчатая фотография женщины в белом джемпере, снятой со спины и уходящей прочь, и мужчины, следующего за ней на довольно большом расстоянии. Узнать мужчину по одному затылку было трудно.

«Прошедшей ночью, когда в отель «Ритц» в Париже поступил звонок о заложенной бомбе, исчезла жена сенатора Эндерсена Тэтчера. Последний раз ее видели, когда она уходила с Вандомской площади, а изображенный на фотографии мужчина следовал за ней. О нем, однако, ничего больше не известно, и никто не знает, что это было – злой умысел, план или просто совпадение. Он не был из числа ее телохранителей».

Питер внезапно понял, что на фотографии изображен именно он как раз в тот момент, когда сделал первые шаги вслед за Оливией, но, к счастью, его никто не узнал и опознать его по фотографии было невозможно.