— Конечно, смогу, — безо всяких колебаний солгала Пегги. — Садитесь же, они сейчас придут…

— А я не смогу, — решительно заявил Эдвард. Пегги застыла, почувствовав сзади на шее его прохладные пальцы. Они перебирали мягкие завитушки волос, выбившихся из прически, сооруженной Люси. От его прикосновения и от того, что она услышала, по спине девушки побежали мурашки. — Я хочу вас, Пегги. И вы, похоже, забыли — я привык добиваться своего.

— Тогда, боюсь, вас ждет разочарование, — быстро ответила Пегги, хотя у нее так пересохло во рту, что она удивилась, как вообще может говорить.

Эдвард, не отводя глаз, смотрел на ее стройную, будто вырезанную из слоновой кости шею.

— Не знаю, что вы имеете в виду.

— Видите ли, я привыкла все делать по-своему.

Пегги проследила за его взглядом и непроизвольно опустила глаза на собственное декольте. Хоть и зная точно, что мистер Уэрт не имел в виду ничего такого, Пегги запоздало поняла, что любой, кто выше ее, может заглянуть прямо за корсаж платья, где ему откроется роскошный вид верхней части ее приподнятой груди. Спасибо хоть, что розовые соски оказались скрыты кружевными чашечками корсета.

Пегги с трудом сглотнула и, тряхнув головой для храбрости, продолжала:

— А если мы оба привыкли делать по-своему, это означает, что кого-то в результате ожидает разочарование.

— Очень надеюсь, что это не так, — едва слышно промолвил Эдвард, коснувшись губами изящного ушка. Она ощутила, как его сильные пальцы переместились на ее обнаженные плечи. — Всегда есть возможность все сделать полюбовно.

Пегги повернулась на стуле и подозрительно прищурилась, в упор глядя на него.

— Лорд Эдвард, — сказала она, — вы собираетесь заманить меня к себе в постель?

У него на лице заиграла дьявольская улыбка.

— А если да?

Поджав губы, она заявила:

— Полагаю, следует вам напомнить, что я нахожусь здесь под вашим покровительством и что будет скандал, если вы попытаетесь меня соблазнить.

Достав носовой платочек, Пегги встряхнула его. Тем самым она надеялась эффектно закончить разговор. Но Эдвард продолжал глазеть на нее, и выражение его лица было точь-в-точь как у Джереми, когда того лишали десерта. Он никак не мог понять, чего добивалась эта девушка. Может, она просто собралась свести его с ума? В этом случае Пегги будет, распоряжаться имуществом Роулингзов… Он еще не встречал такой строптивой женщины. Бесспорно, ей нравятся его поцелуи, но при этом она все время это отрицает! Ну что ж, он и впрямь заслуживает такого обращения, раз уж позволил себе в нее влюбиться. В конце концов, это именно такое поведение, какого следовало ожидать от девственницы.

Алистер Картрайт, который появился в столовой под руку с виконтессой, увидев, что Эдвард склонился над стулом Пегги в довольно интимной манере, крикнул:

— Шепчетесь? Знаете, моя няня говорила: «Кто шепчется за столом, тот завтракает в конюшне!»

Эдвард, оторвав взгляд от Пегги, посмотрел на своего громкоголосого гостя. Увидев мрачный блеск в глазах друга, Алистер нервно хохотнул:

— Ну, Эдвард! К чему такие взгляды? У меня что, какая-нибудь крошка на лице?

— Мы обсудим это, — пообещал Эдвард, усаживаясь на свое место, — после обеда.

Усадив виконтессу слева от Эдварда, Алистер уныло побрел к своему стулу. Эдвард не произнес больше ни звука, он принялся за суп. Алистер с задорно упавшими на один глаз волосами довольно звучно пробормотал:

— А еще моя няня любила поговорку: «Робкое сердце не завоюет прекрасной дамы».

Взгляд Эдварда заставил весельчака замолчать, и он принялся искать утешения в винной рюмке.

Эдвард продолжал молчать, сосредоточенно поглощая одно блюдо за другим: пряное мясо, восхитительные овощи, паштеты из трюфелей и рыбы. Виконтесса, почувствовав, что хозяин пребывает в дурном расположении духа, решила подбросить тему для общего застольного разговора.

— Мисс Макдугал, — начала она, разделывая ножом кусок баранины на тарелке, — интересно, как вам нравится жизнь в Роулингзе после монастыря?

Пегги сделала большой глоток кларета и в упор посмотрела на виконтессу с вежливой улыбкой:

— Должно быть, вы имеете в виду церковный приход? О да, разница очень большая. В приходе я ни минуты не принадлежала себе. Я постоянно была занята то одним, то другим. Если я не пекла хлеб или не чинила одежду для бедных прихожан, то ухаживала за больными или помогала составлять планы уроков в воскресной школе…

Пегги вовсе не собиралась представлять из себя этакую праведницу, она просто излагала факты. Но то, что другие могли воспринять ее слова как укор, дошло до нее, только когда Алистер не выдержал:

— Боже мой! Вам приходилось все это делать? Как же такая крошка, как вы, не падала от переутомления в конце каждого дня?

— Я уверена, ей помогала вера в Господа, — проворчала себе в тарелку леди Эшбери.

Пегги была задета, но деликатно улыбнулась, показывая, что не сочла за обиду сарказм леди Арабеллы.

— Да, — сказала она, — мне нравится помогать тем, кто несчастнее меня. Я просто чувствую, что будет честно, если те из нас, у кого много всего, поделятся с теми, у кого ничего нет. Никто не может быть уверен, что однажды не лишится всего и будет не в лучшем положении, чем те, кого мы однажды пожалели…

— Совершенно верно, — закивал Алистер с полным ртом гусиной печенки. — Совершенно верно. Бог дал, Бог взял, и все такое.

— Это няня научила тебя, Элли? — хмыкнула леди Эшбери. — Какая чушь!

— Прошу прощения, но это не чушь. — Пегги отложила вилку, она больше не заботилась о том, чтобы выглядеть пай-девочкой. — После смерти отца у Джереми и у меня не было ничего, кроме того, что нам могла дать церковь. Мы получали милостыню от тех самых людей, которым я когда-то помогала…

— Какой стыд, — сказал Алистер, тряхнув шевелюрой. Заметив острый как кинжал взгляд виконтессы, который та бросила в его сторону, он вскричал: — Да, Арабелла, стыд. Это позор, что один из Роулингзов вынужден был жить на церковную милостыню.

Пегги, которая только сейчас осознала, что она сказала, даже приоткрыла рот.

— Нет, я не собиралась никого обвинять…

Эдвард прервал ее тираду. Его голос звучал сурово:

— Вся вина на мне. Мне следовало внимательнее следить за тем, как живет семья брата.

К великому удивлению Эдварда, Пегги ринулась на его защиту.

— Но откуда вам было знать? — Она оглядела всех с виноватым видом. — Я никоим образом не обвиняю семью Роулингзов в том, что она была безучастной…

— Но это было именно так, — сказал Эдвард. Он не знал, радоваться или печалиться в связи с проявлением понимания со стороны Пегги. Казалось, прошло всего несколько дней с тех пор, как она открыто поносила его и его семью. А теперь оказалось, что злословие в адрес Эдварда Роулингза было развлечением, которое шотландка берегла для себя и которое вовсе не предназначалось для посторонних ушей.

— Нечего винить себя, Эдвард, — произнесла Арабелла. — Ведь никому даже в голову не могло прийти, что Джон способен оставить свою семью без гроша. Откуда тебе было знать.

— Тем не менее я должен был поинтересоваться. — В серых глазах Эдварда запрыгали опасные огоньки. — Я единственный, кто должен был этого ожидать. Я знал, что из себя представляет Джон.

— Ну ладно. — Пегги попыталась положить конец разговору, который приобрел нежелательное направление. — В любом случае все, в конце концов, к лучшему, не так ли? Оленина просто чудесна…

— И все же я не понимаю, почему вы так и не сообщили Эдварду о ваших обстоятельствах, мисс Макдугал, — прервала девушку леди Эшбери, ее бледные глаза были обманчиво бесстрастными. — Странно, что вы предпочли принять помощь от чужих людей, а не от семьи своего свояка.

— Ну, — Пегги начала неуверенно, — я…

— После того, что натворил мой отец, когда ее сестра вышла замуж за Джона, — сказал Эдвард, возвращая долг и, в свою очередь, вставая на защиту Пегги, — нет ничего удивительного в том, что мисс Макдугал не захотела просить нас о чем-либо. А теперь, Арабелла, если ты не против, давай поговорим о чем-нибудь еще.

Леди Эшбери выглядела безмерно изумленной. Она быстро моргала, глядя на Эдварда, будто он был любимой собачкой, которая внезапно, безо всякого повода, укусила хозяйку. Пегги даже стало немного жаль ее. Чтобы поменять тему, она спросила о том, что планируется на время охоты.

Придя в себя, виконтесса начала оживленно рассказывать о том, сколько человек ожидается, в какой комнате разместится каждый из них, сколько времени они будут гостить, какую пищу они предпочитают и какие именно карточные игры больше любят. Пегги слушала вполуха, поскольку ей было трудно сосредоточиться на ком-либо, кроме своего мрачного соседа по столу.

Эдвард ел с удовольствием, но при этом молчал, и Пегги заметила, что он один выпил целую бутылку кларета. Иногда, собравшись с духом, она бросала взгляд на его лицо и неизменно встречалась с его взглядом. Всякий раз Эдвард отводил глаза, будто случайно посмотрел в ее направлении. Без всякого сомнения, думала Пегги с растущим беспокойством, он не всерьез говорил обо всех этих вещах до обеда. Он просто флиртовал, ведь так? Так поступают все светские люди, и это ничего не значит…

Или значит?

— А завтра вечером… — К своему удивлению, Пегги обнаружила, что леди Эшбери продолжала перечислять мероприятия на уик-энд, хотя никто ее не слушал. — …После обеда мы сыграем один-два тура в шарады. Я приготовила для тебя, Эдвард, милый фант. Тебе придется одеться арабским шейхом. Из Эдварда получится умопомрачительный арабский шейх, как ты думаешь, Элли? У него иссиня-черные волосы. Я просто вижу его в залитом лунным светом оазисе.

Алистер проделал рукой, в которой был зажат бокал с мадерой, круговое движение.

— И полагаю, он делит этот оазис с тобой, так, Арабелла?

Ресницы виконтессы затрепетали.

— Ну, разумеется.