– Держись от меня подальше, дурак. Нет человека, которого я бы боялся, а у Лаоклейна нет ничего, чего бы я не мог получить. Все эти земли будут принадлежать мне, Лаоклейн окажется в могиле, и Джеймс не сможет доверять мертвецу!

– Ты рычишь на меня и теряешь время. Я тебе не помеха и не пытаюсь ею быть. – Странг хитро улыбнулся. – Пусть так, но есть то, чего ты хотел бы, но не можешь иметь, – его права первородства и титул, дарованный ему Джеймсом сразу же после восшествия на трон.

– Мне будет достаточно его богатства и его людей. Моя власть распространится за границы его владений. Джеймс не может отрицать моих способностей, а Дункан – моих достижений.

Ветер донес уханье филина. Лошади, услышав этот долгий, отдававшийся эхом звук, насторожили уши. Когда умолкли последние слабые звуки эха, Странг сказал:

– Ты слишком много значения придаешь мнению Дункана. Он – старик и зависит от Лаоклейна.

Со злостью Руод сорвал с лица маску, в которой он был во время набега, открыв красивое, но жестокое лицо. Он притянул Дару еще ближе к себе.

– Ладно, но даже Лаоклейну редко удается заполучить англичанку для своего удовольствия!

Со страхом, вызывающим отвращение, Дара почувствовала, как его рука медленно скользит вниз по ее телу и задерживается у нее на животе. Это прикосновение обожгло ее даже сквозь одежду. Она вздрогнула, но это только позабавило Руода. И когда Дара с яростью повернулась, пытаясь освободиться, прямо над ухом она услышала грубый смех. Его губы прикоснулись к ее уху, потом к шее. Эти поцелуи были отвратительны. В панике Дара ударила Руода локтем, он же в ответ впился зубами ей в шею, заставив ее закричать от боли.

Странг наблюдал за всем этим с алчным интересом. В нем зародилось желание, когда он увидел, как Руод поднял еще выше подол ее платья и начал ласкать ногу Дары. «Может быть, он поделится добычей, после того как сам насытится?» – подумал Странг. Страсть его становилась болезненной при мысли о возможности обладать красавицей, и он подъехал к ним ближе.

Руод заметил его интерес, и неприятная улыбка появилась у него на губах.

– Что ж, дорогая, если ты мне не подойдешь, найдутся другие, менее разборчивые. Как тебе Странг? Более подходящий партнер? – Дара содрогнулась, услышав его жуткий смех. – Пора прекратить сопротивляться, становись более послушной.

Дара точно знала, что ее ждет. Она слышала предостаточно ужасающих историй, которые пересказывали друг другу люди, населявшие эту землю. Женщин, захваченных во время набегов, мучили и унижали, как только могли. Она знала, что, когда этот мужчина пресытится его, будут другие. Если она переживет все их издевательства, может быть, ее кто-нибудь выкупит. Но, скорее всего ее просто убьют. Это не причинит никому беспокойства и исключит возможность отплатить кровью за кровь. О ее судьбе будут знать лишь те, кто должен будет хранить молчание.

С первыми лучами солнца они въехали в тяжелые железные ворота крепости. Дара поняла, что крепость неприступна и убежать из нее будет невозможно. Ничего другого она и не ожидала. Уставшая, превозмогая боль, Дара думала, что худшее – впереди. Она не сомневалась, что тот, кто схватил ее и привез сюда, покажет весь свой характер. Она не ждала от него пощады, рассчитывать на помощь его людей тоже не приходилось.

Глядя на огромные, высокие стены замка, Дара ждала, ненавидя себя за беспомощность. Рычание Руода заставило ее задрожать в мрачном предчувствии. Невероятно, но он ослабил свою хватку. Он больше не держал ее так крепко, как прежде. Даре показалось, что судьба может смилостивиться над ней, и она инстинктивно попыталась освободиться. Руод поздно понял ее намерение. Дара успела уже выскользнуть, и Руод лишь вытянутой рукой схватил ее и крепко прижал к своему колену. Попытка освободиться сорвалась. Дара подняла свои полные ненависти глаза на Руода и поняла, что он забыл о ней. Злая гримаса исказила его лицо, прищуренные глаза источали злобу. Ощущая удары своего пульса, Дара повернулась, пытаясь понять, что могло вызвать такую злость и ярость.

Перед собой, на могучем коне она увидела огромного шотландца, чья сила превосходила его красоту. Конь был закован в медные латы, на которых не было ни царапины. Но не конь приковал взгляд Дары, а наездник. Высокий, крепко сложенный, он величаво восседал на коне, глядя на Руода и Дару своими зоркими глазами. Густые, тяжелые брови свисали над тонким носом. Внезапный порыв ветра растрепал его черные волосы. Дару охватил страх.

– Что же ты, сукин сын, натворил этой ночью? – Голос у него был низкий, грубый, как и все его черты.

Ответ Руода прозвучал громко, уверенно, в нем не было хвастовства, но чувствовалось напряжение.

– Ничего безумного я не совершил, Лаоклейн. Я оказал услугу Шотландии! – Он дотянулся до топора Кервина и вытащил его из сбруи. Хвастаясь, Руод показал топор Лаоклейну, а затем швырнул его на плиты рядом с огромными копытами коня. Конь даже не шелохнулся. Руод вновь заговорил: – Граф Чилтон мертв и лежит в своем собственном доме. Его род потоплен в крови.

– Ах ты, сукин сын, – медленно, со злобой грохотал Лаоклейн. – Я оставил тебя без присмотра всего на две недели, а ты столько чудовищного натворил! – Он остановился и повернулся к людям Руода, которые теперь вели себя очень осторожно. Гневаясь, он продолжал: – А вы, все вы поддержали сумасшествие этого негодяя и упивались им, как и он. Я не сомневаюсь в этом!

Его стремительный взгляд напугал сильных и крепких воинов, которые смущенно смотрели на Лаоклейна. Дара презирала их за то, что они молча позволяли оскорблять себя. Ее презрение, которое она не скрывала, привлекло шотландца. Щеки ее залились румянцем, когда его глаза стали внимательно разглядывать ее стройную фигуру и длинные локоны, развевавшиеся на ветру.

Этот пристальный взгляд вселял в нее страх, но Дара прятала его за темными пушистыми ресницами. Взгляд Лаоклейна был продолжительным и очень внимательным, затем он опять посмотрел на Руода.

– А девушка, она тоже доказательство твоей доблести? – Он произнес слово «доблесть» с издевкой.

Ответ Руода был вызывающим:

– Она – добыча. Я воспользовался правом победителя!

Лаоклейн сдвинул темные брови. Хмурый взгляд предвещал бурю.

– У тебя нет никаких прав! Ты, как и все здесь, должен хранить верность мне!

Все, кроме Лаоклейна, с напряжением ждали ответа Руода. Не стоило вступать в открытую борьбу с Лаоклейном, но эта девушка могла бы стать ее причиной. Ни один мужчина, находившийся здесь, не выпустил бы ее из рук без сожаления. Но раз уж Лаоклейн высказал свои притязания, никто даже взглядом не осмелился оспаривать их.

Руод молчал. Чтобы поторопить его, Лаоклейн вновь заговорил, на этот раз спокойно:

– Ты давно меня терзаешь. Это постоянная острая боль. Я не дождусь того дня, когда эта боль прекратится. Когда же этот день настанет, Руод?

Дара вдруг споткнулась, почувствовав, что Руод больше не держит ее за плечи. Все еще не веря этому, она смотрела, как он повел свою лошадь в конюшню. Она знала, что он не трус. Он бесстрашно встречался лицом к лицу с самыми беспощадными англичанами, а этому человеку он уступил без борьбы.

Остальные мужчины оставались в седлах в ожидании команды. Дара быстро оглядела их всех и остановилась на том, кого искала и нашла довольно легко. В руках он держал девушку. Она казалась угрожающе спокойной. Для Дары она была больше, чем служанка. Злость сделала Дару смелой. Она повернулась к Лаоклейну. Четко, твердым голосом она сказала:

– В руках того человека моя служанка. Боюсь, она мертва. Пожалуйста, освободите ее для меня.

Он спустился со своего коня. Его близость смутила Дару. Он возвышался над ней. Дара была ему по плечо, хотя она была довольно высокого роста. Молча, он смотрел через ее плечо на несчастного воина. Этот стальной взгляд Лаоклейна заставил его выйти вперед и пожалеть лишь о том, что его не было среди тех, кто сложил свои головы в Чилтоне.

– Итак, Фибх, девушка мертва?

– Да, мой господин, боюсь, это так. Но я не хотел этого. Видно, я ее слишком сильно ударил. Она была милая. Я не хотел убивать ее. – Он нервничал, говорил слишком много и слишком быстро. Поняв это, он неожиданно замолк.

– Тогда ты должен будешь ее похоронить.

Фибх отошел, заикаясь и уверяя, что он все исполнит, но Лаоклейн уже обратил свое внимание на Дару, негодуя, что не смог выполнить ее просьбу. Дара взглянула на него, не дрогнув.

Он был одет так же, как могли бы быть одеты ее братья для приема при дворе. На нем был камзол из темно-зеленого бархата с длинными перетянутыми рукавами. Парадный меч, богато украшенный драгоценностями, висел сбоку, кинжал заткнут за пояс. Замшевая накидка переброшена через широкое плечо. Лаоклейн отстегнул ее и набросил на плечи Дары, когда увидел, что на ней было только тонкое платье, а этого, как ему показалось, было недостаточно. Даре было приятно согреться, но она не хотела благодарить обладателя накидки, особенно, когда его холодные, серые глаза оценивали ее достоинства.

– Как тебя зовут?

– Дара, милорд, из замка Чилтон. – В ее глазах сверкали коричневые искорки.

Лаоклейн решительно наступал.

– Ты его хозяйка?

– Хозяином был мой брат, Кервин Райланд. Его убили твои разбойники.

– Он заслужил свою смерть, госпожа, а также твою неволю.

Его бессердечие наполнило ее слепым гневом. Она вспыхнула:

– Мой брат был лучше любого грубого шотландца! Мы будем помнить день его смерти. Райланды в долгу не остаются. Они платят сполна всем, кто заставляет их страдать. Кервин убит, я бессильна, но есть еще один Райланд, он свободен, и Бранн очень скоро отомстит. Он обязательно отомстит.

– Атдаиру никто не страшен. Ты слишком смело говоришь для той, чья жизнь находится в чужих руках.

Дара побледнела, но не от того, что услышала, а от того, что перед ней сам Макамлейд, граф Атдаир. Рожденный в семье жестоких горцев, он долгое время прожил у границы. И враги трепетали перед его возмездием. Поняв, наконец, почему ему повиновался Руод, Дара сделалась тверже.