— Здесь мы можем спокойно говорить? — поинтересовался Конрад.

— В этой комнате — да, — ответила Хосефа. — Насчет остальных я не уверена.

— Если нас не подслушивают, расскажите о том, что вы нам предлагаете.

Хосефа прошла через всю комнату и остановилась возле окна.

— Мы должны говорить очень тихо, — предупредила она. — Слугам известно, что я зашла к вашей сестре, но они не знают, что здесь находитесь вы. Если они услышат мужской голос, это вызовет у них подозрения.

— Говорите вы. Я буду слушать, — шепотом ответил ей Конрад.

Хосефа повторила ему то, что только что рассказала Камале: о двух капитанах-англичанах, которых удерживают под стражей, о том, что Конрад непременно должен бежать на "Санта-Марии", и о том, что она через Зомбу постарается убедить охрану клипера пустить их на борт.

— А как же часовые? — спросил Конрад.

— Я уже сказала вашей сестре, что те не станут следить за лагуной. До корабля нужно доплыть тихо, стараясь не шуметь. Главное — одеться во что-то темное, чтобы вас не заметили в ночи, потому что иначе по вас откроют огонь.

Конрад посмотрел на Камалу.

— Ты умеешь плавать? — спросил он.

Та утвердительно кивнула.

— Нет предела твоему совершенству и твоим талантам, — улыбнулся он.

— Мне нужны деньги, — вступила в разговор Хосефа. — Нужно подкупить стражников, охраняющих английских капитанов. Девушкам, которые займутся стражниками, стоящими на балконе и на террасе, тоже нужно заплатить. — Хосефа немного помолчала и заговорила снова: — В нашем краю людям нужны не бриллианты, а деньги, чтобы бежать отсюда в города и деревни, где они будут свободны.

Конрад встал, прошел через комнату и, открыв панель, нырнул в свою спальню.

Вскоре он вернулся, держа в руках кожаный футляр, который, как заметила Камала, захватил с собой, покидая корабль.

— Это все деньги, которые у нас есть, — сообщил он. — Возьмите столько, сколько вам нужно.

Он открыл футляр, и Камала увидела в нем пачку бумажных денег и горсть золотых и серебряных монет.

Хосефа медленно, как будто мысленно подсчитывая, вытащила одну за другой несколько банкнот. Набрав толстую стопку, она с улыбкой посмотрела на Конрада.

— А себе? — тихо спросил он.

Мексиканка помолчала и ответила:

— Вам понадобятся деньги в путешествии, но, если вы так настаиваете, я взяла бы несколько английских золотых монет. Я с удовольствием сделаю из них браслет, какого здесь нет ни у одной женщины.

— Так берите! — предложил Конрад.

Хосефа взяла девять соверенов и приложила их к запястью.

— Думаю, они будут очень красиво смотр еться, — улыбнулась она.

— Нам больше нечем отблагодарить вас за то, что вы делаете для нас, — понизив голос, проговорил Конрад. — Мы с сестрой всегда будем помнить вас как добрую и благородную женщину!

Он говорил медленно, с трудом подбирая испанские слова, но Хосефа поняла его. Камала заметила, что мексиканка покраснела от удовольствия, потому что Конрад говорил с ней как с равной.

— Помогать вам — большая честь, сеньор, — ответила она.

— Я возвращаюсь к себе, — сказал Конрад, вставая. — Боюсь, как бы случайно адъютант не заглянул ко мне. Когда нам приготовиться?

— Оставайтесь в своей комнате, — ответила Хосефа. — Будьте готовы в час ночи. Во время предрассветного отлива, под бризом, вы сможете спокойно выйти из вод лагуны в открытое море.

— Вы точно знаете, что люди, оставшиеся охранять корабль, позволят нам подняться на борт? — спросил Конрад с ноткой беспокойства в голосе.

— Этим займется Зомба, — заверила его Хосефа.

— Тогда мне остается лишь от всего сердца поблагодарить вас, — ответил Конрад и снова поцеловал ей руку.

Хосефа в эти мгновения выглядела такой красивой, что Камала почувствовала легкий укол ревности.

"Сможет ли он после этого снова восхищаться мной? — подумала она. — После такой красавицы, как Хосефа?"

Однако, когда Конрад направился к отверстию в стене, их взгляды встретились, и Камала поняла, что ей не следует опасаться других женщин — Конрад любит только ее. Это можно было безошибочно прочесть в его глазах, понять по тому, как смягчилось выражение его лица.

"Я люблю тебя!" — хотелось крикнуть ей во весь голос.

Но он уже успел скользнуть в потайной ход и скрылся из вида. Хосефа поставила панель на место.

— А теперь, сеньорита, — сказала она, обращаясь к Камале, — у вас нет оснований для печали. Мы нуждаемся лишь в благосклонности богов, которые, надеюсь, не оставят нас своей милостью.

— Я буду молиться Господу, — ответила Камала. — Надеюсь, вы тоже будете молиться своему богу?

Хосефа улыбнулась.

— Я верю в Зомбу, — сказала она. — И в мой бриллиант.

Глава десятая

К ужину Камала надела белое платье, расшитое бриллиантами, а также ожерелье, которые получила в подарок от дона Мигеля.

Она не переставала думать о том, что ей следует проявлять осторожность и вести себя естественно, чтобы не вызвать подозрений хозяина дома. Нельзя выказывать излишнее веселье или, наоборот, озабоченность. От зоркого глаза дона Мигеля наверняка не ускользнет даже самое незначительное отличие от ее обычного поведения.

Ей было страшно даже думать о том, что будет, если их попытка побега окажется неудачной.

Вместо этого Камала постаралась сосредоточить внимание на мельчайших нюансах вечернего туалета, например несколько раз заставила служанок поправить ей юбки.

Наконец, чувствуя себя актрисой, вышедшей на сцену, чтобы сыграть трудную роль, она направилась к гостиной. Конрад был уже там вместе с сеньором Квинтеро и адъютантом. Как только Камала вошла, последний поцеловал ей руку и сказал:

— Его превосходительство желает поговорить с вами в своем кабинете.

Камала бросила на Конрада быстрый взгляд и тотчас поняла, что для него эта просьба дона Мигеля так же неожиданна, как и для нее.

Увы, ей не оставалось ничего другого, как подчиниться. Адъютант провел ее к дальнему концу коридора, где два лакея в ливреях с золотыми галунами распахнули перед ней высокую дверь красного дерева.

Кабинет дона Мигеля был обставлен с той же роскошью, что и другие комнаты дома.

Войдя, Камала увидела, что он сидит за огромным столом, инкрустированным серебром. Дон Мигель встал, и Камала не могла не отметить, что в своем традиционном черном одеянии, сшитом точно по его прекрасно сложенной фигуре, он выглядит весьма привлекательно.

На булавке, которой был заколот его галстук, сверкал сказочной красоты бриллиант. Такой же крупный камень украшал перстень на его пальце.

Камала медленно приблизилась к нему. В следующий миг за ее спиной закрылась дверь, и она поняла, что они остались одни. Подойдя ближе, она учтиво поклонилась, и дон Мигель поцеловал ей руку.

— Вы очень красивы, сеньорита.

— Благодарю за комплимент, ваше превосходительство.

— Я не льщу вам, а говорю чистую правду. За свою жизнь я повидал немало красивых женщин, но ни одна из них не могла бы сравниться с вами.

Его взгляд оценивающе скользнул по Камале, и у нее возникло ощущение, будто дон Мигель мысленно перечисляет ее достоинства, довольный тем, что женщина, на которой он собрался жениться, по всем статьям превосходит остальных.

Было в этом взгляде нечто холодное и бесстрастное, что Камала сочла для себя оскорбительным.

Однако она потупила глаза, надеясь на то, что в эти минуты производит впечатление скромной молодой женщины, польщенной его вниманием.

— У меня есть подарок для вас, — сообщил дон Мигель. — Думаю, что он станет предметом зависти всех других женщин при королевском дворе Мадрида.

С этими словами он достал из ящика стола небольшую коробочку и открыл ее. Камала увидела, что в ней лежит кольцо, украшенное прекраснейшим бриллиантом.

Если желтый камень Хосефы был достоин всяческих похвал, то этот решительно его затмевал: бело-голубой, заостренный с обоих концов, он ослепительно сверкал в свете угасающего дня.

Дон Мигель вынул кольцо из коробочки и надел Камале на палец.

— Благодарю вас, ваше превосходительство, — сказала она прерывающимся от волнения голосом. — Это очень… очень щедрый подарок.

— Есть еще много бриллиантов, которые я приготовил для вас и которые вы получите еще до того, как мы отправимся в плавание.

— Таких огромных я еще ни разу не видела! — воскликнула Камала, чувствуя, что дон Мигель ждет от нее именно этих слов.

— Он был найден в моих алмазных копях несколько лет назад, — ответил дон Мигель. — С тех пор я хранил его для той женщины, которая будет достойна его великолепия.

— Благодарю вас, — повторила Камала.

Она собралась поклониться еще раз, но дон Мигель длинными тонкими пальцами приподнял ее подбородок. Поняв, что он собрался сделать, Камала нечеловеческим усилием воли заставила себя не отвернуться и не выбежать из комнаты. Впившись ногтями в ладони, она приказала себе оставаться на месте.

Хозяин дома нарочито медленно наклонил свою голову и жадно припал к девичьим губам. Теперь она знала, каким может быть поцелуй нелюбимого человека. Когда губы Конрада касались ее, она испытывала восторг, возносивший ее к вершинам блаженства, а поцелуй дона Мигеля не вызвал в ней ничего, кроме отвращения и желания убежать прочь.

Губы его были сильными и властными. Его руки крепко сжимали Камалу в железных объятиях, и она поняла, что под броней железного самообладания, коего от него требовали воспитание и присущая испанцам гордость, кроется свирепое желание, которое Камала ощущала каждой клеточкой тела. Ей захотелось сжаться в комок, исчезнуть, раствориться в воздухе.