"Его трудно провести, — подумала Камала. — Ой как трудно! Он с каждым днем становится все более развязным. Я будто вижу, как его руки тянутся ко мне, вижу, как он пытается прижать меня к себе".

Ей даже стало дурно при мысли о том, что к ней может прикоснуться другой мужчина, ведь она любит только Конрада, только он заставляет ее сердце учащенно биться, только он волнует ее, оказываясь рядом.

Почему же она не понимала раньше, что это любовь?

Почему, когда он прижимал ее к себе в той жалкой лачуге, укрыв сеном, ей казалось, что это просто забота с его стороны, но никак не любовь?

Конрад! Все ее существо буквально сгорало от желания быть с ним. Неожиданно Камала поймала себя на том, что сеньор Квинтеро продолжает читать для нее длинный отрывок из испанской книги, а она не слышит ни единого слова.

Когда мужчины вернулись, их волосы были растрепаны ветром, а лица мокры. Камала обрадовалась, что настало время ложиться спать.

— Что с тем матросом? Как его здоровье? — спросила она.

— Помощник капитана искусно вправил сломанную кость, — ответил Конрад. — Иначе нам пришлось бы просить тебя заняться раненым.

— Ваша сестра умеет лечить переломы? — удивился Ван Вик.

— Да, и вполне ловко с этим справляется, — ответил Конрад. — Недавно, когда я упал на охоте, Камала вправила мне ключицу, причем сделала это лучше любого врача.

— Если вы интересуетесь врачеванием, — вступил в разговор Квинтеро, — то найдете в Мексике немало интересного, мисс Вериан: там можно купить разнообразные снадобья и лечебные травы. В этой стране их очень много.

— Насколько мне помнится, — произнес Конрад, — испанские историки в своих трудах о завоевании Мексики упоминали о том, что индейские знахари прекрасно знали свойства лечебных растений и искусно применяли их.

— Верно, — согласился испанец, — на каждой улице Мехико сегодня продается бесчисленное количество снадобий, отваров, порошков, притираний, масел и настоек.

— Лично меня интересуют лечебные травы, — призналась Камала.

— Тогда по прибытии в Мехико мы первым делом отправимся на рынок, — заключил Ван Вик.

Это предложение было явно предназначено одной только Камале, которая тут же повернулась к сеньору Квинтеро и сказала:

— Пожалуйста, не забудьте завтра побольше рассказать мне об этом. Будет крайне любопытно найти в Мексике то, что еще не известно нашим английским лекарям-травникам.

— У меня где-то есть книга на эту тему, — вспомнил испанец. — Я поищу, и мы завтра ее почитаем.

— Ловлю вас на слове, сеньор Квинтеро, — улыбнулась Камала. — Доброй вам ночи!

С этими словами она учтиво поклонилась сначала испанцу, а затем голландцу. Она не стала протягивать капитану руку для поцелуя, но, когда тот сам протянул ей свою, нехотя уступила. Ван Вик поднес ее ладонь к губам и немного задержал, глядя ей в глаза.

— Доброй ночи, прекрасная маленькая леди, — слащаво произнес он. — У нас с вами найдется чем заняться в раю. Все еще впереди.

Камала поспешила высвободить руку.

— Спокойно ночи, Конрад, — произнесла она и вышла из кают-компании.

Войдя к себе, она медленно разделась, чувствуя, что поведение Ван Вика все больше и больше выходит за рамки приличий.

Может, Конраду стоит поискать на Азорских островах другой корабль? Впрочем, она тотчас поняла, что ни за что не предложит ему этого. Разве она может просить его отказаться от мечты разбогатеть в далекой Мексике?

На ее счастье, на следующий день погода испортилась.

Корабль подбрасывало на волнах как щепку, мачты гнулись и скрипели на ветру.

Выходить на палубу было опасно: на нее постоянно обрушивались огромные волны, так что Камала оставалась в каюте. Конрад и Ван Вик, в свою очередь, большую часть времени проводили наверху.

Когда они спустились вниз, то оба были настолько измотаны непогодой, что даже отказались есть. Отдохнув пару часов в каютах, они вновь отправились на борьбу со стихией.

Камала не страдала приступами морской болезни, однако вынужденное сидение в душной каюте привело к тому, что у нее разболелась голова.

Впрочем, вскоре она, как и все, с облегчением отметила, что ветер утих и качка постепенно прекратилась.

— Теперь погода наладится, и скоро станет тепло, — пообещал Спайдер.

Его неисправимый оптимизм вызвал у Камалы улыбку, тем более что "корабельный портной" принес ей платья, сшитые из противомоскитной сетки.

— Какая прелесть! Очень красиво! — воскликнула она, разглядывая пышную юбку, которая изящно ложилась поверх шелковых нижних, и облегающий лиф, выгодно подчеркивавший ее юную стройную фигуру.

Она отметила также рукава с буфами, скроенные так ловко, что со стороны они казались сделанными из кружев.

— Таких красивых платьев у меня еще не было! — искренне призналась она.

— Я рад, что сумел угодить вам, мисс, — ответил Спайдер. — Вы только погодите, когда окажемся в Санта-Крус-де-Грасиа, я сошью вам настоящее приданое.

— Прошу вас, Спайдер, записывайте все суммы, которые вы заплатите за ткани, — сказала Камала. — Когда у брата появятся деньги, он рассчитается с мистером Ван Виком за все, что тот потратил на нас.

— Не беспокойтесь об этом, мисс, — заверил ее Спайдер. — В том, что касается женщин, хозяин неизменно проявляет великую щедрость. Те из них, что плавали на этом корабле, обошлись ему в целое состояние.

Глаза Камалы округлились от удивления, и Спайдер, поняв, что сболтнул лишнее, сконфуженно закашлялся и поспешил выйти из каюты.

Теперь их корабль плавно скользил по волнам, и над "Афродитой" струился лишь слабый бриз. Золотистый и теплый солнечный свет ласкал палубу, и Камала вышла наверх без плаща.

Она стояла, глядя на море и ощущая, как ветерок нежно треплет ее волосы.

— Завтра мы будем на Азорских островах, — прозвучал за ее спиной голос Конрада.

Она не слышала, как он подошел к ней, и когда обернулась, то почувствовала, что ее сердце радостно екнуло.

— Я хочу поговорить с вами, — тихо сказала Камала.

— Это невозможно, — ответил Конрад, глядя мимо нее на море. — По крайней мере, не раньше того момента, когда мы прибудем в порт, но до тех пор, Камала, заклинаю вас соблюдать осторожность.

Она вопрошающе посмотрела на него, но Конрад стоял, отвернув лицо в сторону.

"Я люблю тебя", — мысленно прошептала Камала и тут же испугалась, что могла произнести эти слова вслух.

Он не любит ее, она это знала. Но может, он испытывает к ней хотя бы приязнь и симпатию?

Или же он учтиво и галантно держит себя с ней лишь потому, что она привязалась к нему, как приблудная собачонка, и он из жалости не считает приличным отказывать ей во внимании?

"Я люблю тебя!" — шептало ей сердце.

В следующую секунду Камала услышала голос Ван Вика, который звал Конрада. Увы, короткий миг, когда они оставались вдвоем, закончился.

Переодеваясь к ужину, она повесила прежнее платье в шкаф и бросила взгляд на перегородку, разделявшую их каюты. Может, ей стоит ночью зайти к нему и поговорить? Как он поведет себя в таком случае? Что подумает о ней?

При этой мысли ее щеки залились краской смущения. Она была в его спальне, когда они жили на ферме, он заходил к ней в комнату в гостинице. Но тогда они вели необычную жизнь, которая, похоже, не имела ничего общего с принятыми в хорошем обществе условностями.

Теперь же они вернулись в обычный мир, и Конрад вполне может счесть неприличным, если она зайдет к нему в каюту.

Вдруг он подумает, будто она преследует его, навязывает ему свое общество? Или же сочтет ее бестактной и навязчивой особой, которая никак не оставит его в покое? "Таких женщин в его жизни наверняка было более чем достаточно", — подумала Камала.

Нет, она не имеет права опускаться до уровня Ван Вика.

Наверняка имелась какая-то причина, почему он устроил тайный ход в соседнюю каюту. Что, если его пассажиркой была некая замужняя дама, чей муж спал в другой каюте?

Существовало бесчисленное количество самых разных объяснений тому, зачем был проделан этот ход, и все они были крайне малоприятными. "Если Конрад желает поговорить со мной, он непременно найдет способ общения", — решила Камала.

Впрочем, ее все равно навязчиво преследовала мысль о том, что Конрад отдалился от нее и она теперь не знает, что он думает или чувствует.

В тот вечер они играли в вист, и Камала заметила, что, сдавая карты, Ван Вик норовил при каждом удобном случае коснуться ее руки, а один раз даже попытался незаметно и как бы невзначай прижаться под столом ногой к ее колену. По этой причине она теперь старалась сидеть на стуле как можно дальше от стола, чтобы капитан больше не смог повторить свой маневр.

А еще Ван Вик постоянно отпускал ей комплименты. Несколько раз он назвал ее красивой, восхитительной и очаровательной женщиной, которой не нужен рай, потому что она только что прибыла оттуда, и сравнил с богиней, достойной поклонения.

Камале голландец напоминал бурное море, чьи волны угрожающе надвигаются на нее и подавляют своей несокрушимой мощью, от которой нет спасения.

Наконец, когда партия закончилась, она смогла отправиться спать.

Мистер Ван Вик в очередной раз церемонно поцеловал ей руку; она же подумала, что столь настойчивое прикосновение его губ граничит с непристойностью.

Только в каюте она смогла облегченно вздохнуть. Как было бы прекрасно, если бы завтра они прибыли не на Азорские острова, а в Мексику! А еще от Камалы не скрылось, что, по мере того как погода становилась теплее, у мистера Ван Вика находилось все меньше дел на палубе и он старался как можно больше времени проводить в ее обществе.

Камала разделась и, подойдя к кровати, увидела, что на ней лежит тонкая ночная рубашка, которую Спайдер обещал для нее сшить. Недавно он выяснил, что у Камалы имеется шифоновая подкладка под платье, в которой не было особой необходимости, и превратил ее в прекрасную ночную рубашку: верх был выполнен на манер древнегреческого хитона и крепился на плече застежкой.