"Да он своего рода художник", — подумала Камала.

Было видно, что портняжное искусство доставляло Спайдеру огромное удовольствие, что неудивительно, если учесть его богатую фантазию и потрясающий талант творить наряды из самых неожиданных материалов.

А еще Спайдер так бесхитростно восхищался ее внешностью, что Камала никак не могла на него сердиться.

Из двух шелковых сорочек Ван Вика Спайдер сшил для нее ночную рубашку, длинные рукава и воротничок которой "корабельный портной" обшил кружевами. Рубашка пришлась как нельзя кстати: теплая, мягкая и удивительно приятная на ощупь.

— Когда станет жарко, мисс, вам непременно потребуется муслин, — сказал Камале Спайдер. — Его можно будет купить на Азорских островах. Знаете, в Мексике местные смуглые сеньориты гуляют в платьях из белого муслина, но он не слишком идет им, в отличие от веселых расцветок, которые они почему-то считают простоватыми, если не откровенно вульгарными.

Однако истинным шедевром Спайдера стала пара туфелек, которые он смастерил для Камалы.

— Ваши атласные туфельки долго не прослужат, — как-то раз заметил он.

К ее изумлению, портной смастерил их из куска замши, который вырезал из жилета мистера Ван Вика. На подошвы пошел кусок расплетенного корабельного каната. Обувь получилась очень удобной, и теперь Камала надевала свои атласные туфельки только по вечерам.

Когда прекращалась качка, все переодевались к ужину.

Порой, сидя за круглым столом в кают-компании, с удовольствием запивая изысканный ужин превосходным вином, Камала испытывала такое чувство, как будто все это происходит во сне: нет, они не плывут по морю в другую страну, а летят на волшебном корабле к звездам.

Она не удержалась и высказала свою мысль вслух.

— У меня такое чувство, — проговорила она, — будто мы высадимся не на побережье Мексики, а на какой-нибудь планете. Возможно, на Марсе.

— Я бы предпочел, чтобы это была Венера, — поправил Ван Вик, заметив блеск ее глаз.

— Возможно, я слишком впечатлительна, но, судя по тому, что рассказал мне сеньор Квинтеро, Мексика — это настоящий рай.

— Она определенно похожа на рай в это время года, — подтвердил испанец.

— И когда мы окажемся там, — многозначительно произнес Ван Вик, — то кто же будет играть роли Адама и Евы?

— Вы путаете рай с Эдемским садом, — тихо заметила Камала.

— Тогда позвольте сказать вам, что рядом с вами любое место покажется райскими кущами.

Эти слова мистер Ван Вик произнес с таким нажимом, что Камала тотчас почувствовала себя крайне неуютно.

Она бросила взгляд на Конрада в надежде встретить с его стороны поддержку, но быстро поняла, что лучше не стоит этого делать. Он не раз взывал к ее осторожности, требуя взвешивать каждое слово и обдумывать каждый жест.

— Вы говорите моей сестре, что Мексика — это рай? — насмешливо произнес Конрад, обращаясь к испанцу. — Боюсь, что она будет сильно разочарована, когда увидит там горькую нищету, уличных оборванцев и запуганных индейцев, низведенных до положения рабов.

— Не вижу причин, по которым ваша сестра должна увидеть там все это, — едва ли не со злостью проговорил Ван Вик. — Я покажу ей исключительно красоту этой страны. Она услышит пение экзотических птиц, я увешаю ее бриллиантами, блеск которых померкнет в сравнении с очарованием ее глаз.

— Мне кажется, что мы все говорим о каких-то пустяках, — поспешила вмешаться в разговор Камала, стараясь не выдать своего раздражения. — Может, лучше сыграем в карты?

Своим предложением она рассчитывала отвлечь от себя внимание Ван Вика. Увы, это ей не удалось.

— Я найду для вас превосходное жемчужное ожерелье, — пообещал капитан, вкрадчиво понизив голос. — Оно выгодно подчеркнет нежность и белизну вашей кожи.

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответила Камала, — но вы прекрасно знаете, что я никогда не приму такой подарок.

— Вы непременно измените свое решение, — упорствовал голландец, — когда увидите то, что я вам подарю.

Камала отрицательно покачала головой.

— Я благодарна вам за вашу доброту, мистер Ван Вик, и особенно за те прелестные платья, которые вы позволили Спайдеру сшить для меня, но, как вам подтвердит мой брат, мы не смеем далее оставаться у вас в долгу.

Она посмотрела на Конрада в надежде, что тот поддержит ее.

К ее вящему удивлению и досаде, она заметила, что он углубился в разговор с сеньором Квинтеро и, скорее всего, не слышал, о чем она говорила с капитаном.

— Он не настолько горд, — произнес Ван Вик, перехватив ее взгляд, и, понизив голос, добавил: — Впрочем, ваш брат честолюбив. Он выказал желание стать моим компаньоном.

— Тогда я надеюсь, что вы окажетесь достаточно щедры, чтобы пойти ему навстречу в этом пожелании, — сказала Камала.

Возникла пауза, и Камале пришлось вопреки собственной воле посмотреть в лицо Ван Вику.

Он не сводил с нее взгляда, и в выражении его лица невозможно было ошибиться. Его глаза горели похотью, и Камала, чувствуя, что ее начинает бить дрожь, поспешила отвести взгляд.

— Это зависит исключительно от вас, — мягко произнес капитан "Афродиты".

— От меня? — удивилась Камала. — Я не думаю… И, боюсь, я не совсем понимаю… что вы хотите этим сказать.

— А я думаю, что вы все прекрасно понимаете. Если вы любите вашего брата, то непременно захотите помочь ему.

Камала почувствовала, что не в состоянии сдержать дрожь. Последние несколько дней она замечала, что Ван Вик преследует ее с настойчивостью охотника, стремящегося заполучить желанную добычу. Сейчас он уже не скрывал своих намерений, и от этого ей сделалось страшно.

К ее облегчению, прежде чем она успела что-то ответить, Конрад встал из-за стола.

— Мне хотелось бы пройтись по палубе. Не составите ли мне компанию, мистер Ван Вик? — предложил он.

— Да, конечно, — согласился голландец.

Его взгляд скользнул по бледному лицу Камалы, и он еле заметно улыбнулся, как будто поняв ее внутреннее состояние.

Впрочем, он промолчал и, встав с места, вслед за Конрадом направился к выходу.

Камала же чувствовала, что задыхается. Нет, ей было страшно не за себя, а за Конрада.

Сеньор Квинтеро, по всей видимости, не заметил в поведении Камалы ничего необычного, потому что взял в руки испанскую книгу, которую они с ней теперь постоянно читали.

— Продолжим? — предложил он.

— Да, да, конечно, — ответила его ученица.

— Или лучше я сам прочитаю вам разговор по-испански, — предложил Квинтеро. — Попытайтесь научиться наиболее цветистым выражениям, мисс Вериан. Вы скоро поймете, что мексиканцы говорят друг с другом в преувеличенно любезной манере, используя комплименты, которые не в ходу в других европейских странах.

— Испанская учтивость ни для кого не секрет, — произнесла Камала.

— Перенесите ее на мексиканцев, и вы получите ту сладость, которая не уступит свадебному торту, — ответил ей испанец.

Камала заставила себя улыбнуться. В следующее мгновение дверь кают-компании распахнулась, и в помещение буквально влетел Ван Вик.

Не обращая внимания на Камалу и Квинтеро, он бросился к шкафу в дальнем конце кают-компании.

— Произошло несчастье, — коротко бросил он.

— Несчастье?! — едва не сорвалась на крик Камала. — Конрад! С ним что-то случилось?

— Несчастье случилось не с вашим братом, мисс Вериан. Один из матросов сломал руку. Не знаю, насколько серьезна рана, но ему нужно наложить повязку.

С этими словами он стремительно вышел из кают-компании, а Камала вновь опустилась на стул. Ее лицо сделалось пепельно-серым от волнения. На какое-то мгновение она представила себе, что с Конрадом случилась беда.

С тем человеком, которого она любит!

Внезапно она поняла, что все это время любила его, причем с самого первого взгляда. Как только она не понимала этого раньше? Почему ей было невдомек, что чувство, которое она испытывала к нему, вовсе не привязанность и не потребность в защите: это любовь женщины к мужчине!

Она влюбилась в него в ту самую минуту, когда увидела, как он лежит на земле, упав с лошади. Она любила его, когда вправляла ему ключицу, когда приняла решение ухаживать за ним, хотя ничего о нем не знала.

Любовь! Неужели это она? Желание находиться рядом с мужчиной, принадлежать ему и знать, что не сможешь жить без него?!

Именно эти чувства переполняли ее сердце. Иное дело, что она в силу своего малого жизненного опыта не понимала, что это было.

Но теперь-то она точно знает! Осознание пришло к ней мгновенно, подобно удару молнии. Пришло одновременно со страхом за его жизнь.

В следующий миг она ощутила, с каким волнением бьется ее сердце. С ее лица сошла прежняя бледность, дрожь в теле окончательно унялась. Она как будто почувствовала себя обновленной.

Она влюблена! Она больше не та Камала, которая боялась свободы, боялась отправиться в неизведанное, теперь она — настоящая женщина, которая инстинктивно стремится к любви, что уже зародилась в ее сердце и пронизывает каждую клеточку ее тела.

"Я люблю его! Я люблю его! Я люблю его!" — мысленно повторяла она снова и снова.

Интересно, а знает ли он о ее чувствах, любит ли так же, как она, или же пока ни о чем не догадывается?

При этой мысли у нее участилось дыхание и возникло странное ощущение, будто стены каюты светятся золотистым сиянием счастья.

Впрочем, уже в следующий миг Камала вспомнила, что ей следует проявлять осторожность.

"Мы не должны совершить ни одной ошибки, ни одного промаха!" — говорил ей Конрад. Открыть ему свои чувства, показать окружающим, что они не брат и сестра, будет не промахом, а настоящей катастрофой.

Ей нужно быть осторожной. Прежде всего, нельзя показать Ван Вику, что они не те, за кого себя выдают.