Крейг настолько глубоко погрузился в собственные размышления, что не заметил, как его ставка на девятку выиграла два раза подряд. крупье смотрел на него вопросительно, ожидая, как решит поступить игрок: заберет выигрыш или сделает еще одну ставку.

Крейг машинальным жестом велел повторить ставку.

Подсознательно он ожидал от судьбы знака, улыбнется ли ему удача в более крупном и важном деле.

Крупье взял маленький шарик, бросил на рулетку, ловко закрутив его, и возвестил голосом, лишенным всяких эмоций:

— Дамы и господа. Делайте ваши ставки!

Несколько дрожащих рук потянулись к столу, в очередной отчаянной попытке поймать удачу.

Когда через мгновение раздался сухой стук и шарик замер на одной из отметок, крупье все тем же бесцветным голосом произнес:

— Сыграла ставка девять на черное.

Теперь Крейг не сомневался, что его миссия будет не менее успешной, чем сегодняшняя игра.

Под завистливые взгляды других игроков, он взял причитающиеся ему фишки, и прошел к столику, где производились расчеты, чтобы обменять золотые кругляши на банкноты.

Спрятав деньги во внутренний карман фрака, он медленно двинулся обратно, размышляя на ходу, стоит ли сейчас подходить к графине, и о чем повести разговор.

Крейг остановился недалеко от столика, где сидели лорд Нисдон и графиня и бросил мимолетный взгляд в их сторону.

Лорд почти вплотную подсел к графине и что-то объяснял ей, интенсивно жестикулируя, что было довольно необычно для его всегда сдержанной манеры изъясняться.

Одним из важных умений, которое Крейг приобрел, выполняя задания, поручаемые ему маркизом, было чтение по губам.

В свое время Крейг брал уроки у одного из лучших Нью-Йоркских мастеров этого дела. Он был уверен, что когда-нибудь подобное умение обязательно поможет ему в работе.

Однако несколько лет Крейг даже и не вспоминал, что по окончании обучения, он мог читать по губам не хуже, чем его учитель.

Он встал так, чтобы можно было полностью видеть лицо лорда Нисдона и сосредоточился на движениях его губ.

Почти без особых усилий, Крейг стал понимать все, что говорилось за столиком.

— Перестаньте дурачить меня, Алоя! Мое терпение на исходе. Больше вам не удастся водить меня за нос. Каждый раз вы говорите мне «завтра», но это завтра никак не наступит!

Губы графини задвигались, и Крейг понял, что говорит она очень тихо, так что даже лорд Нисдон едва может разобрать слова, но для самого Крейга все было предельно ясно.

— Я… я… не знаю, что сказать. Пожалуйста… не настаивайте на приходе… в мой номер. Ведь… мы можем беседовать в любом другом месте…

— Беседовать? А кто собирается беседовать? — агрессивно спросил лорд Нисдон. — Я хочу, чтобы вы были моей, Алоя. Вы сводите меня с ума! Вы же сами говорили, что мы подходим друг другу, так что вам придется стать моей!

— Я… я надеялась, — губы графини задрожали, — что… вы будете… добры ко мне…

— Добр? — переспросил лорд Нисдон. — Разумеется, я буду с вами добр, но я хочу, чтобы вы принадлежали мне целиком и полностью. Однако вы пытаетесь дурачить меня.

Больше я терпеть не намерен: если сегодня вечером вы не позволите мне придти к вам в спальню, я буду думать, что вы разыгрываете меня. Что ж, раз так, то завтра же утром я уеду из Монте-Карло.

— О нет! Прошу вас! — В дрожащем голосе графини слышались страх и отчаяние. — Вы… должны остаться!

На лице лорда Нисдона возникла самодовольная улыбка.

— Тогда о чем мы спорим? — промолвил он. — Обещаю, что со мной вы будете счастливы! Завтра же мы отправимся к Картье и я выберу вам что-нибудь совершенно особенное, в знак начала наших отношений, которые, как я уверен будут долгими и восхитительными!

Манеры лорда Нисдона, его улыбка, плотоядное выражение глаз вызвали в Крейге волну ярости и раздражения, он едва сдерживал эмоции.

Его так и подмывало подойти к столу и без лишних слов ударом кулака сбить спесь с лорда Нисдона.

И вдруг Крейг с предельной ясностью и с немым изумлением понял, чем была вызвана столь бурная волна эмоций: он был влюблен, влюблен как никогда прежде!

Столь неожиданное открытие на мгновение лишило Крейга способности рассуждать здраво, он никак не мог сообразить правда ли это, или он как-то сам себе внушил подобную мысль.

Но одно он понимал точно: во что бы то ни стало, он хочет защитить графиню, и не только от лорда Нисдона, но и от всего, что заставляет ее дрожать и чувствовать себя несчастной.

Крейг имел богатый опыт общения с женщинами, которые всегда считали его непревзойденным любовником и блестящим собеседником. Однако ни с одной из них он не испытывал тех чувств, что обуревали его сейчас.

Самым поразительным было то, что он влюбился в женщину, замешанную в шпионаже в пользу русских, которые несли угрозу всему тому, что защищал Крейг.

«Я люблю ее!» — с изумлением подумал он про себя, осознавая, что это и в самом деле так.

Однако Крейг понимал, что до тех пор, пока его миссия не доведена до конца, он не может открыться графине и должен оставить все как есть.

Сейчас самое главное было помешать лорду Нисдону выболтать сведения, которые у него имелись.

Теперь Крейг знал, как ему следует поступить: он двинулся к столику, где сидели лорд Нисдон и графиня Алоя и намеренно беззаботным тоном сказал:

— Я так и думал, что увижу вас здесь. Жаль, что вы не видели, меня за игрой в рулетку! Только что я выиграл подряд три ставки на одно и то же число!

От его взора не укрылась реакция графини — при виде Крейга в ее необыкновенных глазах явно промелькнули радость и облегчение. Что же касается лорда Нисдона, то он с трудом смог скрыть раздражение от неожиданного вмешательства Крейга.

— А теперь, — продолжал Крейг тем же веселым тоном, — я бы хотел пригласить вас отметить со мной это маленькое радостное событие. Не желаете ли по бокалу шампанского?

— Благодарю, мы уже пьем шампанское, — сухо отозвался лорд Нисдон.

— Ах вот как! — воскликнул Крейг, сделав вид, будто не сразу заметил, что на столе в ведерке со льдом стоит бутылка шампанского. — Что ж, тогда пойду, поделюсь радостью со своим другом, великим князем Борисом, а заодно поблагодарю его за вчерашний прием!

— Я уже имел честь выразить благодарность его сиятельству, — процедил лорд Нисдон.

Крейг развернулся, чтобы уйти, но неожиданно остановился и обратился к графине:

— Кстати, — сказал он, — надеюсь, вас не очень потревожат сегодня вечером?

— Потревожат? — еле слышно пробормотала графиня, не зная что еще добавить.

— Мне только что сказали, что сегодня вечером раджа Пудакота дает прием у себя в номере в отеле «Париж». Не знаю, на каком этаже ваш номер, графиня, но имейте в виду, что его приемы всегда очень шумные, и длятся до утра!

— Мой… номер… на третьем этаже.

— Я, конечно, могу ошибаться, — отозвался Крейг, — но по-моему, апартаменты раджи на том же этаже!

Он помедлил и затем добавил с притворным гневом:

— И почему многие считают себя вправе устраивать приемы в номерах отелей! Им бы следовало хоть немного позаботиться о покое своих соседей! Если сегодня мой покой будет потревожен — я обязательно пожалуюсь управляющему отеля, и вам, графиня, рекомендую сделать то же самое.

— Да… я так и поступлю, если… это будет слишком… меня беспокоить.

— Не думаю, что его высочество пригласит настоящий оркестр, — не унимался Крейг, — но его гости наверняка будут до утра бродить по коридору, хлопать дверьми и разговаривать в полный голос, словно кроме них в отеле никого нет!

— Звучит… неутешительно, — пробормотала графиня.

— Так все и будет, — убежденно проговорил Крейг. — Но, боюсь, мы с вами ничего поделать не сможем.

— Нет… конечно, нет.

Крейг повернулся к лорду Нисдону, молча сидевшему с мрачнейшим выражением лица, и добавил:

— Вам повезло, Нисдон, что вы остановились в «Эрмитаже». В следующий раз, я обязательно сниму апартаменты именно там. Беда отеля «Париж» в том, что он чрезмерно популярен.

Не дожидаясь реакции лорда Нисдона, Крейг повернулся к графине и с улыбкой сказал:

— Спокойной ночи, графиня. Хотя, боюсь, у нас нет шансов провести эту ночь спокойно!

Он рассмеялся собственной шутке, повернулся и пошел на другой конец зала, где великий князь Борис курил большую сигару и беседовал с Зи-Зи.

Крейг разыграл весь спектакль в надежде заставить нервничать лорда Нисдона, который теперь, наверняка, не рискнет показаться в апартаментах графини.

Крейг немного побеседовал с великим князем и Зи-Зи, намерено избегая смотреть в ту сторону, где сидели лорд Нисдон и графиня.

Через некоторое время, сославшись на то, что ему необходимо подышать свежим воздухом, Крейг вышел на открытую террасу и прошел несколько шагов вдоль каменной балюстрады к тому месту, откуда открывался красивый вид на залив.

Палубы обеих российских яхт были ярко освещены, а неподалеку покачивалась на волнах яхта самого Крейга, «Русалка».

Лунный свет серебрил морскую гладь, а легкий ветер гнал водную рябь далеко за линию горизонта. Едва слышный шепот волн был подобен музыке, наполняющей сердце покоем и тихой радостью.

В ночном воздухе был разлит тонкий аромат цветущей мимозы, а загадочно мерцающие на темном небосклоне яркие звезды, напоминали Крейгу глаза графини Алой.

Крейг в сотый раз спрашивал себя, истинны ли его чувства по отношению к этой незнакомке, и в который уже раз отвечал себе утвердительно.

Ничего подобного ему не приходилось испытывать прежде, и именно потому, что это было нечто новое и восхитительное, он знал наверняка, что влюбился по-настоящему.

«Она красивая и желанная женщина, именно это меня к ней и манит», — пытался убедить себя Крейг, но тщетно, так как это была ложь.

Захлестнувшее его чувство было искренним и глубоким, оно придавало сил и желания жить и действовать. Крейг был уверен, что именно об этом чувстве говорили великие учителя Востока.