Времени не было: тьма не сменялась светом, она только слегка редела, но что за свет пытался ее рассеять, дня ли, лунный ли, мы не могли понять. Времени не было, были только засыпания и пробуждения.

Проснувшись в который раз, я отметила, что буря если не стихает, то по крайней мере что-то меняется, в частности ветер воет не так громко, то есть достаточно тихо для того, чтобы я услышала, как Макгрегор просит Эуона передать воды. Но были и неизменные составляющие, к числу которых относилась наша физиологическая реакция на резкие движения корабля вверх-вниз.

– Почитай, что миновало, – просипел Джейми. – Буря скоро уйдет.

Непроницаемый свинцово-серый покров начал прореживаться, в появляющиеся в нем разрывы проникала голубизна неба. Было, как мне подумалось, раннее утро, несущее, как я чаяла, перемены в нашей судьбе.

Ураган уже прекратился, его глаз мы уже миновали, но ветер все еще был силен и нес корабль в неизвестном направлении очень быстро. Иннес уступил место у штурвала Мелдруму, и тот удивленно ахнул, увидев нечто необычное. Во время грозы на палубу с неба упал огненный шар, безвредный для нас, но вредный для компаса, который он превратил в комок расплавленного металла, заключенный в целехонький деревянный корпус.

– Удивительно! – восхитился Штерн, тыкая пальцем в то, что осталось от компаса.

– Удивительно, что это именно сейчас угораздило случиться, – хмуро оценил событие Иннес, глядя на ошметки облаков. – Что ж, делать нечего, мистер Штерн, давайте глядеть на небо.

Джейми, Иннес и Штерн долго вглядывались в звезды, видные все хуже в свете встающего солнца, долго смотрели из-за поставленных козырьком ладоней, но смогли сделать только приблизительный вывод: нас несло предположительно на северо-восток.

– Поворачиваем на запад, – уверенно сказал Штерн. – Если хотим найти хоть какую-нибудь землю, ее следует искать на западе.

Мужчины склонились над картой, бывшей не очень точной, но отмечавшей Карибские острова там, где мы были. Прямо горсть перчинок, брошенных в суп, – так они были разбросаны по карте.

Иннес подумал, сидя над картой, затем изрек, выложив свои наблюдения:

– Я тоже так думаю. Никто не знает, сколько нас несло в открытом море, так что мы, должно быть, забрались далеко от земли. Все, что я могу сказать обнадеживающего, так это то, что корпус корабля цел, а вот мачта и паруса смогут продержаться меньшее количество времени и упадут быстрее. Один Бог знает, каким образом и когда мы остановимся.

Джейми ухмыльнулся, утирая кровь с губ.

– А самой плохонькой землицы для нас не найдется? Я бы порадовался даже крохотному безлюдному островку.

Иннес нашел в себе силы пошутить:

– Вот это да, Макдью, вот уж не ждал от тебя такого номера! Я полагал, что ты истинный моряк и только и жаждешь, чтобы повисеть на парусах и потоптать палубу, и линьками тебя не сгонишь. Но ты достигаешь успехов – последние несколько дней ты и не блевал даже.

– Ага, Дункан, так это потому, что я последние несколько дней ни черта не ел. Я уж и не прошу Бога, чтобы послал остров, неподвластный английской короне, я молюсь, чтобы там нашлась снедь, а по мне хоть британская корона, хоть французская, хоть испанская а ли португальская.

Иннес повозил по губам, послушно реагировавшим на волшебное слово «еда» усилением слюноотделения.

– Мак, будем делать все возможное.

– Земля! На горизонте земля!

Земля показалась только через пять дней, и увидевший ее хрипел, не в силах нормально крикнуть от ветра и мучившей его жажды, но это известие, разумеется, восприняли на ура.

Я побежала на палубу, скользя по вымокшим и просоленным доскам. Вся команда стояла на борту и неотрывно глядела на силуэт, видневшийся поистине на горизонте, довольно далеко от корабля. Это был не риф, а настоящее побережье, что увеличивало нашу радость.

– Где мы, есть догадки? – я думала спросить у кого-нибудь или у всех разом о нашем местоположении, но слова застряли в хриплом горле.

Как по мне, любая земля была сейчас спасением, хоть будь это притон пиратов, хоть военно-морская база Антигуа.

Покатые волны несли нас по направлению к земле, качая. Порывистый ветер мог снова сбить нас с курса, и Иннес приказывал рулевому не менять курса, а подстраиваться под то и дело меняющийся ветер.

К берегу стремились не только мы: пеликаны, возвращавшиеся с рыбной охоты на остров, блестели крыльями, вылавливая приглянувшуюся рыбу.

Я махнула в их сторону:

– Джейми, смотри…

Фразы я не кончила: меня прервал страшный грохот, метнулась огненная вспышка, затем мир почернел, и я очнулась уже в воде. Что-то обернулось вокруг ног и затягивало меня на глубину.

Ноги не отпускало, даже когда я забилась и задергала ими. Кое-как я держалась на плаву в темно-зеленой воде. Нужно было найти что-нибудь, за что можно держаться, – бревно, доску, да сгодился бы любой кусок дерева. Как раньше мы желали добраться до суши, так сейчас я молилась о чем-нибудь, с помощью чего можно держаться на волнах.

Под водой скользнула темная фигура, оказавшаяся фыркающим, словно тюлень, Джейми.

– Не дрейфь!

Ему хватило двух мощных взмахов рук, чтобы очутиться рядом со мной. Когда Джейми оказался на расстоянии вытянутой руки от обломка рангоута, за который мне посчастливилось ухватиться, он нырнул и потянул меня за ногу. Возникшая острая боль и освобождение. Шотландец появился с другой стороны обломка. Теперь этот кусок деревяшки служил спасительной лодкой нам обоим, ведь Джейми тоже качался на волнах вместе со мной, держа мои запястья.

Корабля не было. Неужто он утонул?

Волна накрыла меня и скрыла Джейми из виду. Фыркая и моргая, я подождала, пока снова смогу видеть, а затем в фокус моего внимания попал напряженно улыбавшийся Джейми. Он вцепился мне в руки еще сильнее, чем в дерево, и хрипло приказал:

– Держись так крепко, как только можешь!

Я не ослушалась приказания, тем более что и сама бы ни за что на свете не выпустила рангоута.

Нас несло волнами вместе со всеми деревяшками, бывшими когда-то нашим кораблем. Брызги ослепляли нас, не имевших возможности утереться, ведь тогда бы пришлось отпустить дерево, а значит, потеряться в пучине. Далекий берег, который мы время от времени могли видеть из-за волн, манил нас к себе, но волны довольно часто закрывали нам обзор, открытый ими же. Временами они накрывали нас с головой.

У меня была еще одна причина, заставлявшая меня нервничать, – нога. С ней что-то было не так, она немела, а потом начинала резко болеть. «Что бы это могло быть», – размышляла я, уже представляя, как мою конечность держит в пасти злобная акула, грозя откусить ногу. Мне делалось жутко при мысли о том, что сейчас кровь из ошметка вытекает в соленый океан и что я буду ходить на деревяшке, как Мерфи, да и то если выживу, что я в панике желала вырвать руку у Джейми, чтобы пощупать ногу, которой я не чувствовала.

Джейми рычал и держал меня изо всех сил, будто мое висение на рангоуте могло решить судьбы мира. Чуток подумав, я поняла, что не могла бы сознать себя, если бы акула и впрямь откусила мне ногу.

Я не потеряла сознания, но могла упасть в обморок каждую минуту: Джейми скрывался за завесой из плавающих светящихся точек, а серая пелена закрывала глаза так, что я не могла видеть, что происходит по бокам от меня. Если я теряла сознание от потери крови или от волнения и пребывания в холодной воде, это ничего не меняло для меня. Осознавая это, я чувствовала апатию и странное успокоение.

От бедер до ступней ног не было, а руки сжимал Джейми, и лишь потому я знала, что они есть. В очередной раз оказываясь под водой, я говорила себе о том, что следует задержать дыхание.

Когда волна сошла и рангоут оказался на поверхности, я смогла высунуть нос и вдохнуть воздух, после чего пелена немного сошла. Джейми Фрэзер был рядом со мной, тоже качался на волнах. Его рыжие волосы облепили череп и казались темными, лицо было тяжело узнать из-за исказившего его напряжения и брызг, мешавших свободно смотреть.

– Держись, Клэр! – настаивал он. – Проклятье, держись!

Мне, в сущности, было все равно, что он там говорит, и я благодушно улыбнулась ему. Дурак, из-за чего переживать, ха. Я была спокойна как Будда, не чувствуя боли, не чувствуя вообще ничего. Когда набежала новая волна, я забыла, что нужно не вдыхать.

Расширившиеся глаза Джейми блеснули ужасом, а мои глаза утонули во тьме.

– Англичаночка, какого черта! Черт возьми, ты собралась умирать? Только попробуй, даже не думай! Лучше я сам убью тебя!

Наверное, он кричал все громче и отчаяннее, но я слышала его гнев и испуг откуда-то с очень далекого расстояния.

Я умерла. Вокруг была слепящая белизна. Шелест, звучавший в моих ушах, мог бы вполне принадлежать ангелам, шуршащим крыльями. Абсолютный покой, освобождение от тела и его эмоций, как-то страх и ярость, спокойное и полное счастье.

Закашлявшись, я почувствовала, что с моей ногой не все в порядке. Ощущение собственного тела вернулось ко мне, и я поняла, что на моем теле имеются множественные повреждения, но левая голень, в которой вместо кости была раскаленная кочерга, волновала меня больше всего.

Нога была на месте, не потеряна, уже хорошо. Еле разлепив глаза, я увидела ее – пульсирующая пелена. Вряд ли нога имела отношение к пелене, ведь образы формируются в мозгу, но у меня перед глазами кружились белые вихри, сменявшиеся ярким светом. Это причиняло боль глазам, так что их пришлось закрыть.

– Господи, велика Твоя воля! Очнулась!

Человек, говоривший с шотландским акцентом, сидел у моего уха или низко наклонился, потому что я слышала голос очень отчетливо.

– Вот еще.

Вместо голоса я издавала карканье. Изрядно наглотавшись воды, я ощущала, как она противно булькает в лобных пазухах, причем она изливалась из носа при кашле, а с чиханием извергалась слизь, мокрота и черт-те что, лившаяся мне на подбородок и грудь. Руки, бывшие где-то очень далеко, пришлось поднять, чтобы утереться, но это вызвало предостережение: