Спустя минуту пламя стало более ровным и уже не взметывалось к самым веткам рябины, опаляя их. Это было важно, так как открывало возможность насладиться зрелищем сгорания человеческого тела, то есть посозерцать то, ради чего и пришли собравшиеся. Капюшон и волосы обгорели сразу же, лицо чуть позже, но тоже довольно быстро, так что никто не смог бы узнать несчастную старушку, а затем сгоревшая плоть отпала и обнажились кости.

– Бочка прогорела вся, но тело горело дольше. – Глаза Джейлис подернулись дымкой. – На месте глаз остались одни провалы. Казалось, что она смотрит на меня, но там уже нечему было смотреть. Наконец раскололся череп, и люди отправились к костру за сувенирами в виде костей самозваной Джейлис.

Женщина нетвердо подошла к столику и снова зазвонила в колокольчик.

– Думаю, что рожать все-таки легче.

– Значит, Дугал забрал вас во Францию. Так что же, как вы очутились аж в Вест-Индии? – напомнил Джейми, старательно пряча дрожь в негнущихся пальцах.

– А, это, – вспомнила Джейлис. – После Каллодена, когда же еще.

Она не стала пояснять и повернулась ко мне, улыбаясь:

– Захолустье, да. А вот что делаете вы в таком захолустье, хотела бы я знать? Не заявились же ради моей скромной персоны.

Джейлис явно требовала внимания. Фрэзер выпрямился на стуле, напрягая спину, но выдал свою нервозность одним только взглядом.

– Нас привели сюда поиски одного моего родственника, племянника, Эуона Мюррея. Я полагаю, что он мог оказаться у вас по рабочему контракту.

Джейлис подняла светлые брови, выцветшие за годы.

– Говоришь, некто Эуон Мюррей? Не знаю такого. У меня нет белых по этим кабальным контрактам. Только надсмотрщик у меня свободный, но он грифон – четверть негритянской крови.

Я понимала, что Джейлис лжет: слишком хорошо я знала ее и слишком интересно было для нее наше появление, но по ее лицу я не могла понять, известно ли ей что-либо об Эуоне.

Джейми сдержал возникший гнев и любезно проговорил:

– О, правда? Миссис Эбернети, а вы не боитесь того, что вас могут ограбить или причинить какой-либо другой вред? Все-таки город довольно далеко, а вы одна среди рабов. Не опасно ли это?

– Нет, лисенок, я никого не боюсь.

Джейлис улыбнулась – сколько раз она успела одарить нас улыбкой, означающей каждый раз что-то особое? – и указала двойным подбородником на террасу.

Дверь, ведущая на веранду, была загорожена рослым негром, причем гигант закрывал собой весь проем. Он был даже выше Джейми на несколько дюймов, и его впечатляющие мышцы были открыты для обозрения из-под закатанных рукавов.

– Мой Геркулес, – одобрительно сказала Джейлис, пряча смешок. – У меня есть еще один такой же.

– Неужто Атлас? – резко заметила я.

– Угадала! Она у тебя не промах, – подмигнула она Джейми.

Телеса Джейлис заколыхались, а мясистые щеки и подбородок задрожали. Мне стали видны лопнувшие капилляры на ее коже.

Геркулес не реагировал на наш разговор, будто мы говорили о ком-то третьем, но меня насторожило не это: он вообще ни на что не реагировал. Лицевые мышцы были расслаблены, а глубоко посаженные глаза – пусты. Его габариты вкупе с отсутствующим видом устрашали и заставляли представить заброшенный дом, хранящий леденящие душу секреты.

– Иди, Геркулес, ты мне больше не нужен.

Джейлис звякнула колокольчиком, как будто без этого гигант не смог бы сообразить, что ему требуется, и он ушел.

– С рабами мне не страшно. То есть я не боюсь их. Зато они боятся – искренне полагают, что я ведьма, – блестела глазами Джейлис. – Как думаешь, они правы?

– Джейлис, скажи… Я понимаю, что звучит очень глупо… Но Геркулес – это же не зомби?

– Вот это да! Зомби!

Джейлис залилась довольным смехом и даже захлопала в ладоши.

– Ну, он не очень сметливый парень, ничего не скажешь. Но я бы не сказала и того, что он мертвец.

Она снова расхохоталась.

– Что такое зомби? – не понял Джейми.

– Это не столь важно, – отмахнулась я. Нужно было расспрашивать дальше, и я задала новый вопрос: – А сколько вообще у тебя здесь рабов?

– Около сотни. Другие плантации намного больше, у меня же всего триста акров тростника и чуточка кофе на верхотуре.

Пока она вытирала вспотевшее лицо, мы с Джейми, не сговариваясь, думали о том, что Джейлис прекрасно известно, где находится Эуон и что с ним происходит. Во-первых, она ничуть не удивилась, когда мы появились в ее имении, следовательно, кто-то сказал ей, что мы придем, – Эуон Мюррей, больше некому.

Во-вторых, нам очень хотелось разузнать все о мальчишке, прибегнув ко всем доступным нам методам дознания, пусть даже и не очень законным, но то, что в Роуз-холле обитал Геркулес, рушило все наши планы. Кстати говоря, мысль прижать Джейлис к стенке возникла у меня, а отнюдь не у Джейми (она у него, кажется, была всегда).

Еще можно было обыскать весь Роуз-холл, перевернув весь дом, но это тоже требовало времени: триста акров нельзя было прочесать играючи, к тому же мы не знали, где следует искать мальчика. Но кое-какие догадки у нас имелись: не будут же прятать его на плантации среди тростника, значит, нужно поочередно проверить все строения – дом хозяйки, здания сахарного завода и хижины, где живут рабы.

Чутьем я уловила вопросительный взгляд Джейлис и поняла, что она задала какой-то вопрос, на который я не ответила.

– Да, прости.

– Я всего лишь спросила, насколько глубоки твои медицинские познания, – надменно улыбнулась Джейлис. – В Шотландии, я помню, тебя знавали как знахарку и целительницу. Тебя ценят до сих пор?

– В какой-то мере, – ответила я, вспомнив «Дельфин».

Интересно, для чего ей нужен доктор? Для себя? Возможно. Цвет одутловатого лица, пятна и мешки под глазами указывали на то, что Джейлис не совсем здорова, однако же признаков какой-либо более серьезной болезни, имеющей характерные симптомы, я не видела.

– Нет, я прошу не для себя, – как она точно уловила мои мысли, прямо ведьма! – И дело вовсе не срочное, просто двое рабов заболели, и если бы ты была так любезна осмотреть их…

Украдкой брошенный на Джейми мой взгляд зафиксировал чуть заметный кивок. Рабы могли знать об Эуоне или хотя бы о том, где он находится, к тому же Джейлис сама предлагала мне проинспектировать свое жилище. Шанс нельзя было упускать.

– Миссис Эбернети, ваш сахарный пресс, кажется, не в порядке, мне стоит взглянуть. Я починил бы его, пока жена занимается больными.

Сделав такое заявление, Джейми холодно кивнул и молча вышел через веранду, засучивая рукава. Что ж, отлично, сферы наблюдения разделились: я буду осматривать жилые постройки, а Джейми – завод.

– Во рукастый, скажи? – бросила ему вслед Джейлис, не заметив подвоха. – Барнаба тоже такой был: как увидит неисправную машину, так бежит ее чинить. А как увидит симпатичную рабыню… так другое место у него чешется, – закончила она. – Идем, больные живут за кухней.

Кухня составлялась из множества пристроек, которые присоединялись к дому крытым переходом, по обеим сторонам которого рос жасмин. Он как раз цвел, разнося благоухание, и казалось, что идешь по какому-то фантастическому мосту, где пахнет цветами и гудят, подобно волынке, пчелы и шмели.

– Тебя когда-нибудь жалила пчела? – брякнула Джейлис, отгоняя назойливых насекомых.

– О, много раз.

– И меня тоже, – оживилась она. – И тоже не раз, да только мне все нипочем, разве только краснота на коже. А прошлой весной пчелка ужалила рабыню, прислуживавшую мне на кухне. Та раздулась и умерла прямо тут же, представляешь?

В глазах Джейлис играли насмешливые огоньки.

– На самом деле этот случай был только мне на руку, потому что остальные рабы переполошились и теперь искренне считают, что я ведьма, мол, закляла дуреху. Но я не жалуюсь: чтобы поднять авторитет, все средства хороши, а эта козочка сожгла мне недавно бисквит, а я возьми и промолчи. Зато теперь все без пригара готовят.

Услышанное поражало и помогало представить портрет Джейлис в полной мере: эта женщина не остановится ни перед чем, чтобы достичь цели, используя прямо или косвенно все, что можно использовать, и даже то, что нельзя. Выходит, кое-что странное таки происходило в Роуз-холле, становясь достоянием общественности в виде трепливых кумушек наподобие тех, от кого я слышала все эти истории о миссис Эбернети.

Жасмин, хотя рос густо, все же не закрывал сахарный тростник, растущий внизу, поэтому я могла видеть Джейми, что-то обсуждавшего с управляющим или надсмотрщиком, который показывал составные части машины. Джейми с интересом вглядывался в пресс, так что я не знала, о чем они говорят – только ли о машине или и о мальчике тоже. Я чувствовала, что Эуон рядом, оставалось только найти где.

В кухне я не увидела ничего, что подсказывало бы мне направление моих поисков, поскольку там были только рабыни, занимавшиеся готовкой. Очевидно, они задумали печь пирожки с горохом, потому что одни месили тесто, а другие лущили горох. Одной молодой женщине я улыбнулась, надеясь расположить ее к себе, чтобы потом поговорить на досуге. Благо был повод: она была беременна и не могла поставить тазик поудобнее из-за выступавшего животика. Девушка очень удивилась, но мигом опустила голову. «Верно, им нельзя разговаривать с гостями», – подумала я. Тем не менее она снова взглянула на меня, пока я шла дальше по помещению.

Маленькая кладовка у кухни была пристанищем одного из больных рабов, лежавшего под полками с головками сыра в кромешной тьме. Завидев свет из открытой двери, он уселся на подстилке и заморгал.

– А что с ним? Я ничего не вижу.

Кожа пациента была теплой и влажной на ощупь, последнее, быть может, от воздействия сыра, то есть лихорадки и жара не было. Он не выказывал беспокойства по какому-нибудь поводу, и его поведенческие реакции были нормальными, если говорить о психическом здоровье.

– У него червь, – объяснила Джейлис.