Джейми сказал напрямик:

– Я хотел бы попросить вас кое о чем. Окажите мне любезность.

В устах шотландца слово «любезность» звучало неестественно: все в этом человеке было прямо, как взгляд его раскосых глаз, а если он что-то утаивал, то имел на это веские причины либо же впоследствии делал это достоянием гласности.

– Я никому не расскажу, если вы об этом. – Грей подумал и добавил: – Надеюсь, вы не сочли меня способным раструбить эти сведения деликатного характера.

– Нет, не об этом. Я и не думал, можете ли вы или не можете рассказать всем. Я хотел попросить…

– Я сделаю это, – быстро и уверенно ответил Грей.

– Но знаете ли вы, о чем я прошу? Возможно, вы будете тяготиться тем, что дали сейчас слово. Моя просьба…

– Насколько я могу уразуметь, все, чего вы хотите сейчас, заключается в одном: приглядывать за малышом, так? Я могу извещать вас, как он поживает. Вы этого хотите?

– Да, конечно… Если это возможно. – Кивая, Джейми посмотрел на усадьбу. – Вы можете отказаться. В самом деле, ездить из Лондона сюда только за тем, чтобы известить потом беглого преступника, как поживает его бастард? Не слишком ли многого я хочу?

– Нет, – возразил Грей, – ваша просьба не содержит в себе ничего такого, чего я бы не мог выполнить. Собственно говоря, сегодня я приехал сообщить вам, что я женюсь.

– Как… на женщине? – изумление Джейми было неподдельным.

– К сожалению, закон запрещает жениться мне на мужчине, как бы я этого ни хотел, – строго заметил лорд. – Да, я женюсь на женщине, и эта женщина леди Изабель.

– Боже правый! Вы не можете!

– Ну отчего же, – поморщился Грей. – Я вел процесс о своей правоспособности в Лондоне и выиграл его, так что я смогу обеспечивать ее и выполнять все обязательства, каковые обычно выполняют мужья. Согласитесь, что не обязательно получать удовольствие от всех производимых действий.

Джейми молча помигал.

– У старого лорда Дансени осталось не так много сил, чтобы тащить на себе Хэлуотер. Гордон умер, женщины сами не справятся. Мы, наши семьи, дружны вот уже много десятилетий, поэтому Дансени воспринимают меня как члена семьи и считают одной из лучших партий.

– А-а, – с иронией протянул Джейми, немало обидев этим Грея.

– Да, вот так! Брак важнее плотской любви, – отрезал Грей.

Шотландец, казалось, вспомнил что-то. Он подошел к краю пруда, ступил в грязь и тину и долго смотрел, как от ветерка на воде поднимается рябь. Лорд приводил в порядок волосы, спутанные во время быстрой ходьбы.

Джейми вернулся спустя время и неловко посмотрел в глаза Грею.

– Да. Я думал о вас дурно, а вы и в мыслях не имели обесчестить эту леди. Простите меня.

– Что вы, милый Фрэзер. Я буду постоянно видеть мальчика, а это самое важное.

– Вы покинете службу?

– Придется выйти в отставку, – печально подтвердил Грей. – Не думаю, чтобы я был в состоянии посвятить себя войску целиком и без остатка.

Джейми задумался еще больше.

– Я… был бы премного благодарен вам, если бы вы смогли быть опекуном Уилли и стать отцом… для моего сына, – сдавленно проговорил Фрэзер, впервые называя Уилли сыном на людях.

В раскрытый ворот рубашки было видно, как ходит ходуном его мощная грудь от тяжелых глубоких вздохов, а потом Грей заметил, что кожа его собеседника меняет цвет, становясь красной.

Так и было: Джейми Фрэзер, этот бесстрашный шотландец, покраснел как девочка и мрачно предложил:

– Когда вам угодно, то пожалуйста… Я должен отплатить…

Грею захотелось смеяться до чертиков при виде этой занятной картины, но он подавил это желание и хотел ласково коснуться руки Джейми, но тот напрягся в ожидании прикосновения, не желая убирать руки, но и с трудом принимая ласку от мужчины.

– Милый Джейми, вы хотите предложить мне свое тело? – Грей хотел смеяться, но ситуация раздражала. – В обмен на то, что я стану отцом для вашего сына?

Джейми покраснел еще больше и стал похож на пациента ожогового отделения.

– Я готов… Если нужно… Хотите?

Грей не сдержался и огласил лужайку таким взрывом смеха, что не скоро смог прийти в чувство и сел на траву.

– Господи, да что вам в голову-то пришло! – Он достал кружевной платок, утирался и приговаривал: – Ну и сделка!

Джейми молчал, спокойно стоя в утреннем свете. Бледность неба подчеркивала огненный цвет его волос.

– То есть вы не хотите меня? – несмело улыбнулся он.

Грей встал и отряхнул одежду.

– Думаю, что я всегда буду хотеть вас и всегда буду помнить о вас. Вы меня искушаете, – тоже улыбнулся он.

Сбрасывая траву на землю, он серьезно спросил:

– Неужели вы подумали, что я буду принуждать вас к тому, чего вы не хотите по доброй воле? Нет, – покачал головой Грей, – нет, за подобные услуги я не собираюсь брать плату с кого бы то ни было. Будь на вашем месте кто-либо другой, я оскорбился бы, но, зная ваши обстоятельства…

– Простите, – снова извинился Джейми.

Грей, не зная, что предпринять, провел рукой по щеке Джейми, которая уже приобрела обычный цвет.

– К тому же вы не имеете любви к мужчинам. Стало быть, не можете дать мне ее. А как можно дать то, чего не имеешь?

Джейми, наконец, перестал волноваться и просто сказал:

– Я даю вам свою дружбу. Ее хоть вы принимаете или она не представляет ценности?

– Что вы… Для меня это большая честь. Спасибо.

Они не решались обняться или пожать руки, и Грей, чтобы как-то закончить разговор, сослался на поздний час и множество дел у Джейми, и шотландец согласился с этим доводом.

– Да уж, дел у меня невпроворот, последний день, как ни крути.

– Да уж, последний.

Грей взглянул на солнце, на дорогу и одернул жилет, готовясь в путь, но Джейми помялся и шагнул к лорду. Грей был ниже, поэтому Фрэзер наклонился и взял его лицо в свои широкие теплые руки.

Мягкий рот на миг коснулся губ Грея, обдавая запахом эля и свежей выпечки, но это прекрасное чувство соединения силы и нежности длилось всего миг.

– О… – только и выдал лорд Джон Грей.

Джейми вздернул уголки рта в улыбке и сказал:

– Думаю, что было нормально. По крайней мере я ничего не испортил.

Он ушел в заросли ив, оставив Грея на сияющем солнце у сверкающего пруда.

– Это был единственный раз, когда он захотел коснуться меня. Наше объятие вы, верно, видели. Я вручил ему портрет Уилли – второй я храню у себя, – и он отблагодарил меня таким образом.

Ужас, ревность, ярость, потрясение и жалость – чего только я не чувствовала, сидя с бокалом бренди в руках в кабинете губернатора, причем чувствовала все сразу, а это рождало более сложное ощущение.

Почти что на наших глазах зверски убили женщину, с которой недавно говорила и я, но все было забыто: между нами лежал портрет Уилли, нереальный и в то же время реальнее самой кровавой действительности.

Джон Грей посмотрел мне в глаза и сказал еще кое-что, что поразило меня не меньше уже слышанного:

– Там, на корабле, мне показалось, что я узнал вас, но подумал, что ошибся: вы ведь умерли, должны были умереть, как я считал.

– Так мы же ночью виделись! – наобум сказала я, сообразив потом, что сказала глупость. В голове кружилось от бренди и сонливости, а губернатор что-то скрывал. – Погодите, как же вы могли меня узнать? Джейми показывал вам мой портрет? Или как… – недоумевала я.

– Горы возле Кэрриарика, темный лес. Двадцать лет назад. Мальчик со сломанной рукой. Это был я, вот.

Грей поднял вправленную когда-то мной руку.

– Боже!

Я мигом поднесла бокал к губам, но не рассчитала и сделала слишком большой глоток. Сквозь слезы я снова поглядела на Грея: да, это он, только черты его лица с возрастом погрубели.

Сухим голосом он сообщил причину, по которой запомнил меня:

– Первой девушкой, чью грудь я увидел, были вы. Я это запомнил и не смог забыть.

– Полно вам, вы ведь уже благополучно забыли все женские груди, – уколола его я. – Вы простили Джейми тот поступок? Тогда он сломал вам руку и грозился расстрелять, безумец.

На щеках Грея появился румянец.

– Я… э-э… в общем да… да.

Между нами стоял Джейми Фрэзер, но он же был и связующим звеном между нами. От его воли зависели наши судьбы, он принимал решения, а мы повиновались, следуя за ним либо оставаясь там, где он приказывал нам остаться. Грей порывался сказать что-то, но не мог, тогда он закрыл глаза и снова открыл их, решившись:

– Миссис Фрэзер… вы знаете…

Лорд сидел сцепив руки и глядел вниз, на пол. На одном из пальцев блестело кольцо с сапфиром.

– Вы знаете, вы можете себе представить, – тихо начал он, – что ваша любовь никогда не принесет любимому счастья? Ни счастья, ни просто радости, ни даже покоя? И не оттого что кто-то из вас неправильно поступает или что-нибудь в этом роде, а оттого, что вы им не подходите?

Я представляла. Представляла симпатичного брюнета, лежащего на каталке, видела, как пульсирует красный свет мигалки, смотрела на белые больничные простыни, чувствовала бостонский зимний холод. А здесь был тропический вечер и лорд Джон Грей.

«Оттого, что вы им не подходите».

– Я знаю… – я тоже сцепила руки на коленях.

Я настаивала, чтобы Фрэнк меня бросил, но он не хотел, не мог. А я, любя Джейми, не могла любить его.

«Фрэнк. Прости меня, Фрэнк, если можешь».

– Клэр, вы верите в судьбу? Думаю, вы, как никто другой, должны знать об этом все.

– Верю ли я? Верю, но мне известно об этом не больше вашего. Иначе я бы давно была с Джейми, – тихо прибавила я.

Грей взял портрет мальчика со стола.

– Я также ничего не знаю об этом. Я дал ему то, что мог, то, что он хотел от меня взять не обидевшись. И он тоже дал мне… даже больше, чем мог.

Помимо воли я коснулась живота. Джейми всем делал драгоценные подарки. И это обходилось ему очень дорого.

Дверь открылась резко – ковер заглушил шаги, – и ополченец спросил: