– Спасибо, вашими молитвами.

Вот это номер: пастор думает, что меня зовут миссис Малкольм, а меня представляли сегодня как мадам Александр, а о Джейми он и не слыхивал. Только бы те, кто знает меня как жену торговца сахаром, не оказались рядом!

– Я слышала о том, что случилось с вашей сестрой, это правда? Она не давала о себе знать каким-либо образом? – я попыталась перевести разговор на интересующую его тему, прежде чем он начнет расспрашивать о моих делах.

Мистер Кэмпбелл чопорно кивнул.

– К сожалению, нет, а мои поисковые возможности очень малы. Один из моих прихожан любезно согласился представить меня губернатору, чтобы я изложил ему свое дело и попросил помощи. Поверьте, миссис Малкольм, никакое событие меньшей важности не привело бы меня… сюда.

Пастор считал события, происходящие вокруг него, и самое место греховными, и с этим трудно было не согласиться: члены светского общества пускались на любые ужимки ради достижения своих целей, например, рядом с нами находилась компания из трех молодых людей, отчаянно пытавшихся завоевать внимание молодых леди дешевыми остротами, а те сочувственно улыбались, оказывая им собственные знаки внимания.

– Преподобный, если бы я только могла как-то поспособствовать…

Ну и чем я отличалась от означенных молодых людей? Желая увести пастора от стола, я рассыпалась в любезностях, ничуть не собираясь помогать его сестре. Разумеется, во мне говорил и врач, ведь я пользовала ее, пусть и в течение получаса. Правду говоря, я не была психиатром и никак бы не смогла спасти ее, но все же пользовала.

– Нет, здесь нельзя ничем помочь! – возопил Кэмпбелл, зло взглянув на меня. – Это все проклятые паписты Стюарты и буйные горцы: одни хотели неправедно взойти на трон, другие пошли за ними и чуть не привели бандитов к власти. Но терпение Господне не безгранично, Он все видит и уже покарал Стюартов, а после уничтожит и того негодника Фрэзера. Тогда-то сестра исцелится.

– Кого, простите? Кто этот негодник?

Кэмпбелл не знал Джейми лично, но мог бы обратить внимание на подозрительно высокого француза. Нужно было срочно удостовериться, что Джейми нет рядом, и, к счастью, так и было.

– Этот человек совратил Маргарет. Из-за него она забыла о Всевышнем и бросила семью. Даже если не лично он совратил ее, он способствовал ее безумному поступку и всему тому, что произошло потом. Он в ответе за то, что она бросила уютный безопасный дом и пустилась в греховное странствие, подвергнув себя тысячам опасностей. Господь уже наказал ее безумием, осталось наказать Джейми Фрэзера. И так будет, ибо Богу все известно! Распутника ждет справедливый суд и кара.

– Д-да, судя по всему. Простите, отче, там моя подруга, вон там.

Мистер Кэмпбелл призвал бы на голову Джейми еще множество кар. Я видела, что это доставляет ему удовольствие, и попыталась улизнуть, пока дело не приобрело угрожающий оборот, но, как на грех, случились слуги с мясными блюдами. Пришлось стоять и выслушивать невыносимое пасторское бормотание:

– Господу Богу все известно, от Его взора ничто не укроется. Нечестивцы будут наказаны…

Пастор считал, что Бога можно использовать для сведения личных счетов, и озирался в поисках новых нечестивцев, которых следовало бы наказать. Таковых он нашел очень быстро, благо неподалеку находилась еще одна группа веселых людей, а заправилой там был мистер Уиллоби.

Коротышка походил на китайский фонарик во всех смыслах слова: он собрал вокруг себя женское общество, прилетевшее словно мошки на свет, и теперь забавлял их и забавлялся сам, чуть не зацепив поднос проходившей служанки.

Преподобный не преминул высказать свое мнение насчет происходящего:

– Женщине не подобает вести себя вызывающе. Главное – это умеренность и скромность, а не щегольские наряды, глубокие вырезы и вычурные прически. Незамужняя особа, а тем более вдова, не имеет права обращать на себя внимание неподобающим образом. Разнузданные забавы в общественных местах – верх непристойности! Так ведут себя только падшие женщины, каковой является, например, миссис Алкотт! Как она только позволяет себе такие неподобающие выходки, она же вдова!

Миссис Алкотт, веселая вдова из Кингстона, о которой судачили все кому не лень, была привлекательной женщиной. Ее светло-каштановые волосы обрамляли улыбчивую головку.

Китаец вошел в раж и теперь ползал на четвереньках: хитрюга прикинулся, будто бы потерял сережку, и шарил по полу, заглядывая иногда и под платье вдовы, отчего та охала, но не протестовала всерьез. «Фергюс мог бы положить этому конец, – подумала я, – главное, придумать, как это лучше сделать, чтобы не привлекать лишнего внимания».

Преподобный Кэмпбелл вернул на стол едва отпитый бокал лимонада, резко повернулся и ушел, расталкивая по дороге обитателей Содома и Гоморры.

Я была рада не столько его уходу, сколько тому, что все обошлось малой кровью и скандала, связанного с обличением Джейми, не произошло. Пастор был так же любезен, как и палач, хотя лично я предпочла бы общаться с последним.

Провожая глазами фигуру Кэмпбелла, я заметила другую фигуру, Джейми. Он шел к двери, которая за весь вечер ни разу не открылась, из чего я сделала вывод, что там начинаются непосредственно владения губернатора. Движимая любопытством, я решила проследить за мужем и узнать, что таится за этой таинственной дверью, но из-за наполненности салона смогла сделать это не сразу.

Когда я попала в коридор, открывшийся за дверью, силуэта Джейми уже не было видно. Проход был освещен свечами, чьего света, конечно, не хватало, чтобы осветить все как следует, но вкупе со светом факелов с террасы, попадавшим сквозь створчатые окна, можно было видеть коллекцию оружия на стенах.

Интересно было бы узнать, чья она. Кто повесил сюда эту холодную сталь – Джон Грей или старый губернатор, построивший здесь резиденцию?

Здесь никто не ходил, а если бы и ходил, то шаги не были слышны из-за турецкого ковра на паркете.

Итак, шагов я не услышала, зато слышала мужские голоса, что-то обсуждавшие. За углом начинался короткий боковой коридор, в одну из дверей которого можно было видеть свет. Оттуда послышался голос, принадлежавший Джейми – его бы я не спутала ни с одним другим.

– Джон, боже мой!

Мой муж всегда или почти всегда говорил довольно спокойно и сдержанно, а здесь звучало неприкрытое волнение и сильное чувство, название которому я боялась дать.

Не открывая дверей, я видела, что Джейми пылко обнимает губернатора, так, как обычно обнимал меня. Джон мог заметить меня, поскольку, в отличие от Джейми, стоял вполоборота, но… но он смотрел на Джейми с нескрываемым вожделением.

Опешив, я выронила веер и бежала назад.

В салоне было несколько местечек, где можно было спрятаться или хотя бы укрыться от любопытных глаз. Одним из таких была пальма в кадке в углу комнаты, куда не падал свет сосновых факелов.

Я похолодела от страха и недосказанности.

Когда Джон Грей услышал, что я жена Джейми, он по понятной причине смутился и огорчился. Но сам Джейми… С ним не все было так просто, как мне казалось.

К чему эти упоминания о ночных занятиях заключенных? А то, что Грей заведовал тюрьмой в Ардсмьюире?

Я не могла поверить, чтобы Джейми любил другого мужчину. Но неужели это правда?

Закрыв глаза, я еще глубже забилась в тень.

Не может быть, я не могла поверить, чтобы Джейми забыл, что проделывал с ним в тюрьме Джек Рэндолл! Шрамы побледнели, как и воспоминания, но не стерлись же совсем! Не верилось, что после всего этого Джейми сможет принимать мужские знаки внимания или сколько-нибудь терпимо к ним относиться.

«Клэр, не будь дурой, тебе все могло показаться, все на самом деле не так». Хорошо, а как тогда обстоят дела на самом деле? Если это просто дружба, пусть и близкая, то почему Джейми ни разу не рассказывал о Грее? На корабле он намекнул, что его единственным другом сейчас является Иннес. Почему ни слова не было сказано о Грее? Почему поспешил на Ямайку, услышав, что Грей там? От этих вопросов, раскалывающих мой череп, мне стало плохо.

Поскольку все скамеечки были далеко, я оперлась спиной о стену и стояла так, когда через дверь, которую я только что в спешке покинула, вышел лорд Джон Грей. Его, сияющего и счастливого, я меньше всего хотела видеть сейчас. Его счастье, что у меня была только заколка, иначе не вернуться бы ему к гостям.

Отставая футов на шесть, за ним шествовал Джейми, отстраненный, но не могущий скрыть следов сильных эмоций – возбуждения? мрачного предчувствия? страха и радости? Я втихомолку наблюдала за ним: что же он будет делать? Он, как я и предполагала, ходил по залу, высматривая не иначе как меня, не касаясь ни закусок, ни напитков.

Не выходя из своего убежища, я дождалась, пока он не уйдет на террасу, а затем быстро проследовала в уборную – там-то он точно меня не найдет!

Там пахло очень приятно – духами и пудрой, но к этим запахам примешивался еще какой-то, такой, который безошибочно распознают все медики. Предчувствуя недоброе, я замерла и осмотрелась.

Людей здесь не было, а голоса в салоне сюда едва доносились. Зато здесь было кое-что другое, точнее кое-кто – Мина Алкотт.

С перерезанным горлом она лежала навзничь на кушетке, той самой, на которой я хотела отдохнуть совсем недавно. Задранная до шеи юбка, свешенная голова, ужас в застывших глазах. Красный бархат стал совсем темным, а под головой Мины растекалась лужа крови, пачкая ее красивые, некогда уложенные на голове волосы.

Это зрелище было слишком поразительным, чтобы я могла шевельнуться и уж тем более позвать на помощь. Это сделала женщина, вошедшая вслед за мной и веселым голосом, так похожим на голос Мины, попросившая спутников подождать ее.

Еще не слыша визга, я увидела то, что поразило меня еще больше: цепочка маленьких следов от туфель с войлочными подошвами, вымазанных в крови.

Глава 59