– Мм-м, если ты говоришь о Фергюсе, то я подумываю над этим. Сколько еще плыть до Ямайки?

Француз должен был готовиться к кровавой расправе, потому что перевозка гуано была всецело его идеей. Видите ли, некий владелец сахарной плантации мистер Грей желал использовать эту пахучую субстанцию на своей ямайской сахарной плантации, и Фергюс услужливо предложил ему использовать «Артемиду» для перевозки будущего удобрения, а пока просто бича божьего. Сам француз контролировал, как продвигается процесс погрузки гуано на борт корабля. Стоя у трюма, он проверял, чтобы помет, спрессованный в куски, не разваливался при переноске. Всегда сопровождавшая его Марсали была рядом, но старалась держаться подальше от предприимчивого любимого, сидя у полубака на бочке с апельсинами. Она закрывала лицо красивой тонкой шалью – подарком Фергюса.

– Мы ведь желаем торговать, верно? У нас есть свободный трюм, а раз сезон закончен, значит, мы возьмем с мистера Грея втридорога, – объяснялся француз. – Нужно как-то выкручиваться, а нам и выкручиваться не нужно: сама судьба предоставляет такие возможности.

– Ну как сказать, англичаночка…

Джейми посмотрел на линию горизонта, уже не опускавшуюся поминутно, чтобы подняться снова, как при качке. Мистер Уиллоби своим иглоукалыванием спас его, и Джейми мог спокойно находиться в любой части корабля, не будучи привязанным к койке и тазику, но сама процедура его не радовала.

– Уоррен обещает через три-четыре дня. Если погода позволит, – добавил он.

– Как думаешь, может, в открытом море не будет так нести дерьмом? – с надеждой спросила я.

– Вы правильно мыслите, миледи! – поддержал меня Фергюс, проходя мимо нас. – Говорят, что когда пыль выветривается, запах уже не так слышен.

Француз шел по направлению к реям и ловко уцепился за нижнюю. Крюк не помогал ему влезть наверх, чтобы привязать к перекладине красный платок, просигнализировав таким образом морякам, чтобы возвращались на «Артемиду». Желтоглазый Пинг-Ан наблюдал за происходящим, и Фергюс остановился, спускаясь, чтобы переговорить с пеликаном.

– Странно он относится к этой сделке. Прямо так печется. С чего бы это он? – спросила я у Джейми.

– Судя сама, англичаночка. Он женился, так? Жену нужно содержать, значит, нужно чем-то заниматься, чтобы кормить семью. Мы с ним партнеры, и он имеет долю в типографии, правда, от печатни уже ничего не осталось. Я пообещал девушке обеспечить ее приданым. Решили, что они с Фергюсом получат половину выручки от продажи гуано, – улыбнувшись, закончил Джейми.

– Хотела бы я знать, какие письма она шлет своей матушке, – задумчиво произнесла я. – Бедная девочка: то повеса Фергюс, то отец Фогден и мамасита, то десять тонн дерьма в виде приданого…

– Если Лаогера узнает про дерьмо в виде приданого, мне лучше остаться здесь на веки вечные, иначе земля Шотландии сгорит под моими ногами, выжженная Лаогерой, – с деланым ужасом проговорил отчим юной невесты. – Ну а ты придумала, куда пристроишь своего знакомца?

– Не напоминай, а? Где он, кстати?

– Думаю, что где-то внизу. – Джейми смотрел, как к нам приближается незнакомый мне мужчина. – Мерфи дал ему поесть, Иннес говорит, что подберет ему занятие. Потом договорим – он меня ищет.

Он спрыгнул и побежал на пристань, едва не опрокинув раба с тачкой, наполненной гуано. Мужчина, искавший Джейми, был рослым богато одетым колонистом. «Верно, какой-нибудь процветающий плантатор», – подумалось мне. Загорелое лицо давало знать о годах испытаний, проведенных вдали от европейских городов, в глуши среди пальм. Про себя я уже нарекла человека плантатором. Поначалу он недружелюбно глядел на Джейми, но услышав какую-то фразу, потеплел и крепко пожал протянутую руку.

Я объяснила эту перемену тем, что пришедший, скорее всего, был масоном и услышал их приветствие. Джейми посетил ложу в Бриджтауне – это было первое, что он сделал, прибыв в порт. Мастер лож услышал рассказ о похищении Эуона, запомнил словесный портрет паренька и пообещал помочь в поисках, предоставив сведения о пропавшем или корабле, увезшем его. По слухам, часть масонов ведала делами порта и невольничьего рынка, так что хоть какие-то известия должны были быть известны им.

Плантатор достал из-за пазухи бумагу, развернул ее перед сосредоточенным Джейми и что-то говорил, в то время как Джейми, казалось, не считает эту информацию достойной рассмотрения, потому что уже знает ее. После того как поиски Эуона на рынке невольников окончились неудачей и скандалом, я очень рассчитывала на помощь вездесущих масонов.

На рынок отправились Лоренц, Фергюс, Мерфи и мы с Марсали. Джейми в это время беседовал с глазу на глаз с мастером ложи. Рынок находился в оживленном месте: рядом был порт, а по обочинам дороги торговки уговаривали купить кофе, фрукты, сушеную рыбу, кокосы, ямс и даже банки с красными кошенилевыми жуками в них, используемыми в составе красящего вещества.

Мерфи наблюдал за порядком на улице так же ревностно, как у себя на кухне. Так, он отчаянно настаивал, что мне и Марсали нужно купить по зонтику, чтобы не выйти за рамки этикета. Фергюс под давлением кока вынужден был приобрести для нас два зонтика.

– Здесь, в Бриджтауне, все белые девушки носят их, – увещевал Мерфи, суя мне в руки остроконечный зонт для защиты от солнца.

– Да ну какие зонтики, мистер Мерфи, побойтесь бога! – У меня в голове не вмещалось: может, здесь, за поворотом, нас ждет Эуон, а у него какие-то этикетные зонтики в голове. – Ну светит, ну и пусть! Терпеть можно. Идемте же, не будем терять времени!

Мерфи пронзил меня взглядом:

– Леди должна заботиться о себе. Ну как у вас будет гадкий цвет лица? При виде вас люди должны понимать, что вы респектабельная.

– Ну и что? Им-то какая разница? Я же здесь проездом. Пусть их таращатся, – отстаивала я свою точку зрения.

Впрочем, я болтала с Мерфи, чтобы он утихомирился; как только шум, доносящийся с рынка, стал громче, я плюнула на все правила приличия и припустила на звук.

– Но мэм… Ваше лицо станет красным! Подумайте, как это будет выглядеть! – этот аргумент Мерфи, уже раскрывшего зонт и бежавшего рядом, меня сразил.

– Согласна, это неприятно, хотя и не смертельно. Ну хорошо, давайте вашу штуковину, раз на то пошло.

Я схватила быстро вложенный мне в руку уже раскрытый зонт и небрежно положила его на плечо, но прошло несколько минут, и я по достоинству оценила заботу Мерфи. Мне-то казалось, что он просто из любви к этикету хочет сделать меня респектабельной бриджстоунской барышней, и я не собиралась прятаться под зонтом, но палящее солнце заставило меня изменить свое мнение и использовать предмет по назначению, а не нести его на плече для красоты.

По обеим сторонам дороги росли пальмы, затеняя людные места, а вот сам рынок расположился на площади, подставленной всем ветрам. От камня, которым была вымощена площадь, тоже шел жар; жестяные или сделанные из листьев пальмы навесики, конечно, не могли дать большой тени, если вообще могли ее дать, но работорговцы и аукционеры иногда становились под них. Рабы же торчали на площади как неприкаянные.

Кроме всего прочего, камни отражали солнечный свет, ослепляя путников, совсем недавно видевших зелень тенистой дороги. Мои глаза невольно наполнились слезами.

Здесь и в самом деле было от чего плакать: на жаре стояло множество людей с цветом кожи любого оттенка – от кожи цвета кофе с молоком до иссиня-черной, – предназначенных для продажи. Всем этим мужчинам и женщинам предстояло быть проданными и отправиться за своими хозяевами туда, куда им прикажут. Будущие рабовладельцы уже стояли перед помостами, прицениваясь и цокая языками.

Рабы не могли оправиться, даже если хотели это сделать, поэтому были вынуждены справлять нужду публично, поэтому по краям загона, где их держали, скопилось приличное количество экскрементов. Это вкупе с жарой и запахом неделями не мытых тел было похлеще эдинбургского зловония и матросского смрада на «Дельфине».

– Боже правый! – прошептал пораженный Фергюс. Он насупился и сверкал глазами из-под тонких бровей. – В трущобах Монмартра пахло получше.

Марсали куталась в шаль и жалась к мужу. Лоренц, судя по более спокойной, чем наша, реакции, знал, как устроены подобные рынки, и указал нам направление, куда следует двигаться.

– Белых рабов продают там. Если мы хотим узнать, есть ли среди них ваш парень, нам стоит пойти в ту сторону.

Он слегка толкнул меня вперед, а за мной потянулись и остальные.

У края площади сидела чернокожая старуха. У ее ног стояла жаровня, куда женщина бросала угли, раскаляя ее добела. Проходя мимо нее, мы стали свидетелями такой ужасающей сценки: плантатор-белый и его слуги, двое негров в домотканых одеждах, тащили рабынь, одна из которых была куплена недавно и потому ведома за руку, а две другие, имевшие из одежды только полоску ткани на бедрах, шли, обвязанные веревками у шей.

Белый бросил монетку старухе. Она привычным движением вытащила торчавшие в почве латунные стержни и предложила осмотреть их рабовладельцу. Он выбрал два из предложенных, отдал их слуге-негру, а тот сунул концы стержней в жаровню.

Второй слуга держал руки девушки, пока первый достаточно раскалил клейма и прижал их к верхней части ее правой груди. Бедняжка возопила. На ее крик обернулись несколько человек, но торговля продолжилась. На груди девушки остались две литеры «Х. Б.».

Так мне довелось увидеть жестокий и бесчеловечный обряд клеймения. Во все глаза смотря на площадь и удивляясь тому, что люди вокруг не придают этому особого значения, я остановилась и отстала от остальных, а когда стала озираться, то никого не увидела. То ли дело Джейми, его я никогда не искала, скорее уж он меня. Фергюс и Мерфи не могли похвастаться ростом, а их увечий со спины, да еще в толпе, не было видно, Лоренц тоже был невысок, а белокурая Марсали с желтым зонтиком за спиной потерялась среди множества других девушек.