Джейми показал зубы в улыбке.

– Не дрейфь, англичаночка, скоро принесут бритву и горячую воду.

– А ты уверен? В смысле, бороды не жалко?

Я все же не удержалась и взглянула поближе, хотя и боялась вшей.

– Смотри-ка, она рыжая, как и все остальное, но немного другого оттенка. Выглядит очень красиво.

Я даже коснулась его бороды. Удивительно, но она была жестче, чем другие волоски на голове и теле Джейми, и она вилась сильнее, выскакивая из кожи натуральными пружинками самых различных цветов и оттенков – меди, золота, янтаря, меда и темно-коричневой черноты. От губы к подбородку тянулась серебристая полоса.

– Ух ты, – пробежала я по ней пальцами. – Голова рыжая, а борода седая. Стареешь, Джейми!

– Да?

Он пощупал рукой указанное мною место, и я догадалась, что у него давным-давно уже не было зеркала, поэтому он не видит себя. С ухмылкой Джейми потянулся за одеждой.

– Нашла чему удивляться. Дивись лучше тому, что я за этот месяц не побелел как лунь. – Он помолчал. – Я тебе сказал уже в лесу…

– Погоди, скажи лучше, что с ними? С теми гарнизонными солдатами?

– А что им сделается? – Он ощупал бороду. – Я обманул их, если уж на то пошло: сказал, что спустим корабль на воду, а потом влезем на палубу и повяжем команду, запихнем матросов в трюм.

Джейми заулыбался удачной шутке.

– А на деле вышло все по-другому, ты видела – это их повязали. Я приспособил наших ребят так, чтобы они заламывали руки каждому ступавшему на борт. Их, конечно, разоружили, теперь они сидят в трюме. Все.

Подытожив, он пожал плечами:

– Ну ладно, скажи мне другое – как ты…

В дверь осторожно постучали:

– Мистер Фрэзер? Простите, капитан.

Мейтленд принес воду в лохани, разогретую до такой степени, что над ней подымался пар.

– Мистер Мерфи желает вам всего наилучшего, посылая эту воду.

– О, обращение «мистер Фрэзер» меня вполне удовлетворяет, – заверил Джейми. – Я не очень хороший моряк, хоть и в чине капитана.

Он взял лохань одной рукой, держа в другой бритву.

– Ну хорошо, коль уж я капитан, стало быть, я решаю, когда отчаливать кораблю?

– Конечно, сэр, это одна из обязанностей капитана. А еще капитан решает, стоит ли увеличивать порции еды и питья, – хитро добавил юнга.

– А-а, – уважительно протянул Джейми, обрадованный такой властью. Он не скрыл улыбки и уточнил: – Скажи-ка, Мейтленд, сколько нужно выпить матросу, чтобы не опьянеть вконец и держаться на ногах?

– О, приличное количество алкоголя, сэр. Если вы о том, насколько увеличить порции, то можно дать двойную порцию сверх нормы на нос.

Джейми уверенно сказал:

– Бренди.

– Нет, что вы, сэр! Только грог, потому как если дать столько бренди, все будут валяться в трюмах. Бренди крепок, его можно разве что полпорции.

– Тогда двойной грог, пожалуйста. – Совершенно голый Джейми наклонил голову в почтительном жесте. – И еще: пока мы не кончим ужинать, не отплывать.

– Хорошо, сэр. – Юнга тоже отвесил поклон. – Когда отправимся в путь, вам следует прислать китайца?

– Да, и я буду не против, если это произойдет немножко раньше.

Мейтленд с завистью оглядел шрамы Джейми и собирался было идти, но я попросила:

– Мистер Мейтленд, еще кое-что.

– Да, мэм?

– Попроси еще у мистера Мерфи уксусу, да самого крепкого. И если мои снадобья остались в саквояже, пришли и его.

Юнга наморщил лоб, запоминая распоряжения и слегка удивляясь им.

– Хорошо, мэм. Будет сделано.

Не успел юнга уйти, как Джейми уже вопрошал:

– Англичаночка, а к чему тебе уксус, хотел бы я знать?

– Как же, чтобы выкупать тебя в нем. Я ведь не желаю спать со вшивым шотландцем.

– М-м-м, – изрек Джейми, елозя по грязной шее. – Ты хочешь со мной спать и прямо сейчас?

Он с сомнением посмотрел на узкую койку.

– Да, я собираюсь с тобой спать. Условия, конечно, те еще, но меня это не остановит.

Наклонившись к лохани, я прибавила:

– И к тебе у меня тоже просьба – не брейся.

– Это еще зачем?

Он покосился на меня, и я покраснела, подбирая слова.

– Э-э… затем что… это по-другому.

– Да?

Зардевшись, я глядела, как он подступает ко мне. В это плохо верилось, но здесь, в каюте, Джейми показался мне еще более огромным и голым, чем когда-либо. Прищурившись, он стал расспрашивать:

– Что ты имеешь в виду?

– Это трудно объяснить… – Я смешалась. – Смотри, когда ты меня целуешь и я чувствую твои усы, это очень интересно… и приятно. Совсем другие ощущения.

Он взглянул на меня, приблизив себя еще, но не двигаясь.

– Англичаночка, у тебя замечательная кожа. Везде. Ты об этом сейчас думаешь, ты это хотела сказать?

Джейми провел по моему подбородку пальцем, очерчивая его, затем повел рукой по шее, прошелся по ключице и наконец принялся водить по верхней части моих грудей, ощущая их нежность под тканью сутаны.

– Жемчуг и опалы – вот такая у тебя кожа. Знаешь об этом?

Мне пришлось облизать губы, но взгляд Джейми я выдержала.

– Догадываюсь…

Убрав палец, он бросил взгляд на лохань, принесенную Мейтлендом.

– Не хочется зря растрачивать воду. Как думаешь, как лучше поступить: сказать сварить суп или просто выпить?

Смех разрядил обстановку.

– Я думаю, что все-таки стоит вымыться. А то запашок от тебя такой, словно ты жил последние несколько дней в борделе.

– Странно, если бы это было не так: над таверной как раз размещается бордель. А внизу солдаты выпивают и играют в кости.

Джейми потянулся за мылом.

– Ты хочешь сказать, что бордель находится на верхнем этаже?

– Ну да. Временами девушки сами спускаются вниз. А прогонять их тоже нехорошо – солдатам приятно, когда кто-то сидит у них на коленях.

– Хорошими манерами ты, наверное, обязан маме, – колко заметила я.

– Кстати говоря, я думал, что можно будет встать на якорь на ночь, прямо здесь.

Что-то неуловимое мелькнуло в его глазах, и я удивилась:

– Даже так?

– Да. Будем ночевать на берегу. Только бы найти место…

– Какое место? Тебе что, каюты мало? Что ты опять затеваешь?

Познания Джейми в устройстве местного борделя начали меня злить.

– Я давно это затевал.

Джейми начал умываться.

– Что значит «давно»? – не унималась я, подозревая его во всех смертных грехах.

Он утерся ладонью, но на бороде все равно остались мелкие капельки.

– «Давно» – это значит несколько месяцев, столько, сколько мы плывем, англичаночка! – воскликнул он. – Я постоянно, каждую ночь, представлял себе, пытаясь не слышать храпа и пуканья Фергюса, думал о том, как это будет! Когда ты была у меня в руках, голая и готовая, и когда бы не эта бесконечная качка, не эта узкая койка, я бы… О, я бы много чего сделал!

Переведя дух, он взялся за мыло. Ожесточение, с каким Джейми мылил себе лицо, указывало на то, что он воодушевлен, возбужден и слегка зол.

– Считай, что я уже готова. Место, думаю, найдем, – включилась в игру я. – Насчет наготы…

– О, насчет этого, англичаночка, не беспокойся. Предоставь это дело мне. Это, к слову, часть моего плана. Положим, я расстелю одеяло и сяду рядом с тобой. Начнем с этого.

– Так, положим, что так. А что же будет дальше?

Я послушно села на одеяло. Джейми игриво куснул мочку моего уха.

– Дальше ты сядешь мне на колени, а я тебя поцелую.

Он проиллюстрировал это, так крепко взяв меня в объятия, что я не смогла пошевелиться, и оставил на моих губах вкус своих губ, мыла и эля.

– Неплохо. – Я утерла пену. – А дальше, что же дальше?

– А потом я воспользуюсь одеялом в полной степени – уложу тебя на него, возьму твои волосы в ладонь – соберу все! – и пройдусь губами по твоему лицу, по глазам, по горлу и груди. И так до тех пор, пока ты не начнешь повизгивать.

– Что за глупости, я никогда так не делаю!

– Поверь мне, англичаночка, что повизгиваешь. Дай мне полотенце. Потом… – мечтательно продолжил он, в то же время пытаясь не спугнуть мое желание, – потом я начну заниматься другими частями твоего тела, то есть влезу тебе под юбку и…

Продолжение речи прервалось полотенцем, которым Джейми принялся утирать лицо.

– И что сделаешь? – слабо произнесла я.

Видимо, он сам еще не знал, что бы ему хотелось сделать, но нашелся и предложил:

– И начну целовать тебя между бедрами. Там, где кожа самая нежная. Можно и бородкой пощекотать, если не против, а?

Я была не против, но отозвалась сдавленным от волнения голосом:

– Договорились. Ну а мне что делать все это время?

– Тебе что делать? Ну, ты можешь немножко постонать, тогда я буду более страстным, но вообще ты должна лежать и наслаждаться.

Что до страстности, то ее Джейми было не занимать: одна его рука уже лежала на моем бедре, лаская его, а второй он обтирал мокрую от воды грудь, правда, и она отправилась вслед за первой, когда он кончил утираться.

– «Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви»[19], – проговорила я фразу, пришедшую на ум и как нельзя лучше соответствовавшую ситуации.

Джейми блеснул зубами, казавшимися еще белее на фоне рыжей бороды.

– Нет, скорее грейпфрут, а не яблоко, – своеобразно переложил он слова Святого Писания, чтобы передать впечатление от моих ягодиц. – Хотя нет, все-таки не грейпфрут, он слишком мал, а тыква.

– Какая еще тыква? Спятил? – обиделась я.

– Натуральная тыква, здоровая, на солнышке долго лежала, – не растерялся Джейми и отмахнулся: – Давай дальше.

Стиснув на прощание мою ягодицу, его рука убралась ополаскивать подмышку.

– Так вот, о чем бишь я… Лягу-ка я на спину, а ты сверху, во всю длину, чтобы можно было потискать твои тыковки как полагается.

«Как полагается» означало такую сильную ласку, что я закряхтела. Но вредный шотландец не останавливался и расширил круг моих возможностей: