Я заранее разулась, чтобы ничто не отвлекало меня, и уже ждала условного сигнала, то есть того момента, когда часовой отойдет от трапа. Вот-вот у меня будет возможность сбежать отсюда в прямом и в переносном смысле: на «Дельфине» я сделала все, что могла и что должна была сделать, а благодарности в виде отпускной от капитана Леонарда ждать не приходилось. Красный мундир уже поворотился спиной. Наконец-то я смогу обрести свободу и найти Джейми!

«Остался последний фут! Ну же, поворачивайся! Еще немного…»

– Миссис Малкольм, сегодня чудесный день, не правда ли?

Вот это поворот судьбы!

– Ваша правда, капитан, – процедила я вслух, а про себя добавила: «Чудесный день для побега».

Сердце выскакивало у меня из груди, а я-то думала, что оно больше не застучит! Юный капитан Леонард мечтательно глядел на новые, должно быть, доселе невиданные им земли. Он сиял, как мог сиять Колумб, когда открыл Америку. Во мне боролись два желания: увидеть его барахтающимся в воде и порадоваться от души за этого мальчика, которому удалось довести корабль до берега, но раз уж я сама не могла броситься с борта, нечего было и думать бросить капитана через бортик, поэтому я любезно улыбнулась ему, внутренне закипая.

– Миссис Малкольм, я хотел сказать вам… Не будь вас на корабле, мы бы сейчас не смотрели на песок и пальмы. Вы понимаете, что я хочу сказать? Увидеть землю – это победа для нас, в такой же степени ваша, как и моя.

Он попытался дотронуться до моей ладони; я не забрала руки и одарила его страдальческой улыбкой.

– Я не сомневалась в ваших силах, капитан. Вы разбираетесь в морском деле довольно хорошо, сколько я могу судить.

Капитан Леонард был гладко выбрит – как же, он справился с управлением и вот она, суша! – и теперь залился довольным румянцем.

– Это благодаря матросам. Вот они действительно разбираются, а я многому выучился у них. А кабы не вы, мы бы не победили болезнь. Вот кому мы обязаны.

Он рассыпался передо мной в любезностях, а я скрежетала зубами.

– Ваше уникальное умение все успевать и помогать всем… Вы поистине спасли нас! Сказать, что мы премного благодарны вам – ничего не сказать. Губернатор и сэр Гренвилль, королевский комиссар на островах Антигуа, непременно узнают о ваших добродетелях. Я подам им рапорт, и, как знать… Может быть, он поспособствует успешному разрешению вашего вопроса.

– Какого вопроса?

Я почувствовала, что это может иметь отношение к судьбе Джейми, и не ошиблась.

Капитан запнулся и отвел глаза:

– Мне не следовало ничего говорить вам. Я не хотел, но… Мне кажется, что хранить молчание было бы бесчестно с моей стороны после всего того, что вы для нас сделали. Мне известно, кто вы и кто ваш муж.

– Да? И кто же я и мой муж? – повторила я как можно спокойнее.

Леонард, казалось, не ожидал такой реакции.

– Как же… ваш муж – преступник, – нетвердо проговорил он. – Вы настаиваете, что это не так? Или вам неизвестен этот факт?

– Ну разумеется, мне известен этот факт, как и многие другие. Недаром я его жена. Но для чего вы говорите мне это сейчас? – Мой голос был сух.

На этот раз юноша смотрел мне прямо в глаза.

– Когда я узнал из своих источников, кем является ваш муж, я записал это в судовой журнал, как это следует делать в таких случаях. Журнал – это официальный документ, его обязан вести капитан или тот, кто выполняет обязанности капитана. Таким образом, я зафиксировал эту информацию и ее смогут использовать против вас. Сожалею. Сейчас бы я так не сделал. – Его взгляд блеснул упрямым вызовом. – Но теперь мне придется выдать имя и местопребывание вашего мужа ямайским королевским властям. Также об этом должно узнать командование флота на Антигуа, ведь ваш муж находится на корабле в водах, контролируемых среди прочего и английской короной. Когда «Артемида» бросит якорь, его арестуют, скорее всего, даже будут ждать швартовки корабля на берегу. А когда это произойдет…

– Его повесят, не так ли? – сурово заключила я.

Капитан Леонард кивнул и закрыл глаза. Было видно, насколько тяжело ему даются слова и как долго он подбирает их.

– Миссис Фрэзер, поверьте… Я знаю, что такое смерть через повешение… я видел…

Дальше он умолк, сглотнул и набрал воздуха в грудь. Глаза его уже не светились радостью, как прежде.

– Я виноват перед вами, это страшная вина: вы спасли стольких моих людей, а я… А я сгубил вашего мужа! – с надрывом выкрикнул он. – Мне нет прощения, такое не прощается. Извините меня, мне следует идти.

Он повернулся было, чтобы уйти, но там стояла шведка, продолжавшая уговаривать вахтенного матроса.

– Как… Как вы смеете! Что делает животное из трюма на палубе? Мистер Холфорд!.. – капитан выговаривал одновременно и караульному, и Аннеке.

Женщина мигом сообразила, что выполнение нашего плана или переносится, или отменяется вовсе. Она некоторое время послушала не совсем понятную ей английскую речь, виновато опустила голову, забрала животное и ушла в трюм. Мне она послала знак, состоявший из закрывания одного глаза и улыбки. «Не дрейфь, обойдется».

Когда? Когда мы сможем предпринять новую попытку?

Состояние капитана Леонарда можно было понять. Он предпочитал прятаться от меня на юте, хотя, правду говоря, я не искала его общества: все, что можно было сказать, он уже сказал. Мы проходили мимо острова Аклинс и Саманского залива и могли наблюдать местную погоду, ясную, но со странными порывистыми ветрами, рвавшими паруса. Это требовало постоянного присутствия капитана, и он с редким умением руководил изрядно поредевшей командой.

Пролив Кайкос мы не смогли пройти успешно: четыре дня борьбы с ветрами и смена курса привели нас в полосу ураганов. По крайней мере один из них обрушился на «Дельфин», и моряки не успели ни спрятаться, ни убрать паруса.

Шквал застал меня на палубе, я с раздутыми ветром юбками понеслась по палубе, словно пушинка. Мое движение остановил Рэмсделл Ходжес, матрос из полубака, с которым я упала на палубу, подбив его.

Слышался страшный рев и треск, люди метались по кораблю, сколько я могла видеть, кто-то отдавал команды.

Я уселась и спросила:

– Что стряслось?

– Сломалась грот-мачта. – Ходжес уже стоял и помог встать мне. – Вот ровно, как вы, упала. Настало времечко, только держись!

Наставшее времечко заставило нас снова изменить курс, чтобы зайти в Бутылочную бухту, где могли бы отремонтировать мачту. Мы шли на юг, но не заходили слишком глубоко в бухты, иначе «Дельфин» не удержался бы на отмели, а эта гавань как раз подходила для того, чтобы бросить якорь. Пока корабль стоял на ремонте, мы могли свободно ходить по острову – то был Северный Кайкос, – да только я была не рада этому.

Острова Теркс и Кайкос, словно двойники, были небольшими и засушливыми. Пресной воды на них было совсем немного, зато соленая, содержавшаяся в заливах и бухтах, была в изобилии.

К этим пустынным островам причаливали корабли, но только тогда, когда шторм заставал их врасплох. В остальное время Теркс и Кайкос населяли разве что морские птицы. Ждать здесь судна, прибитого штормом… А если принесет только рыбачью лодку? Нет, на это я не могла согласиться. Зато Аннеке придумала кое-что.

– Знаю, где мы, – потянула на меня в укромное место. – Впереди Большой Терк, Мушуар. Кайкос нет, он в стороне, мы ушли от него.

Все эти подробности были мне неинтересны, и я хотела было уйти и прекратить пустую болтовню, но она удержала меня.

– Вот пролив Кайкос, – толстый короткий палец Аннеке завозился в песке, прочерчивая линии, затем нарисовал треугольник, долженствовавший изображать корабль с парусами. – Мы плыть здесь, плыть и проплыть.

«Корабль проходит через пролив», – догадалась я. Тем временем шведка пририсовала еще и круги, получившие названия островов: Северный Кайкос, Южный Кайкос, просто Кайкос и Большой Терк.

– Обойти рифы. Мушуар. – Женщина начертила линии на юго-восток от Большого Терка.

– Мушуар – это пролив? – уточнила я.

Матросы говорили о Мушуаре, но я, конечно, не могла знать, что это и каким образом это название откроет мне путь с корабля на сушу.

Аннеке быстро-быстро закивала, думая, что я поняла, чего она хочет, и подчеркнула свои рисунки волнистой линией.

– Эспаньола[9]. Санто-Доминго. Много кораблей, порт, большой остров. Города.

Я посмотрела так, что ее пыл угас. Нужно было искать другие пути, чтобы объяснить мне, и Аннеке не растерялась. Она встала, отряхнула юбку от песка и заставила меня собирать ракушки, сама же принесла небольшой таз и набрала в него морской воды. Со стороны это выглядело так, что молодые женщины развлекаются. Дальше женщина бросила собранные мной ракушки в тазик и начала взбивать пальцем воду, чтобы возник водоворот. Подозвав меня к себе, она выдернула нитку из кромки своей юбки и бросила в таз. Вода подхватила инородное тело и принялась кружить его. Аннеке указала на нить:

– Ты! Тебя нести водой.

Подойдя к чертежу, она нарисовала новый треугольник: «Дельфин» проходил пролив Мушуар, следуя курсу, указанному изогнутой линией, следовавшей влево. Нить, то есть я, была помещена вначале возле корабля, а затем перемещена к побережью острова Эспаньола. Способ перемещения Аннеке объяснила просто:

– Прыгай.

– Да ты что! С ума сошла! – возмутилась я.

Шведка довольно захихикала и указала на пролив, ведущий к Эспаньоле, мешая воду пальцем.

– Вода тебя нести, все будет хорошо.

Глядя, как вода в тазике какое-то время еще движется, а затем успокаивается, мы молчали.

Аннеке скосила на меня глаза.

– Не утони. Ладно?

Я обещала ей это, убирая волосы с лица.

– Ладно-ладно, постараюсь.

Глава 50

Встреча со священником

Тропическому морю, теплому, ласкающему, было не сравниться с шотландскими ледяными водами, но оно, похожее на роскошную ванну, было таким же мокрым, как и любое море. Я была привязана к паре пустых бочек, но тело онемело уже через несколько часов пребывания в воде.