Но это, разумеется, было не более чем иллюзией, игрой воображения. Суровый голос рассудка заставил его остаться на месте, хотя для этого ему пришлось вцепиться в скалу — трудно было совладать с порывом, призывавшим прийти на помощь.

Сердце звало его вступить в бой и предпочесть гибель постыдной участи немого свидетеля подобного злодеяния, но разум холодно и упорно твердил, что Фергюс пошел на риск именно ради него, Джейми, а следовательно, если он ввяжется в стычку и разоблачит себя, жертва юноши окажется напрасной.

И он внял голосу рассудка: остался в своем убежище, в то время как клинок с противным стуком ударил по бочонку, из–за которого, собственно, и вышла вся заварушка. Бочонок свалился с мальчишеского плеча, заскакал вниз по склону, плюхнулся в весело журчавшую внизу речушку и был унесен течением.

Неожиданно голоса оборвались, а потом раздался оглушительный вопль. У Джейми подкосились колени, он почувствовал, что вот–вот потеряет сознание. В глазах потемнело, их застила красновато–черная со звездными вспышками и полосками света пелена, но даже в подступившем мраке он отчетливо видел жуткую картину.

Кисть руки Фергюса, маленькой и ловкой руки карманника, лежала на грязной тропе ладонью вверх, словно протянутая в мольбе.

Лишь по прошествии сорока восьми часов, показавшихся ему бесконечными, на тропе ниже пещеры раздался свист Рэбби Макнаба.

— Как он? — без предисловий спросил Джейми.

— Миссис Дженни говорит, что с ним все будет хорошо, — ответил Рэбби.

Его юное лицо было бледным и осунувшимся, он явно не оправился от потрясения и очень переживал за друга.

— Она говорит, что жара или там лихорадки нет. И никакого заражения. Культя… — он запнулся, — чистая.

— Значит, солдаты отнесли его к дому?

Не дожидаясь ответа, Джейми направился вниз по склону холма.

— Ну да, прибежали как ошпаренные.

Рэбби остановился, чтобы отцепить от рубашки колючку, и ему пришлось поторопиться, чтобы нагнать своего хозяина.

— Похоже, они сожалели о том, что натворили. По крайней мере, так сказал капитан. И он дал миссис Дженни золотой соверен — за Фергюса.

— Надо же, — отозвался Джейми, — очень щедро.

И больше не проронил ни слова, пока они не добрались до дома.

Фергюс лежал в детской, в удобной постели, придвинутой к окну. Когда Джейми вошел, глаза мальчика были закрыты, длинные ресницы отбрасывали тень на впалые щеки. Без обычной живости его лицо вы глядело совсем по–другому. Слегка крючковатый нос над длинным подвижным ртом придавал облику оттенок аристократизма: было очевидно, что, когда это лицо сформируется окончательно, на смену полудетскому очарованию придет настоящая мужская красота.

Джейми подошел к кровати, и темные ресницы сразу поднялись.

— Милорд, — прошептал Фергюс, и легкая улыбка мигом вернула его лицу привычные черты. — С вами все в порядке?

— О господи, парнишка, как мне жаль!

Джейми опустился на колени рядом с постелью. Ему было тяжело видеть тонкое, лежавшее поверх пледа запястье, замотанное бинтом и заканчивающееся обрубком, но он заставил себя взять Фергюса за плечи и нежно потрепать шапку темных волос.

— Не очень больно? — спросил он.

— Нет, милорд, — сказал Фергюс, и, хотя в следующий миг из–за неожиданного укола боли его лицо непроизвольно скривилось, он ухмыльнулся и повторил: — Нет, не то чтобы очень. Тем более что мадам не скупится на виски.

Полный бокал виски стоял на прикроватном столике, но отпито из него было не больше глотка. Фергюс, выросший на французском вине, на самом деле не любил этот напиток.

— Мне жаль, — повторил Джейми.

Больше сказать было нечего. В горле встал ком, и Джейми торопливо опустил глаза, зная, что его слезы могут только расстроить Фергюса.

— Ах, милорд, не переживайте. — В голосе мальчика прозвучала нотка прежнего лукавства. — Мне вообще–то повезло.

Джейми сглотнул, прежде чем ответить.

— Да, ты жив — и слава богу!

— О, не только это, милорд!

Джейми поднял глаза и увидел, что Фергюс слабо улыбается.

— Вы разве не помните нашего уговора, милорд?

— Уговора?

— Да, когда вы взяли меня на службу в Париже. Вы сказали мне, что, если меня арестуют и казнят, вы будете оплачивать заупокойные службы по мне в течение года.

Уцелевшая рука потянулась к щербатому зеленому медальону на шее — образку покровителя воров святого Дисмаса.

— Но если я лишусь уха или руки, находясь у вас на службе…

— Я буду поддерживать тебя всю оставшуюся жизнь.

Джейми не знал, плакать ему или смеяться, и удовлетворился тем, что погладил руку, которая неподвижно лежала поверх пледа.

— Да, конечно, все помню. Можешь на меня положиться, я свое слово сдержу.

— О, я всегда полагался на вас, милорд, — заверил его Фергюс.

Он явно начал уставать: бледные щеки стали еще белее, голова с копной черных волос упала на подушку.

— Видите, как мне повезло, — пробормотал он, продолжая улыбаться. — Один–единственный удар в мгновение ока сделал меня джентльменом, имеющим право на пожизненную праздность. Ну разве это не удача?

Дженни ждала его, когда он вышел из комнаты Фергюса.

— Пойдем в убежище священника, — сказал он, беря сестру под локоть. — Нам нужно поговорить, а задерживаться здесь надолго мне не следует.

Не задавая вопросов, она последовала за ним по заднему коридору, разделяющему кухню и кладовую для провизии. В каменные плиты пола была вделана посаженная на раствор деревянная панель с просверленными отверстиями. Предполагалось, что она служит для вентиляции, обеспечивая доступ воздуха в погреб для овощей, и вздумай кто–то проверить это утверждение, то, зайдя в подпол через просевшую дверь снаружи дома, он бы действительно увидел на потолке такую панель.

Другое дело, что благодаря этой панели свет и воздух попадали еще и в крохотную, глухую пристройку к подвалу, попасть в которую можно было по лесенке, подняв ту самую панель как крышку люка. Каморка была не более пяти квадратных футов, и всю ее обстановку составляли грубая скамья, одеяла, ночной горшок, большой кувшин с водой и маленькая коробка с черствым печеньем. Тайник устроили всего несколько лет назад, так что на самом деле, в силу того что никакого священника там отродясь не бывало и в перспективе не ожидалось, тесное помещение вряд ли стоило называть убежищем священника. Но вот норой оно определенно было[5].

Два человека могли находиться там одновременно, сидя бок о бок на лавке, и Джейми уселся рядом с сестрой, как только задвинул на место панель и спустился по лесенке. Некоторое время он молчал, потом тяжело вздохнул и сказал:

— Я больше не в силах это выносить.

Слова его звучали очень тихо, и Дженни, чтобы разобрать их, пришлось наклонить голову поближе, как священнику, который выслушивает исповедь грешника.

— Не могу. Я должен уйти.

Они сидели так близко, что он чувствовал, как поднимается и опускается ее грудь при дыхании. Потом сестра взяла его за руку, крепко стиснула пальцы и спросила:

— Значит, ты хочешь снова попытаться бежать во Францию?

Эти попытки предпринимались им дважды, но закончились ничем: слишком уж внимательно следили англичане за всеми портами, а он очень выделялся ростом и цветом волос.

Он покачал головой.

— Нет. Я не допущу, чтобы меня захватили в плен.

— Джейми!

От волнения Дженни нечаянно заговорила громче, но в ответ на предупреждающее пожатие его руки снова понизила голос:

— Джейми, ты не можешь это сделать. Господи, дурачок, тебя же повесят!

Он опустил голову, словно задумавшись, потом решительно поднял ее.

— Думаю, что нет.

Бросив быстрый взгляд на сестру, Джейми отвел глаза и пояснил:

— Клэр… у нее было видение.

«Объяснение не хуже всякого другого, — подумал он, — хотя и не чистая правда».

— Она увидела, что произошло в Куллодене, — она знала. И рассказала мне, что будет потом.

— Ox! — тихо выдохнула Дженни. — То–то я гадала! Вот почему она попросила меня сажать картофель и пристроить к погребу эту нору.

— Да.

Он слегка сжал руку Дженни, потом выпустил ее и немного повернулся, чтобы взглянуть сестре в глаза.

— Она сказала мне, что корона будет довольно долго вылавливать якобитов — что сейчас и делается. — Лицо Джейми исказила угрюмая усмешка. — Но казни через несколько лет прекратятся, и тем, кто попадет к англичанам в руки, будет грозить только тюрьма.

— Только! — эхом отозвалась сестра. — Если ты решил уйти, Джейми, то отправляйся в вереск, но не в английскую темницу, пусть даже тебя не повесят…

— Подожди. — Он положил ладонь на ее запястье. — Я же еще не рассказал тебе всего. Я вовсе не собираюсь идти к англичанам и сдаваться в плен. За мою голову назначена хорошая награда. Будет обидно, если она пропадет впустую, ты не находишь?

Джейми попытался произнести это с юмором, и Дженни вскинула на него удивленный взгляд.

— Матерь Божья, — прошептала Дженни. — Значит, ты хочешь, чтобы кто–нибудь выдал тебя?

— Что–то в этом роде. — Этот план сложился у него в пещере, но до сего момента казался не вполне реальным. — Я подумал, что лучше всего для этого подойдет Джо Фрэзер.

Дженни потерла кулачком губы. Соображала она быстро и мигом поняла суть его плана и все, что с ним связано и что из него следует.

— Но, Джейми, — прошептала она, — даже если тебя не повесят сразу, это огромный риск. В конце концов, им ничего не стоит убить тебя во время ареста, чтобы не доводить дело до суда.

Его плечи поникли под гнетом безнадежности.