– Держи, англичаночка. А то под твой стук зубов я скоро начну приплясывать.

Джейми принес мне бренди в кружке. «Очевидно, так поступают псы-спасатели в обители Святого Бернарда», – подумала я, беря протянутую кружку.

Она была полна, и мне не хотелось пролить ни одной капли, так что пришлось взять сосуд в ладони. Огненная струя вошла в меня, обжигая горло, небо и язык, но внутренности уже почувствовали тепло, начавшее распространяться по телу. Чувствовать, как задубевшее тело снова становится теплым, как бренди жжет желудок, будто туда попал горячий уголек, как напиток извивается внутри меня, даря тепло, растекающееся по всем моим членам, было чудесно.

– О, как хорошо. – Я оторвалась от кружки, но только для того, чтобы вдохнуть воздуха, иначе перехватывало дыхание. – Это тот легендарный неразбавленный спирт?

– Нет, англичаночка, – рассмеялся Джейми, – тот легендарный сразил бы тебя наповал. Давай допивай, отставляй лохань и надень что-нибудь.

Выполнить последнее распоряжение было тяжеловато, но я честно заканчивала мыться, то есть размазывать по себе грязь не совсем чистым мокрым носовым платком. Делая это, я не могла не смотреть на Джейми и видела ответный взгляд, но он был омрачен раздумьем. Джейми хмурил рыжие брови, оценивая сложную ситуацию, в которой мы – а он прежде всего – оказались. Что ни говори, а мое возвращение прибавило хлопот к его и без того суетливой эдинбургской жизни. Мне хотелось знать, о чем он размышляет, и я спросила напрямик:

– Джейми, что у тебя на душе?

Темная вода в лохани красиво блестела в свете свечи, а прибавившаяся к ней кровь сделала воду еще темнее и таинственнее.

Джейми взглянул на меня, и его лицо, сколько можно видеть в свете свечи, прояснилось.

– Ты так красива.

– Ну, если ты считаешь, что женщину очень красит гусиная кожа, то да, я согласна с тобой. – Я захотела отпить еще бренди.

Джейми радостно оскалился.

– О, англичаночка, я единственный шотландец, который реагирует на ощипанную гусыню подобно гусю.

Он так рассмешил меня, что я чуть не захлебнулась напитком. Нервное напряжение этого дня разрядилось.

Джейми догадался снять с себя камзол и укутать меня в него. Я прижалась к нему, дрожа от холода и задыхаясь от возбуждения.

– Когда видишь гусятинку, так и представляешь ее лежащей на блюде. Тяжело соблюдать приличия, – шептал он мне, растирая мою кожу. – Молчи, все будет в порядке.

Я благодарно прижалась к нему.

– Со мной все в порядке, спасибо. Но я отчасти виновата в его убийстве: мистер Уиллоби подумал, что акцизный чиновник пристает ко мне, и убил его. Так что это из-за меня.

Джейми выдохнул носом воздух.

– И да, и нет. Мистер Уиллоби вряд ли бы фантазировал. Впрочем, это не твоя вина, потому что в пьяном виде он за себя не отвечает. Уж поверь, я насмотрелся его выходок, впору за голову схватиться. Он всегда такой, когда напьется. Не кори себя.

Вдруг он помрачнел, вспомнив одно из слов, произнесенных мной.

– Как сказала? К тебе приставал акцизный чиновник?

– Ну да.

Джейми отпустил меня, почти отталкивая, схватил свечу и ринулся к трупу, лежащему под окровавленной шалью.

– Посвети.

Поскольку я последовала за ним, он передал мне свечу и встал на колени, отбрасывая шаль.

Частью моей профессии были мертвецы, поэтому я оставалась спокойной, не голосила и не падала в обморок. Конечно, смотреть было не на что: незакрытые веки, закатившиеся глаза, отвисшая челюсть и восковая бледность, в конце концов, кровь. Джейми что-то бормотал, глядя на труп.

– Что такое?

После ледяного обтирания мне думалось, что я обречена навсегда чувствовать только холод, но бренди, а теперь и плотный камзол Джейми, хранивший тепло мужского тела, заставили меня сменить свое мнение.

– Он не занимается акцизными сборами, – мрачно констатировал Джейми. – Я их всех знаю, всех акцизников, всех таможенников и сборщиков налогов. Этого парня я не знаю. Он не принадлежит к их братии.

Сообщив эти наблюдения, он стал шарить по телу убитого в поисках подтверждения своих наблюдений. Но мужчина не имел при себе ничего, кроме перочинного ножика и книжицы в самодельной обложке из красной бумаги.

– «Новый Завет», – удивилась я.

Джейми тоже не ожидал такой находки.

– Да, согласись, что обычный человек не берет Святое Письмо, идя в бордель.

Он вытер книжечку, испачканную кровью, о шаль и накрыл лицо умершего.

– Это все наши находки. А ведь акцизный соглядатай или таможенный чиновник обязан иметь при себе верительную грамоту, иначе он не может производить обыск и арестовывать товары. Погоди, а почему ты называешь его именно акцизным чиновником?

Я завернулась в камзол, вспоминая ход мыслей, приведших меня к такому выводу.

– Он говорил, что я послана, чтобы отвлекать внимание, специально. Спрашивал о мадам Жанне. Говорил о том, что за конфискованный товар донесшему полагается награда, да, предлагал донести вместе с ним и получить процент, – пояснила я, видя, что Джейми заинтересованно слушает. – Вот я и подумала – кому как не чиновнику такого рода этим заниматься. А когда пришел мистер Уиллоби, все и решилось.

Джейми кивал, но думал о чем-то своем.

– Теперь отчасти проясняется. Конечно, мы не узнали, кто он, зато знаем теперь, что это не чиновник и не служитель короны. Я тут было подумал, что все нарушилось, но нет, слава богу.

– Нарушилось?

Он блеснул улыбкой.

– Видишь ли, англичаночка, я договорился с главным таможенным надзирателем округа.

Чего-чего, а такого я от него не ожидала.

– Как договорился?

Джейми недоумевал, что здесь можно не понимать, и раздраженно отрубил:

– Да, я дал ему взятку. Подмазал.

– Не сомневаюсь, что львиная доля дел в Эдинбурге сопровождается этой нехитрой деловой процедурой, – сухо отозвалась я, в то же время входя в его положение.

Губы Джейми дернулись.

– Таможенный надзиратель – известный тебе сэр Персиваль Тернер. Мы, если хочешь, достигли полюбовного соглашения и теперь работаем в связке. Если бы кто-то из его людей появился здесь, я бы встревожился.

– Ну допустим. – Все было так запутанно, что мне потребовалось время, чтобы соотнести встречу в таверне с тем, что я видела здесь, чтобы воссоздать хотя бы приблизительную схему деловых операций Джейми. – Хорошо, почему же ты говорил Фергюсу, что за тобой гонятся акцизные чиновники? И вообще, почему здесь все суетятся, как куры, увидевшие лиса?

– А, вот ты о чем.

Джейми потрогал мою ладонь, и я забыла, что мы стоим возле человека, лишившегося из-за нас жизни.

– Мы договорились кое о чем, в том числе и о том, что сэр Персиваль время от время будет вести себя как предписывает ему лондонское начальство, то есть накрывая контрабандистов и поставляя в Англию захваченный бренди. Таким образом мы работаем в паре: он помогает мне зарабатывать, я помогаю ему держать лицо. Для этого мы поступаем хитро: Уолли и ребята привозят с побережья две подводы, на одной бренди самого лучшего качества, а на другой просто прокисшее вино. В него мы доливаем еще парочку анкеров спиртового пойла, чтобы пах как бренди. Дальше я встречаю их у городской черты, и мы въезжаем в город и, конечно, попадаемся на глаза таможне. Надзиратель выезжает на объезд; с ним отряд драгун. Ну а там ясно что: мы бежим, они в погоню, шум, гам, крик. Через время в маленьком проулке главная подвода сворачивает, а Уолли бросает ту муть и еще какое-то время улепетывает что есть мочи. Представляешь, как хорошо? Он убежал, зато солдаты получили винище. О, в отчетах это будет прекрасно…

Тут Джейми надулся и стал говорить громко, как законник:

– Контрабандистам удалось бежать, хотя доблестные солдаты его величества преследовали их по пятам. Подвода незаконно доставленного в город спиртного стоимостью шестьдесят фунтов десять шиллингов захвачена отрядом драгун. Здорово придумано, а?

– Да, неплохо. Выходит, ровно в десять утра мадам Жанна…

– Да, – перебил меня Джейми. – В десять утра она должна была открыть дверь и поставить скат из досок, чтобы мы сгрузили бочки, – так быстрее, ведь в любой момент могут нагрянуть, ты понимаешь. Я был вынужден дважды объезжать вокруг заведения, иначе драгуны попали бы прямо на нее, а этого нельзя допускать ни в коем случае, потому что сэр Персиваль, конечно, не посвящал солдат в наши тайны и они могут поступать, как положено по закону.

– Мадам Жанна узнала нехорошие вещи. – Я вспомнила о рассказе Бруно и передала его Джейми, не знавшего о серийных убийствах в Эдинбурге.

– Бедняжка…

Я снова почувствовала себя неуютно, передавая все детали этой печальной истории. Джейми обнял меня, но его поцелуй был невнимательным – моего мужа занимал убитый мистером Уиллоби человек.

– Мы не знаем, кто это, но кем бы он ни был, следует убраться отсюда. Я не думаю, чтобы у него были сообщники, но осторожность не помешает.

– Разумеется.

Камзол, которым одарил меня Джейми, достигал мне до колен, но под ним на мне ничего не было. Я не могла не замечать взглядов, которыми меня награждали работники подвала, и мне было не по себе.

– Мы пойдем в печатню?

Не хотелось задерживаться у мадам Жанны дольше, чем того требовалось. К тому же мы наделали шуму в ее доме.

– Пока не знаю. Может, на время.

Джейми полностью погрузился в свои мысли. Он механически прижал меня к себе на секунду, давая понять, что помнит о моем присутствии, но должен отвлечься от меня для моего же блага, отпустил и стал ходить по темному подвалу, опустив рыжую голову.

– А куда ты дел Эуона?

Он, видимо, не думал о друге, потому что секунду рассеянно моргал, вспоминая, о ком я говорю, но потом ответил:

– А… Я отправил его по тавернам над рыночной площадью – нужно навести кое-какие справки. Да, нужно встретиться с ним. – Последнюю фразу Джейми произнес так, будто записывал либо приказывал себе запомнить еще одно дело.