Дженни же изрекла, качая головой:

– Младшему Эуону еще далеко до ваших забав. Он еще не стал мужчиной по-настоящему. Кому как не тебе знать, о чем я толкую.

Эуон-старший до времени не встревал в семейную беседу, ведшуюся то на повышенных тонах, то с задушевными нотками. Когда ему показалось, что Фрэзеры притихли, утратив способность метать искры, он вежливо кашлянул.

– Долго ли еще ждать? Парень уж заждался, изнывает, поди, – предположил он. – Четверть часа уже из пустого в порожнее. А я пообещал скоро прийти. Нужно не нужно высечь, а заставлять ждать нехорошо.

– Эуон, неужели ты все-таки не отказываешься от своей мысли? – отчаянно попытался изменить вердикт Джейми.

– От мысли я не отказываюсь. – Эуон размышлял. – Малец знает, что получит по заслугам. Выпороть его следует в любом случае, чтоб неповадно было. Да он и заслужил. Только пороть могу и не я, а кто другой.

Эуон развеселился и стал шарить в буфете. Выдвинув один из ящиков, он достал оттуда плетку, протянул ее Джейми.

– Вам и плетку в руки.

– Мне?! – Джейми отпихивал орудие казни, а когда Эуон все-таки сунул ему плеть, попытался вернуть ее владельцу. – Нет, Эуон, нет! Зачем? Я не буду, не смогу!

– И будешь, и сможешь, – Эуон торжествовал. – Ты вот заявил, что любишь мальца, что он будто сын тебе. Ты не знаешь, а быть отцом – тяжелый труд. Любовью здесь не обойтись. Так что ступай и разберись с негодником как отец. – Эуон-старший, отправляя Джейми наказывать своего сына, был суров подобно римлянину.

Джейми долго не решался приступить к экзекуции и смотрел на зятя, словно спрашивая, так ли понял его, не ошибся ли он. Дженни тоже поддержала мужа, не смягчившись от выражения лица брата.

– Джейми, тебя тоже следовало бы выдрать. Ступай.

Джейми раздул побелевшие ноздри и закусил губу. Молча он покинул гостиную. Затем мы услышали стук входной двери.

Дженни быстро посмотрела на мужа, меня она тоже удостоила взглядом, но совсем мимолетным, и стала смотреть в окно. Эуон-старший и я тоже хотели знать, чем кончится история с наказанием Эуона-младшего, и встали позади нее. В сумерках маячила фигура мальчика, подпиравшего своим тощим тельцем калитку.

Заслышав шаги, он сжался (и внутренне тоже, надо полагать). Увидев, что к нему идет дядюшка, Эуон выпрямился.

– Дяди Джейми? – удивленно переспросил он. Тут бедняга увидел дядюшкины руки, сжимавшие плетку. – Ты… выпорешь меня?

Джейми фыркнул, собираясь с духом.

– Да. Мне придется так поступить, – честно признался он. – И еще – я прошу простить меня.

– Простить? – Эуон вконец смешался: вначале дядя собирается выпороть его, потом просит прощения… что все это значит? Это впервые кто-то из взрослых так тянет с наказанием. – Что ты, дядюшка, в чем твоя вина?

Джейми прислонил свой зад к калитке.

– Во многом, малыш. Не стоило тащить тебя в Эдинбург. Я зря не отослал тебя, как только ты приехал, очень зря. Если бы я не рассказывал тебе всякое заманчивое, ты бы никогда не убежал из дому. И не произошло бы ничего из того, что произошло. Мне следовало быть более осторожным, более… благоразумным, что ли. Не говоря уж о том, что мы побывали в тобой в передрягах. Как знать, чем бы могло это кончиться для тебя? Словом, я так же виноват перед твоими родителями, как и ты. Мы оба виноваты. Так что я прошу у тебя прощения за свое неподобающее поведение.

– А!.. – Эуон ошарашенно смотрел на дядю на протяжении этой тирады, а теперь, когда нужно было как-то реагировать, не нашел что сказать. – Да, дядя… ну… ясно же, прощаю, – хмыкнул он.

– Спасибо, мой мальчик.

Мужчины, большой и маленький, умолкли. Эуон помялся и выдохнул:

– Думаю, пора тебе приступать, дядя.

– И я так думаю, – ни одному из них вовсе не хотелось приступать ни к чему подобному, но нужно было держать слово – на то они и были мужчинами. Зрители в лице Эуона-старшего – он издавал какие-то звуки, то ли забавляясь моментом, то ли осуждая дипломатичность Джейми, – ждали.

Эуон-младший покорно стал лицом у калитки. Джейми встал позади него.

Сгустившиеся сумерки не давали возможности увидеть героев спектакля, зато мы слышали, как те переговариваются. Дядюшка мялся, поигрывая плеткой, словно не зная, как применить ее.

– А… Как отец…

– Обыкновенно по десяти, – пришел на помощь Эуон-младший. Он снял верхнюю одежду и держался за ремень брюк. – Очень плохо – это двенадцать ударов. Ну а когда совсем никуда не годится, тогда все пятнадцать.

– Так что же, парень, сколько на этот раз?

Эуон осклабился.

– Дядюшка, уж если сечешь ты… Тогда «никуда не годится». Но давай будем считать, что «очень плохо». Двенадцать, – подытожил парень.

Его отец снова издал звук, в котором скорее преобладала гордость за сына.

– Честно, что ни говори.

– Что ж… – Джейми приготовился огреть племянника, наградив его первым ударом из означенных двенадцати, но наказанный вмешался:

– Нет, дядя. Еще не все, дай время подготовиться.

Джейми, измученный важностью задачи и затянувшимся ее выполнением, не ожидал этого.

– То есть?

– Смотри – я ведь еще не спустил штаны. Отец считает, что мужчина должен принимать удары голым телом, а получать через одежду – удел девчонок.

– А, да, наверное, – неуверенно согласился Джейми. – Теперь можно приступать?

Прозвучал первый удар по голой заднице Эуона. Лицо Дженни исказила гримаса, Эуон-старший удовлетворенно молчал. Со стороны Эуона не послышалось ни звука, кроме резкого вдоха. Все двенадцать положенных ударов он принял молча.

Джейми вытер пот со лба, помогая мальчишке выпрямиться.

– Нормально?

Тот согнулся и потащил вверх штаны.

– Все хорошо, дядя. Спасибо.

Он слегка хрипел, но говорил уверенно. Джейми сунул ему плетку.

– Теперь ты, – подошел он к калитке.

Это было неожиданно, и Эуон застыл как громом пораженный, не говоря уже о нас.

– Как?

– Теперь ты выпорешь меня, – Джейми был при своем уме и говорил твердо. – Ты ведь наказан мной? Теперь я буду наказан тобой.

– Дядя, нет, я не могу!

Эуон таращился на дядюшку, всем своим видом показывая, что тот требует невозможного.

– Все ты можешь. – Джейми заглянул ему в глаза. – Ты внимательно слушал, что я говорил перед тем, как высечь тебя?

Юноша машинально кивнул, не особо улавливая смысл слов дядюшки.

– Значит, ты должен был усвоить: за проступки нужно отвечать по совести. Ты виноват и наказан – я тоже виноват, но еще не наказан. Вина в равной степени, а наказание нет. Это нужно исправить. Может, метод и нехорош, но других нет. Ты понял меня?

Дядюшка тоже спустил штаны и вцепился в изгородь. Эуон не шевелился, и плетка в его руке касалась земли.

– Вперед! – распорядился Джейми.

Иначе как приказом на парня нельзя было повлиять, и Джейми не прогадал. Я знала этот тон: он говорил так, когда была крайняя необходимость заставить слушать себя. Все контрабандисты побережья повиновались ему, и Эуон не стал исключением. Он погладил дядюшкины ягодицы плеткой.

– Нет, парень, так дело не пойдет, – возмутился Джейми. – Я ведь старался. Ну так и ты старайся. Не нужно стесняться.

Темнота еще не съела дядюшку и племянника окончательно, и мы стали свидетелями того, как плоская фигурка Эуона выпрямилась и увеличилась в размерах. Послышался свист плетки и звонкий удар. Джейми закряхтел; его сестра посмеивалась, наблюдая за ним из окна.

Дядюшка кашлянул.

– Да, как-то так. Продолжай в том же духе.

Паренек орудовал плеткой, считая удары. Джейми молчал, но на девятом ударе тихо помянул какого-то святого.

Наконец все было кончено: дядюшка заправлялся, парнишка опустил руку с плеткой. Мы выдохнули.

– Спасибо, племянничек. – Джейми провел рукой по горевшей заднице. – Молодец, твердая рука. Так и должно быть.

– И у тебя, дядюшка. – Мужчины были сдержанны.

Мы ждали их, смеявшихся и поправлявших штаны в ночном мраке. В конце концов Джейми прижал мальчонку к себе, указав на усадьбу.

– Знаешь что, парень, давай-ка не будем повторять.

– Давай, дядя.

Тьма заползла в коридор через отворившуюся дверь. Дженни и старший Эуон обменялись взглядами и, не сговариваясь, пошли навстречу блудным родичам.

Глава 33

Клад

– Ты подобен бабуину, – оценила я Джейми.

– Да-а? Кто это?

Джейми был раздет донага; его рубашка венчала кучку одежды, лежащей на полу. Он не спеша потянулся, распрямляя кости и похрустывая суставами, и в конце концов схватился руками за потолочные балки. В комнате было довольно холодно: было открыто окно, через которое помещение наполнялось ноябрьским морозцем.

– Уффф… Слава богу – с путешествиями верхом можно попрощаться! На время, конечно.

– Да, и не только с ними, но и с сырым вереском, на котором приходилось спать.

Я, в свою очередь, потянулась на кровати, демонстрируя преимущества наличия теплых одеял и мягких перин. Лежать было привольно: перина была набита пухом гусей.

– Ну так кто это такой, а? – Джейми не терпелось узнать о бабуине. – Или ты забавляешься, обзывая меня непонятными словами?

Ожидая ответа, Джейми чистил зубы посредством размягченной ивовой веточки. Эту привычку Фрэзеры и Мюрреи переняли от меня, точнее, я пояснила им пользу подобных действий и выдумала это приспособление, с помощью которого они могли бы следить за собой и поддерживать гигиену. Нужно сказать, что благодаря моей находчивости эта семья выгодно отличалась от своих современников-хайлендеров. Да что греха таить – и от англичан тоже. Это была моя маленькая заслуга.

– Бабуин – это такая обезьяна, она здоровенная, и ее задница красного цвета. – Я наблюдала, как на спине Джейми играют мышцы.

От смеха Джейми едва не проглотил свою импровизированную щетку.

– Это да, ничего не попишешь – верное замечание!