– Думаю, что могу подождать. Граф наверняка захочет узнать, как дела у дочери.

– Но вам вовсе не стоит себя затруднять. Боюсь, я позволила себе несколько изменить распорядок дня Эмили, и теперь она чрезвычайно занята. До самого вечера у нее не найдется ни единой свободной минуты.

– Понимаю, – произнес Моррис, вставая.

Да, Джейн выразилась вполне ясно и четко. И хотя он изо всех сил сдерживался, в душе кипели злоба и обида.

– Спасибо за визит, – как можно любезнее поблагодарила Джейн, однако в словах не прозвучало ни капли искренности.

– Что передать графу при встрече?

– Передавать ничего не надо. Все, что необходимо, я скажу сама. До свидания, сэр.

Дворецкий услужливо поджидал у двери, держа в руках шляпу гостя, и тому пришлось без единого слова покинуть дом.

– Что-нибудь еще, миледи? – поинтересовался слуга.

– Да, есть небольшое поручение. Передайте, пожалуйста, всем в доме, что мастер Моррис больше никогда не должен навещать леди Эмили. Если ему будет угодно приехать, двери должны быть заперты. Чтобы избежать неприятностей, вы вправе сказать посетителю, что просто исполняете мой приказ и не смеете действовать вопреки распоряжению.

– А как же насчет указаний графа?

– Не беспокойтесь, с графом я все выясню сама. Как бы там ни было, а этому человеку нечего делать возле мисс Уэссингтон.

С этими словами леди Уэссингтон спокойно удалилась. Погруженная в собственные мысли, она, конечно, не слышала замечания дворецкого:

– Браво, леди Джейн, браво!

Глава 17

Филипп ехал по деревенской улице Роузвуда и не мог поверить собственным глазам. На протяжении многих лет его встречи в лучшем случае взмахом руки. Теперь же люди останавливались, кланялись, улыбались, даже бросали дела, чтобы поздороваться с господином. Приветствия продолжались всю дорогу, и граф с удивлением отмечал, что окрестные жители выглядят довольными, сытыми и полными сил.

Состояние здоровья Чарльза Фицсиммонса внушало самые серьезные опасения. Гертруда не послушала советов и решила везти отца обратно в Портсмут. Едва родственники Джейн уехали, Филипп тоже собрался в путь, чтобы сообщить жене печальную новость. Всю дорогу он упорно убеждал себя, что отправился только потому, что известие о тяжелой болезни отца должен привезти именно муж. Однако в те редкие минуты, когда удавалось быть честным с самим собой, Уэссингтон признавал, что просто хочет увидеться с Джейн и попросить прощения. Он не слишком отдавал себе отчет, откуда взялись подобные чувства и почему они настолько остры, однако сознавал, что не в силах им противиться.

Стояла та ласковая солнечная погода, которая радует Англию только в самый разгар лета, и Филипп решил отправиться в Роузвуд в одиночестве, чтобы никто не мешал спокойно поразмышлять о жизни. Пожалуй, так радоваться красоте окружающих пейзажей удавалось лишь в ранней юности, когда граф нередко отправлялся в дальние прогулки вместе с Ричардом Фарроу. Что и говорить, в душе жила тоска по счастливым временам. Невинность, беззаботные, наполненные чистой радостью жизни дни, близость единственного настоящего друга – Ричарда Фарроу.

Лорд Уэссингтон свернул с главной дороги и проехал сквозь литые чугунные ворота поместья. Мальчиком он очень любил это место и неизменно видел его – как бескрайнее, великолепное поле для игр и развлечений. Немного повзрослев, начал воспринимать поместье как богатое наследство, полное неисчислимых красот и благ. Рано или поздно предстояло принять на свои плечи ответственность за процветание родового гнезда.

И все же, возмужав и вступив в пору самостоятельной жизни, граф почему-то сосредоточился на самых горьких воспоминаниях. Упорное, но тщетное стремление добиться расположения и внимания отца. Слишком строгие, властные учителя, не пренебрегавшие унижениями и даже побоями. Огромная, отчаянная, неуместная в своей романтичности юношеская любовь к Энн, сломавшая жизнь и превратившая сердце в камень.

В конце аллеи показался жизнерадостный, ярко освещенный солнцем дом. Граф пустил лошадь шагом, чтобы можно было в полной мере впитать сентиментальные впечатления. Неподалеку раздался веселый женский смех. Ему ответил мужской хохот. К веселью присоединились еще несколько голосов. Заинтересовавшись и торопясь узнать, что происходит и кто смеет так дерзко наслаждаться жизнью в его отсутствие, хозяин поместья свернул с аллеи и углубился в лес.

Тропинка привела к большой поляне. С противоположной ее стороны протекала одна из многочисленных небольших речек, которыми так славилась местность. А на берегу речки расположилась увлеченная пикником компания. Никто не заметил приближения всадника, и несколько минут граф изумленно наблюдал за неожиданной картиной.

Мег и Эмили весело болтали босыми ногами в воде Джейн сидела на расстеленном на траве одеяле и выглядела еще красивее, чем прежде: простое голубое платье открывало плечи и откровенно намекало на прекрасную молодую грудь. Широкополая соломенная шляпа бросала легкую тень на свежее, румяное лицо. По одну сторону от красавицы восседал Грейвз, а по другую… Ричард Фарроу собственной персоной. Филиппу удавалось сдерживать нетерпение и оставаться в засаде лишь до тех пор, пока Фарроу не рассмеялся каким-го словам Джейн, а та в ответ не похлопала его по колену самым дружеским образом.

Рассвирепев, граф едва не ринулся на лужайку, однако в этот момент Грейвз поднялся и, взяв за руку Мег, помог встать и ей. Шепнул что-то на ухо, и Мег очаровательно зарделась.

– Сейчас, когда мы все в сборе, – лучезарно улыбаясь, провозгласил счастливый Грейвз, – хочу сообщить, что Мег наконец-то согласилась выйти за меня замуж.

Мгновение тишины взорвалось радостными криками Эмили и Джейн. Обе вскочили и бросились обнимать смущенную и счастливую парочку. Джейн крепко пожала Грейвзу руку:

– Видишь, я же говорила, что надо попросить еще раз!

– Очень рад, что последовал мудрому совету. Она все-таки сказала «да».

– Джон просто взял меня измором, – смеясь, слукавила Мег.

– Мы решили устроить свадьбу во время осенней ярмарки, – продолжал Грейвз, – чтобы усилить праздничную атмосферу.

– Замечательно, – оценила Джейн.

Уютная домашняя сцена искренней радости близких, любящих друг друга и счастливых своей любовью и дружбой людей окончательно раздавила графа. Почему-то он ощутил себя преданным всеми вместе и каждым в отдельности. Но особенно раздражало поведение Джейн. Ей полагалось оставаться одинокой, несчастной, неприкаянной – такой же, каким чувствовал себя он сам. А вместо этого молодая жена казалась вполне довольной жизнью, цветущей и счастливой.

Изо всех сил пришпорив испуганную лошадь, Филипп промчался по одеялу, по корзинам с едой, безжалостно разметая все вокруг. Веселая компания изумленно замерла, а через секунду послышались возгласы:

– Уэссингтон!

– Милорд!

– Папа!

Наверное, появись на лужайке сам Всемогущий, Джейн и то удивилась бы меньше. Иногда она пыталась представить встречу с мужем, и картина рисовалась совершенно иной. Джейн видела себя чинно сидящей в гостиной, в безупречном интерьере. Эмили прекрасно одета, слуги вышколены и готовы исполнить любое желание.

Однако все случилось иначе. Уэссингтон внезапно разъярился, словно бык, перед которым помахали красной тряпкой, Пытаясь любой ценой смягчить ситуацию, Джейн улыбнулась:

– Приветствую вас, супруг. Какой приятный сюрприз! Должно быть, вы только что приехали?

– Да, – свирепо процедил граф сквозь плотно стиснутые зубы.

– Значит, вы еще не успели побывать в доме. Очень рада. Я мечтала присутствовать при вашем возвращении, чтобы представить Роузвуд во всей красе.

Заметив на костюме Филиппа дорожную пыль, Джейн добавила:

– Наверное, вы устали и проголодались. Присоединяйтесь, перекусите с нами и отдохните. Полагаю, вы со всеми знакомы.

Словно не замечая нависшей над головой грозовой тучи, Джейн обвела рукой компанию.

– Садись ко мне в седло, Джейн. Мы уезжаем.

– Но мы только что пришли сюда, еще даже не успели толком расположиться. Пожалуйста, отдохните несколько минут, и потом я с удовольствием провожу вас в дом.

– Немедленно, Джейн!

Требовательный, командный тон стер с ее лица улыбку. Филипп чем-то отчаянно рассержен. Возможно, его вывело из равновесия присутствие Ричарда или Джона Грейвза. Но даже крайнее раздражение не дает права вести себя так грубо.

– Нет, я не собираюсь прерывать пикник.

– Жена, я не намерен спорить с тобой. Немедленно иди сюда.

Джейн решительно скрестила на груди руки. Сопротивление возрастало вместе с настойчивостью супруга.

– Не собираюсь. Я не видела и не слышала вас почти четыре месяца, и вот совершенно неожиданно вы врываетесь сюда и начинаете оскорблять меня и моих друзей. Поэтому я и говорю, что…

Закончить Джейн не успела, так как внезапно оказалась высоко в седле, на коленях у Филиппа. К тому же он крепко держал ее за талию. Шляпа слетела с ее головы и плавно опустилась на землю.

Граф сурово взглянул на потрясенную публику:

– Мег и Джон Грейвз, вы уволены.

– Ничего подобного! – закричала Джейн, отчаянно пытаюсь освободиться.

– Прекрати! – рявкнул Филипп над самым ухом, да так громко, что в ушах у Джейн раздался противный звон. Наконец безжалостный взор громовержца упал на Ричарда. – А ты немедленно убирайся с моей земли! Чтобы духу твоего здесь не было! И если еще хоть раз замечу тебя ближе чем за сто ярдов от жены, то отстрелю и вторую ногу!

Разгромив всех и вся но словно и не заметив присутствия Эмили, граф одним ловким движением развернул лошадь и стремительным галопом поскакал к дому. У подъезда небрежно бросил поводья выскочившему навстречу мальчику-конюху, спустил Джейн на землю, а потом спрыгнул сам.

– В дом! Немедленно!

– Не собираюсь повиноваться вашим крикам. Что с вами приключилось?