И это была правда. Когда он безумно ревновал Анну, его ждала Джейн, чтобы утешить. Между Джейн и Катериной у него был период разочарования с Анной Кливес. Он потерял Анну и чувствовал себя обездоленным, так как не было больше красивой и желанной молодой женщины, которая бы могла его утешить. А он хотел, чтобы его утешил не кто иной, как сама Катерина. Он не был больше диким быком – он стал спокойным домашним животным, стремившимся провести последние годы своей жизни в тишине и мире со своей парой, которую любил.

Поэтому, не стесняясь, он горько плакал на своем совете. И Крэнмер забеспокоился, видя его слезы, потому что ему показалось, что король может замять этот скандал и вернуть себе Катерину.

Она совершила эти ошибки, казалось, говорил своими слезами король. Ну и пусть!

Но что станет с Крэнмером, если Катерина снова будет влиять на короля? Крэнмер знал два способа предотвратить это. Он мог сделать так, чтобы скандал стал известен за границей. Как будет чувствовать себя Генрих, если соседние монархи узнают, что король продолжает жить с женой, которая ему изменяла? Нужно, чтобы все стало известно за границей. Ему тогда трудно будет вернуть ее. Но была и другая, более действенная возможность: доказать, что у нее был любовник, когда она жила с королем и говорила, что любит его.


Дэмпорта арестовали. Он был самым близким другом Дерхэма. Он служил в доме вдовствующей герцогини. Недавно герцогиня дала ему деньги.

Дэмпорт вспотел от страха.

– Мой лорд, я ничего не знаю… Ничего…

Это ужасно, когда человек ничего не знает, а должен что-то сказать. Что он может сказать им? Ничего. Ничего кроме того, что они уже сами знают.

– Почему вдовствующая герцогиня Норфолк дала вам деньги?

– Не знаю! Не имею понятия!

Этот молодой человек не мог сказать им ничего нового. А Крэнмер лично дал им приказ, чтобы они добились признания.

– Бросьте, Дэмпорт, вы были близким другом этого Дерхэма.

– Да, да, да…

– Вам было бы лучше все рассказать.

– Но, клянусь вам, я ничего не знаю. Ничего.

Они отвели его в комнату для пыток, где до него пытали Дерхэма и где Марк Смитон стонал в агонии.

– Ну, Дэмпорт. Тебе нечего терять. Мы хотим, чтобы ты сказал правду.

Волосы Дэмпорта были мокрыми от пота, пот струился по лицу. Открыв рот, он смотрел на эти страшные орудия пыток, его тошнило от запаха смерти.

– Дэмпорт, у тебя прекрасные зубы! Ты ими гордишься, ведь так?

Дэмпорт посмотрел вокруг, как бы ища выход из создавшегося положения, но бежать было некуда, его окружали мокрые темные стены. Можно было представить себе, что, оставаясь в темнице, человек опускался до уровня животного. Дэмпорту казалось, что страшные тени в этой темной комнате пыток, это призраки тех, кто, умерев в мучениях, пришли сюда смотреть, как мучаются те, которым уготована их судьба. Жестокие мучители не чувствовали присутствия этих теней и призраков. Жестокость была для них обычным делом – они привыкли к стонам пытаемых ими людей и были к ним безразличны. Стоило только посмотреть на их бесчеловечные и тупые лица, чтобы понять это.

Дэмпорт пробормотал:

– Если бы я знал что-то, я рассказал бы вам.

– Мы считаем твои зубы великолепными, Дэмпорт. Посмотрим, как они будут выглядеть, когда мы вырвем их.

Ему казалось, что голова отрывается от тела. Он почувствовал, как хрустят его зубы. Камзол его был мокрым, что-то теплое заливало грудь. Он почуял запах собственной крови и потерял сознание. Слова, которые он слышал, казались ему ударами тупого конца топора по голове.

– Признавайся, Дэмпорт, ты же знаешь, что Дерхэм прелюбодействовал с королевой.

Они вырвали ему почти все зубы. Он мог только вспомнить, как Дерхэм говорил ему, что если король умрет, он женится на Катерине Ховард. И он сказал им это, не выдержав пыток. Они были разочарованы, но Дэмпорт истекал кровью. Он не мог стоять на ногах. Губы его опухли. Если бы он и хотел что-то сказать, он бы не смог.

Его оставили в покое. Они были вынуждены сказать Крэнмеру, что ничего не могли выведать у Дэмпорта и что он, вероятно, ничего не знает. Крэнмера охватила холодная ярость, которая страшнее, чем приступ бешеной ярости.

От Мэнокса они не смогли узнать ничего интересного. Против него у них не хватало улик. Он был скромным музыкантом, он не находился в обществе королевы даже в присутствии ее фрейлин. Что же касается их отношений в Хоршеме и Ламберте, он был готов об этом рассказать. Он был таким явным проходимцем, что его не стоило и пытать.

Крэнмер был доволен. Король Франции прислал Генриху свои соболезнования, уверяя, как он расстроен, услышав об ошибках, допущенных той, которая так недавно стала его королевой. Это было хорошо. Но было и еще кое-что гораздо лучше.

Почему, думал Крэнмер, королева захотела окружить себя при дворе теми, кто помогал ей предаваться разврату до женитьбы? Конечно потому, что они помогали ей заниматься тем же уже после женитьбы. Он внимательно пригляделся ко всем фрейлинам королевы, которые раньше служили у вдовствующей герцогини Норфолк. Это были Катарина Тилни, Маргарита Мортон, Джейн Балмер и еще двое по имени Вилкис и Баскервиль, которые руководили ими. Это от Катарины Тилни и Маргариты Мортон Крэнмер узнал о ночи в Линкольне. Было названо имя Томаса Калпеппера. Встречи устраивала леди Рочфорд. Было несколько встреч до поездки на север и во время поездки.

– Приведите Калпеппера, – приказал Крэнмер. И Калпеппера привели.

Он был смелым юношей, бесстрашным и отважным, таким же, как Фрэнсис Дерхэм.

– Хоть бы они все погибли от чумы, эти отважные и галантные мужчины! – говорил себе Крэнмер, будучи трусом. – Сколько от них неприятностей!

Высоко держа голову, Калпеппер признался, что любит королеву и сказал, что женился бы на ней, если бы мог. Но между ними ничего не было.

Крэнмер засмеялся. Он должен признать, что между ними что-то было! Как же иначе Крэнмер может привести в бешенство этого больного любовью короля?

– На дыбу его, пока не признается! – отдал распоряжение он.

Дерхэм был пиратом, он не раз смотрел смерти в лицо, и ему было не так страшно умирать, как человеку типа Крэнмера, который никогда не встречался со смертью. Смерть угрожала Калпепперу и Дерхэму. Калпеппер был необузданным мальчишкой и доставлял много неприятностей своему отцу. Он был мятежным и непослушным ребенком, любящим приключения и часто попадавшим в неприятное положение. Но было одно, что их роднило, – оба были отважными людьми.

Они подвергли его пытке на дыбе. Он терпел эту неимоверную боль, эту самую ужасную из пыток, крепко сжав губы, и только время от времени издавал стоны, сам их стыдясь. Он даже улыбался на дыбе, стараясь представить себе ее лицо, взволнованное и расстроенное из-за него. Он вспоминал, как она предупреждала его, чтобы он был осторожным, иначе ему придется страдать из-за нее, из-за любви к ней.

Он представлял, что она с ним рядом, слышал ее голос. И он мысленно отвечал ей: «Милая моя Катерина, неужели ты думаешь, что я сделаю что-то такое, что нанесет тебе вред? Ты никогда не будешь страдать из-за меня, Катерина. Пусть они делают со мной все, что хотят».

– Калпеппер! Калпеппер! Ты молодой глупец! Ты будешь говорить или нет?

Он чуть не задохнулся. Боль была такой сильной, что он едва мог произносить слова.

– Я все сказал!

– Еще! Еще! Вы, идиоты! Он должен признаться!

Но он ни в чем не признался. Они отнесли его бедное измученное тело и бросили на пол. Они очень устали, пытая его. И все оказалось напрасно.


Король был ужасно взбешен, когда узнал, что Калпеппер тоже замешан в этом. Гнев, страдания, ревность, чувство жалости к себе, унижение раздирали его на части. Он плакал, он заперся от всех, никого не хотел видеть. И это произошло… с королем Англии!

Лицо его выражало печаль. Нога невыносимо болела. Молодость ушла, унеся с собой надежду на счастье. Он был старым больным человеком, а Калпеппер так молод и красив. Он с удовольствием смотрел всегда на Калпеппера, ему нравилось, как он двигался. Король благоволил этому юноше и смотрел сквозь пальцы на его выходки. Он говорил, то, что произошло в Кенте, должно быть забыто при дворе. Он любил этого парня, любил за ум и красоту. Этот юноша со светлым лицом и прекрасной фигурой часто смотрел на его ужасную гноящуюся рану на ноге и, без сомнения, смеялся и думал, что никакие богатства и никакая власть короля Англии не дадут ему возможность купить юность и здоровье, которыми обладает он.

Возможно, возмущенно думал король, после того, как юноша побывал на дыбе, он уже не так красив и изящен. И король смеялся сквозь слезы. Калпеппер должен умереть смертью предателя. Он должен умереть позорной смертью. И когда голова его будет выставлена на Лондонском мосту, захочется ли ей поцеловать его в губы? Король мучил себя такими мыслями, представляя их вместе. Кровь кипела у него в голове, и казалось, что голова лопнет.

– Она никогда не получала такого удовольствия от своих любовников, которое получит, когда ее будут мучить до смерти!

Катерина, сидя в своих покоях, которые были украшены для Анны Болейн и в которых такое непродолжительное время жила Джейн и еще меньше провела Анна Кливес, была в таком ужасе, что те, кто ее охранял, опасались за ее разум. Она бросалась на постель и рыдала. Потом вставала, ходила по комнате и спрашивала, как она умрет. Она просила тех, кто видел, как казнили Анну, рассказать, как она себя вела. Катерина горько плакала, а потом смеялась. Ей казалось странным, что судьба Анны Болейн уготована и ей тоже. Она была без ума от горя, когда узнала, что взяли Калпеппера. Она молилась, прося Бога, чтобы они пощадили его. Пусть я умру, молилась она, а он будет жив и здоров.

Только бы мне увидеться с королем, думала Катерина, я заставила бы его выслушать меня. Конечно, он бы не тронул Томаса, если бы я попросила его.