– Скорее всего, – дружески согласился Коннелли. – Похоже, тут нам придется и спать, и есть?

– Ага. Тащите свое барахло сюда, места для дюжины как раз хватит. Тюфяки, на которых мы спим, свернуты и сложены под нары, туда же можно запихнуть и сундуки. На двоих приходится одно одеяло. – Он хихикнул. – Нас здесь держат в строгости, и если вы не прочь ублажить самих себя, на уединение не рассчитывайте. Все мы помогаем себе сами, после мистера Сайкса мужеложство не в почете. К тем, кто живет наверху, по воскресеньям пускают женщин – их называют тетями, сестрами или кузинами. Правда, нам это не по карману, мы слишком далеко от дома, а у кого есть деньги, те тратят их на джин. Шесть пенсов за полпинты – настоящий грабеж!

– Так, говоришь, ты можешь посторожить наши вещи, Уильям? – осведомился Билл Уайтинг, страдая от боли в руке и от царапин, оставленных грубыми пальцами мистера Сайкса.

– Меня не водят на работу. Сначала хотели пристроить на огород, но пальцы у меня слишком грубые даже для того, чтобы полоть репу. Потому от меня вскоре отстали – решили, что я слишком стар, чтобы участвовать в этих скачках. – Он приподнял крошечную ступню и потряс ею, пока железный браслет не съехал на подъем. – Вот я и присматриваю теперь за порядком – мою полы, выношу ведра, сворачиваю тюфяки, складываю одеяла и не даю воли помешанным ирландцам. Впрочем, наши ирландцы из Ливерпуля – сносные ребята. А двое на «Юстиции» говорят только по-своему – с тех пор как их привезли в лодке из Дублина. Неудивительно, что они свихнулись. Ирландцы – чувствительный народ, а в Ирландском море часто штормит. Но они любого облапошат, и глазом моргнуть не успеешь. – Он хохотнул и сменил тон: – А неплохо встретить земляков из западных графств! Мики! Эй, Мики!

К нему развязной походкой приблизился темноволосый и темноглазый молодой мужчина с хитрым выражением лица, какие бывают только у корнуэльских контрабандистов.

– Нет, я не из Корнуолла, – заговорил он, точно прочитав мысли новичков. – Из Дорсета, точнее – из Пула. Служил на таможне. Моя фамилия Деннисон.

– Мики помогает мне следить за порядком – сам я не справляюсь. Мы здесь лишние, нас не берут ни в одну шестерку. У Мики бывают такие припадки, что не позавидуешь. Чернеет лицом, прикусывает язык. Однажды он до смерти перепугал нашего красавчика Сайкса. – Стенли проницательно оглядел новичков. – Вас уже разбили на две шестерки?

– Да, и этот молчун у нас за старшего, – объяснил Коннелли, указывая на Ричарда. – Только он в этом не признается. Мы с Биллом Уайтингом болтаем без умолку, а он сидит, слушает и принимает решения. Дружелюбный малый и на редкость умный. Мы с ним знакомы недавно, а вот если бы я встретился с Сайксом до того, как познакомился с Ричардом, я бы не вытерпел – и что же дальше? Теперь у меня болела бы не только задница, но и голова. Здесь устраивают порки?

– Нет, провинившихся бьют дубинками, Уилл. Мистер Кэмпбелл запретил плетки – говорит, ему нужны рабочие руки. – Уильям Стенли из Синда опустил веки. – Так мы поладим, Ричард… как твоя фамилия?

– Морган.

– Валлиец?

– Я родился в Бристоле, все мои предки родом оттуда. Коннелли – ирландская фамилия, а он тоже бристолец. В наши времена фамилия ничего не значит.

– А почему, – вдруг вмешался Айк Роджерс, который до сих пор молчал, – тут красные стены?

– Это же нижняя палуба второразрядного судна, – объяснил Мики Деннисон из Пула. – Здесь не только жили матросы, но и находился лазарет. На красном кровь не так заметна. Вид крови до смерти пугал канониров.

Уильям Стенли вытащил из жилетного кармана большие часы-луковицу и взглянул на циферблат.

– Есть будем через час, – сообщил он. – Гарри, здешний эконом, сам раздает миски и кружки. Сегодня пятница – значит, будет овсянка. Мяса мы и в глаза не видим, если не считать червей в хлебе и сыре. Слышишь грохот наверху? – Он ткнул трубкой в потолок. – Сейчас кормят лондонцев, а мы едим что останется. Их больше, чем нас.

– А что, если мистер Хэнкс решит переселить лондонцев сюда? – с любопытством спросил Ричард.

Коротышка Уильям Стенли усмехнулся:

– Не посмеет! Если ирландцы не перережут им глотки в темноте, то это сделают парни из северных округов. Никто не любит Лондон и лондонцев. Англию обдирают, как прихожанина на методистском собрании, а все собранные деньги тратят на Лондон и Портсмут, потому что в Лондоне парламент, армия и Ост-Индская компания, а в Портсмуте – флот.

– Насколько я помню, мистер Сайкс сказал, что нам придется пить воду из Темзы, – произнес Ричард, расплываясь в ослепительной улыбке. – Друзья мои, располагающие фильтрами! Пожалуй, нам следует провести небольшую церемонию. Поскольку вы сами назвали меня старшим среди вас, делайте, как я. – Он поставил свой сундук на стол, отпер его ключом, висящим на шее, и вытащил большую тряпку. Повязав ею стриженую голову, Ричард принялся негромко напевать; Гендель узнал бы эту мелодию, но обитателям нижней палубы «Цереры» она была незнакома. Забыв о боли, Билл Уайтинг тоже достал тряпку, а потом его примеру последовали Уилл, Недди, Тэффи и Джимми, хотя пел по-прежнему только Ричард. Из сундука был извлечен фильтр Ричарда, невнятное бормотание сменилось протяжным звуком «а-а-а». Ричард провел ладонями над фильтром, наклонился, чтобы коснуться его лбом, а затем взял на руки и направился к помпе, сопровождаемый пятью помощниками. Уловив мелодию, Тэффи тоже запел, вторя баритону Ричарда на октаву выше. За ними напряженно следили все обитатели комнаты, кроме тех, кто метался в лихорадке; Уильям Стенли изумленно выпучил глаза.

Помпа подавала воду тонкими струйками, падающими в медный чайник, в котором кто-то пробил несколько дыр. Система фильтров мистера Кэмпбелла предназначалась для задержания плавучего мусора, комков грязи и дохлой рыбы, но не более того. После такой фильтрации вода сразу поступала в трюмы судна.

Величественным жестом Ричард велел Джимми Прайсу взяться за рукоятку помпы, подставил под трубу свой каменный фильтр и набрал в чашу около трех пинт воды. Его товарищи сделали то же самое, причем Билл Уайтинг низко поклонился Джимми, прежде чем наполнить фильтр, а тем временем Ричард на все лады распевал «аллилуйя». Наконец все вернулись к столу и расставили шесть каменных фильтров в его центре, сопровождая это действие благоговейными жестами. Ричард знаком велел товарищам отойти на два шага, развел руки и пошевелил пальцами.

– Царь царей! Бог богов! Аллилуйя, аллилуйя! – запел он. – Осанна! О, Гиппократ, услышь нашу молитву! – Еще раз почтительно поклонившись, он снял с головы тряпку, свернул ее, поцеловал и сел за стол. – Гиппократ! – вдруг выкрикнул он так пронзительно, что все вздрогнули.

– Господи, что все это значит? – не выдержал Стенли.

– Это обряд очищения, – торжественно объяснил Ричард.

Старик с лошадиным лицом насторожился.

– Ты шутишь? Вы что, решили разыграть меня?

– Поверь мне, Уильям Стенли из Синда, мы, все шестеро, никого не разыгрываем. Мы стараемся умилостивить Мать-Темзу, призывая великого бога Гиппократа.

– И так будет каждый раз, когда вам захочется пить?

– Нет, что ты! – отозвался Билл Уайтинг, который прекрасно понял, зачем Ричард устроил всю эту «церемонию». Таким способом он обособил своих товарищей, наделил их качествами, в конечном итоге позволяющими им уцелеть и сохранить свою собственность. Сообразительный малый! Ричарду помогли замечания Джимми и Лиззи о том, что он превратил процесс очистки воды в ритуал. Сайкс, прозванный на корабле «мисс Молли»[13], наверняка обо всем узнает – Уильям Стенли из Синда производил впечатление сплетника, к тому же целыми днями торчал на «Церере». – Нет, – продолжал он убедительным тоном, – мы проводим обряд очищения только в особых случаях – например, когда переселяемся на новое место. Так мы привлекаем внимание Гиппократа.

– И кроме того, – подхватил Уилл Коннелли, внося в разговор свою лепту, – мы пользуемся камнями каждый раз, когда пьем воду, но церемонии проводим редко, а именно в первый день месяца. И конечно, когда мы оказываемся на новом месте.

– Это колдовство? – с подозрением осведомился Мики Деннисон.

– А ты чувствуешь запах серы? Или вода превращается в кровь или сажу? – напористо спросил Ричард. – Колдовство – вздор. А мы – серьезные люди.

– А! – внезапно воскликнул Стенли, и морщины у него на лбу разгладились. – Как я мог забыть! Вы же из Бристоля, а там диссидентов хоть пруд пруди!

– Айк, – позвал Ричард и встал, – нам надо поговорить. – И они отошли в дальний угол комнаты, очутившись под прицелом множества взглядов. – Поддержите нас и в следующий раз пойте вместе с нами. Только так мы сумеем сохранить свои вещи – и деньги. Кстати, ты где их спрятал?

Роджерс ухмыльнулся:

– В каблуки сапог. Снаружи они кажутся низкими, но на самом деле я хожу как на ходулях. А ты?

– Двойные стенки сундуков обшиты изнутри. Мы держим деньги там – у кого они есть. Благодаря обшивке стенки издают глухой стук. У нас с Уиллом, Недди и Биллом есть несколько монет, но остальные сундуки пусты, и если у кого-нибудь из нас появятся деньги, нам есть где их спрятать. Уильяма Стенли из Синда можно подкупить. Вопрос в том, выдаст ли он нас Сайксу.

Грабитель надолго задумался, а потом покачал головой:

– Вряд ли, Ричард. Если он проболтается, вся добыча достанется «мисс Молли». Пожалуй, лучше всего убедить жокея в том, что у нас почти ничего нет, – вот если бы нас навещал кто-нибудь из Лондона! Тогда мы смогли бы объяснить, откуда у нас вдруг взялись деньги. Насчет воды ты прав – пить ее невозможно. Нам с товарищами придется пить легкое пиво: ручаюсь, Уильям Стенли из Синда сумеет раздобыть его для нас.

Ричард неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу.

– Джимми Тислтуэйт! – воскликнул он. – Кажется, нас все-таки будут навещать, Айк. Как ты думаешь, Стенли исправно доставляет почту?

– По-моему, он добросовестно выполняет любую работу.