Как и предполагал Ричард, внутри были книги — вероятно, прикрытые изъятой тканью или одеждой, а поверх них лежала шляпная картонка. Джимми Тислтуэйт! Развязав бечевку, Ричард извлек из картонки самую удивительную из шляп на свете — из соломки, обшитой алым шелком, с огромными, лихо заломленными полями и пышными черными, белыми и алыми страусовыми перьями, заткнутыми под громадный атласный бант в черно-белую полоску. Шляпка завязывалась под подбородком такими же черно-белыми атласными лентами.

Увидев шляпу, Китти невольно ахнула и поморщилась.

— Увы, жена, это не для тебя, — поспешил объяснить Ричард, — а для миссис Ричард Морган.

— Правда? Какая радость! Шляпка роскошная, но мне она не пойдет, к тому же мне не с чем носить ее. И потом, — добавила Китти, — миссис Кинг и миссис Патерсон наверняка сочли бы ее вульгарной.

— Я люблю тебя, Китти. Я очень, очень люблю тебя.

Китти не ответила — она никогда не отвечала на признания в любви.

Подавив вздох, Ричард заглянул в картонку и обнаружил там еще несколько мелких предметов, завернутых в бумагу, — их развернули, а потом небрежно завернули вновь. Странно! Кому понадобилось вскрывать ящик и зачем? За такую шляпу даже самый уродливый каторжник Порт-Джексона мог бы целый год пользоваться услугами лучшей из тамошних потаскух, но шляпу никто не взял. Никто не украл и предметы, завернутые в бумагу. Развернув один сверток, Ричард увидел внутри бронзовую печать, прикрепленную к короткой деревянной рукоятке. Ричард ахнул: на ней были изображены его инициалы P.M. в окружении наручников с цепями. В остальных свертках оказались палочки малинового сургуча — явный намек.

На дне шляпной картонки лежало толстое письмо с печатью, на ней отчётливо просматривалась эмблема — буквы Дж. Т. и гусиное перо. Судя по отпечаткам грязных пальцев, письмо тщательно прощупали. На миг Ричард задумался о том, кто и зачем открывал картонку. Должно быть, это сделал кто-нибудь из служащих склада в Порт-Джексоне, надеясь найти внутри золотые монеты. Если бы они лежали на виду, то наверняка попали бы в бедную казну колонии. Ричард знал, что где-то в ящике находятся монеты, но сомневался, что их обнаружили при обыске, — он уже давно понял, что служащим склада недостает воображения.

Среди книг он нашел труд Джетро Талла по сельскому хозяйству, «Британскую энциклопедию», дюжину трехтомных романов, целую подшивку «Бристольского журнала» Феликса Фэрли и лондонские газеты, а также книги Джона Донна, Роберта Геррика, Александра Поупа, Ричарда Драйдена и Оливера Голдсмита, шедевр Эдварда Гиббона по истории Древнего Рима, несколько парламентских отчетов, пачку превосходной бумаги, стальные перья, бутылочки чернил, лауданум, тонизирующие средства и настойки, слабительные и рвотные, флаконы с мазями и десяток форм для отливки свечей.

Немного разочарованная тем, что в ящике не оказалось обеденного веджвудского сервиза, Китти нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Впрочем, она вполне разделяла радость мужа.

— От кого это?

— От моего давнего друга Джимми Тислтуэйта. И моих родных из Бристоля, — объяснил Ричард, снова взяв письмо. — А теперь извини, Китти, я хочу побыть один и прочесть письмо Джимми. Вечером к нам придет Стивен, и за ужином я сообщу вам обоим все новости.

К ужину Китти приготовила хлеб с салатом, но услышав, что Ричард ждет гостя, принялась тушить мясо с клецками — превосходного поросенка, выращенного супругами.

Увидев шляпу, Стивен покатился со смеху, настоял, чтобы Китти примерила ее, и сам завязал ленты пышным бантом.

— По-моему, это шляпа носит тебя, а не ты — шляпу, — весело заявил он.

— И мне так кажется, — подтвердила Китти.

— Ну, как твои родные? — спросил Стивен у друга, убирая шляпу в картонку.

— Все здоровы, кроме кузена Джеймса-аптекаря, — грустно отозвался Ричард. — Он почти ослеп, поэтому передал дело сыновьям, а сам поселился в чудесном особняке на окраине Бата вместе с женой и двумя дочерьми, старыми девами. А мой отец перебрался в таверну «Колокол», потому что корпорация затеяла перестройку улицы и решила снести «Герб бочара». Отцу прислуживает старший сын моего брата, его единственное утешение. Кузен Джеймс-священник пожалован чином каноника, к его бурной радости и гордости. Мои сестры тоже не бедствуют. — На его лицо легла тень. — Из всех моих знакомых умер только Джон Тревильян Сили Тревильян — как пишет Джимми, от невоздержанности, но не уточняет, от какой именно.

— Скорее всего от плотских удовольствий и чревоугодия, — предположил Стивен, уже знающий всю подноготную Ричарда. — И я очень рад этому.

— В письме множество других новостей и даже пикантных сплетен. Во Франции действительно произошла революция, там свергли монарха, но король с королевой до сих пор живы. К вящему изумлению Джимми, Соединенные Штаты Америки так и не распались: в них принята новая конституция, страна быстро богатеет. — Ричард усмехнулся. — Если верить Джимми, единственная причина, по которой взбунтовались лягушатники, — меховая шапка Бенджамина Франклина. Как он там пишет? — Ричард зашелестел страницами. — А, вот оно: «В отличие от американцев, которые научно подошли к разработке парламентской системы, основанной на принципе взаимозависимости и взаимоограничения исполнительной и законодательной власти, французы решили не вводить ее. То, что не определено законом, определяется логикой. Но, поскольку французы лишены способности мыслить логически, ручаюсь, республиканское правительство Франции долго не протянет».

— В этом он прав.

Китти посматривала то на Ричарда, то на Стивена, не вполне понимая смысл разговора, но радуясь тому, что они наконец-то получили вести с другого конца света.

— «В тысяча семьсот восемьдесят восьмом году король тяжело заболел, и кое-кто пытался добиться назначения принца Уэльского регентом, но король поправился, а принц окончательно погряз в долгах. Он по-прежнему не женат и влюблен в сторонницу римско-католической церкви, миссис Марию Фицгерберт».

— Религия и религиозные различия, — со вздохом заметил Стивен, — величайший бич всего человечества. Почему мы не можем просто жить и не мешать жить остальным? Посмотри на преподобного Джонсона! Он охотно сочетает каторжников браком, но не дает им возможности сначала получше узнать друг друга, поскольку объявляет незаконные совокупления греховными. Ха! — Подавив вспышку гнева, он сменил тему: — Что там еще в Англии?

— Бразды правления по-прежнему находятся в руках мистера Питта. Налоги опять повысили. Введен налог даже на новые вестники, газеты и журналы, а тот, кто дает в них рекламные объявления, должен платить налог в размере двух шиллингов и шести пенсов независимо от размеров самого объявления. Джимми пишет, что мелкие лавочники вынуждены отказаться от рекламы своих товаров: платить такие налоги под силу лишь крупным предпринимателям.

— А Джимми упоминает о том, что первый помощник и экипаж «Баунти» подняли мятеж и изгнали с судна лейтенанта Блая? Сейчас все говорят не только о французской революции, но и о мятеже на «Баунти», — объяснил Стивен.

— По-моему, всеобщее любопытство разжег прежде всего тот факт, что экипаж предпочел сладострастных отахейтских девиц плодам хлебного дерева.

— Безусловно. Что еще пишет Джимми? Похоже, в Англии разразился нешуточный скандал. Говорят, что Блай отнюдь не невинная жертва.

— Насколько известно Джимми, задачей экспедиции, отправленной в Отахейт, было привезти семена и саженцы хлебного дерева — кто-то решил, что его плоды станут дешевой пищей для чернокожих рабов в Вест-Индии, — объяснил Ричард, снова принимаясь листать страницы. — Где же это место… стиль Джимми неподражаем, передать его невозможно.

«Офицер флота Уильям Блай сочетался браком с одной жительницей острова Мэн, дядей которой оказался Дункан Кэмпбелл, владелец плавучих тюрем. Как дальше развивались события, неизвестно, но, вероятно, мистер Кэмпбелл познакомил Блая с сэром Джозефом Бэнксом, поглощенным подготовкой к предстоящему плаванию в Отахейт.

Что поражает меня, так это кровосмесительный оттенок союза между королевским флотом и Королевским обществом. Кэмпбелл продал флоту один из своих кораблей — „Бетеа“. Новые хозяева переименовали его в „Баунти“ и назначили мужа племянницы Кэмпбелла, Блая, капитаном и казначеем „Баунти“. Вместе с Блаем в экспедицию отправился некий Флетчер Кристиан, приходящийся кровным родственником жене Блая и племяннице Кэмпбелла. Кристиан не имел чина, но был назначен помощником капитана. Он и раньше плавал вместе с Блаем, и этих двоих давно привыкли считать близкими друзьями, вроде „мисс Молли“… но молчание, Джимми, молчание!»

— Вот здравая оценка положения в Англии! — отсмеявшись, заявил Стивен. — В стране процветает кумовство вплоть до инцеста!

— А что такое инцест? — спросила Китти, уже зная, кто такие мисс Молли.

— Кровосмешение, половая связь между близкими родственниками, — объяснил Ричард. — Обычно между родителями и детьми, братьями и сестрами, тетками, дядями и племянниками или племянницами.

— Фу! — Китти передернулась. — Но я не понимаю, при чем тут мятеж на «Баунти».

— Это литературный прием, называемый иронией, — пояснил Стивен. — Что еще пишет Джимми?

— Ты сам можешь прочесть его письмо на досуге, — предложил Ричард, — но прежде еще об одной мысли Джимми, достойной упоминания. Он считает, что мистер Питт и парламент смертельно боятся, что после французской и американской революций вспыхнет революция и в Англии, и потому считают колонию в Ботани-Бей необходимым инструментом сохранения власти. В Ирландии начались серьезные беспорядки, среди валлийцев и шотландцев много недовольных. Поэтому Питт намерен включить мятежников и демагогов в список каторжников.

Ричард не стал обсуждать с другом новости в жизни самого мистера Тислтуэйта, а они были превосходны. Создатель пухлых романов для грамотных дам настолько преуспел в своем ремесле, что теперь писал по два романа в год. Деньги непрерывным потоком текли в его сундуки, поэтому он приобрел большой особняк на Уимпоул-стрит, нанял двенадцать слуг, обзавелся четверкой лошадей и любовницей-герцогиней.