— Ты же сам сказал, Стивен: сердцу не прикажешь. Она выбрала тебя, а не меня.

— Нет, ты меня не так понял. Господи, Ричард, едва речь заходит о Китти, ты становишься сущим болваном. Я помог ей повзрослеть, пережить переход от детства к юности, я — ее первое девичье увлечение, без которого невозможно обойтись. Этот плод давно созрел, так сорви его, дружище. Однажды я видел, как она шла к складу, неся пустую корзину. Ветер дул прямо ей в лицо, бесформенное платье облепило тело, и если бы я был обычным мужчиной, я мгновенно бросился бы к ней. Не думай, будто остальные колонисты слепы! Ее лицо ничем не примечательно, только глаза хороши, зато она сложена, как Венера. Длинные стройные ноги, округлые бедра, тонкая талия, восхитительная грудь — настоящая Венера! Если она не станет твоей, Ричард, кто-нибудь украдет ее, не боясь твоей ярости. — Стивен поднялся. — Лучше мне уйти домой, пока она не вернулась. Скажи Китти, что я вспомнил об одном неотложном деле. — Уже в дверях он обернулся и добавил: — Ты чересчур терпелив, Ричард. Терпение — лучшая из добродетелей, но пока кот целый час подстерегает мышку, ястреб может упасть камнем с неба и утащить ее.

Китти застыла в тени под незакрытым окном. Не глядя по сторонам, Стивен Донован вышел из дома, прошагал мимо грядок и растворился в темноте. Едва он ушел, Китти побрела к ручью. Как жаль, что он неглубок, что в нем нельзя утопиться! Уходя за водой, Китти услышала, как Стивен назвал Ричарда набитым дураком, и в ней вспыхнуло любопытство. Позабыв о том, что подслушивать некрасиво, она подкралась к окну и навострила уши.

Возможно ли это? Неужели Стивен и вправду влюблен в Ричарда? У Китти стали путаться мысли, она ничего не понимала. Стивен, мужчина, любил и желал другого мужчину. Ричарда! А ее любовь он назвал первым девичьим увлечением, ее саму — ребенком. Он говорил о ней с нежностью и сочувствием, однако без всякой любви, описывал ее фигуру с отчужденным восхищением, какое она испытывала к Ричарду. А еще Стивен сказал, что Ричард тоже влюблен — в нее, в Китти. Но ведь Ричард годится ей в отцы! Он сам так сказал! Китти упала на колени и съежилась в приступе безмолвных рыданий. «Лучше бы мне умереть, лучше умереть…»

Ричард неслышно подошел к ней и присел рядом.

— Ты все слышала.

— Да.

— Хорошо, что ты обо всем узнала. Было бы хуже, если бы тебе попыталась открыть глаза моя жена, — произнес он, обнял ее за плечи и поставил на ноги. — Рано или поздно тебе все равно все стало бы известно. Пойдем спать. Здесь холодно.

Китти подняла голову; ее лицо было бледным и измученным, глаза Уильяма Генри казались огромными.

— Ступай спать, — бесстрастно и твердо повторил Ричард.

Не прекословя, она удалилась к себе в комнату. Ричард был прав — она успела замерзнуть. Дрожа, она переоделась в ночную рубашку, забралась под теплое одеяло и затихла, перебирая подробности разговора. Это была не ссора, а обмен чувствами и впечатлениями двух давних друзей, которые не обижаются на правду. Такой крепкой дружбы она еще никогда не встречала. Откуда-то в ее голове всплыло слово «зрелость» — оно подходило этим мужчинам. Почему они стали такими? Почему Стивен предпочитал любить мужчину? И почему он выбрал именно Ричарда? По какой причине назвал его Богом-Отцом? «Я совсем не знаю их, — думала она, до боли сжимая пальцы в кулаки, — я ничего не знаю о них, ничего!»

Желание умереть отступило и угасло. Китти вдруг поняла, что ее сердце вовсе не разбито. Да, она с сожалением услышала, что Стивен не любит ее, но она давно догадывалась об этом и потому почти не испытала разочарования. Ее скорбь растворялась, таяла, оказывалась погребенной под градом вопросов. «Может быть, мне хватит ума, чтобы начать учиться, — размышляла Китти, — а я даже не понимаю, какой урок должна усвоить в первую очередь. Всю жизнь я пряталась от суровой правды, но прятаться больше нельзя. Те, кто прячется, ничего не видят». Вдохновленная последней мыслью, она уснула.

Утром, когда она проснулась, Ричарда уже не было дома. Перед уходом он вымыл посуду, выгреб золу из печи, наполнил чайник водой, развел огонь и оставил на столе тарелку с холодной курятиной и рисом.

Китти заварила чай в глиняном чайнике и принялась за еду. События вчерашнего вечера отдалились, воспоминания о них были еще живы, но прежняя острота чувств исчезла. Чувства… Другого слова она подобрать не могла.

Вошел Ричард со своей обычной дружелюбной улыбкой — как будто ничего не случилось.

— Сегодня ты слишком задумчива, — заметил он.

Китти правильно поняла скрытый смысл его слов: Ричард не желал вспоминать о том, что случилось вчера. Чтобы что-нибудь сказать, она спросила:

— А как же работа?

— Сегодня суббота.

— Ах да. Вам налить чаю?

— Будь добра.

Она наполнила кружку, добавила в нее холодный сахарный сироп и снова села к столу, задумчиво водя ложкой по тарелке. Наконец Китти со звоном отложила ложку и уставилась на Ричарда в упор.

— Если мне нельзя поговорить об этом с вами, — выпалила она, — к кому же мне идти?

— К Стивену, — посоветовал он, прихлебывая чай. — Он умеет слушать и убеждать.

— Я ничего не понимаю!

— Неправда, Китти. Ты не понимаешь только саму себя, а в этом нет ничего странного. Ты слишком плохо знаешь жизнь, — мягко отозвался он.

Впервые за все время знакомства с Ричардом Китти отважилась посмотреть ему прямо в глаза — широко открытые, оттенка воды в лагуне в ненастный день, такие глубокие, что в них было не мудрено утонуть. Без малейшего усилия он притягивал ее к себе и вновь отталкивал, словно прибой. Она вскочила, прижав руки к груди.

— Где Стивен?

— Кажется, ловит рыбу в Пойнт-Хантере.

Китти выбежала из дома и помчалась по долине так, словно за ней по пятам гнались все демоны ада. Она перешла на шаг, только когда убедилась, что Ричард и не подумал последовать за ней. Но что с ней случилось? Как он этого добился?

Появляться в Сидней-Тауне без провожатых было опасно, но Китти разрешила эту задачу, перебегая от одного знакомого дома к другому и перебрасываясь словами со знакомыми женщинами. К тому времени как Китти добралась до Пойнт-Хантера, она немного успокоилась и смогла улыбнуться и помахать рукой Стивену, который двинулся навстречу ей и отвел ее в сторону от десятка других рыбаков. Похоже, он ни о чем не догадывался, и Китти вдруг поняла, что Ричард ничего не рассказал ему. Неужели Ричард настолько скрытен?

— Они не кусаются, — пошутил Стивен, заметив опасливый взгляд Китти, брошенный в сторону рыбаков. — Что привело тебя сюда? Где Ричард?

— Вчера вечером я подслушала ваш разговор, — сразу призналась Китти и вздохнула. — Я знаю, что не должна была так поступать, но так уж вышло. Простите меня.

— Скверная девчонка! Пойдем присядем вон там на камни. Оттуда виден островок. Ветер заглушит наши голоса.

— Я и вправду еще девчонка, — с горечью отозвалась Китти.

— Да, и это удивляет меня, — сказал Стивен. — К тебе не пристала грязь лондонского Ньюгейта, «Леди Джулианы» и «Сюрприза». Так не бывает, Китти.

— Бывает. Я видела и других таких же каторжниц, как я. Они или умирали со стыда, или старались вести себя тихо и незаметно. Это не так уж трудно, когда вокруг полно народу. Наши соседки по трюму дрались, бранились, сплетничали, перешагивали через нас, словно нас не существовало. Одни были пьяны, другие искали тех, кого можно ограбить, изнасиловать или избить. А мы были худыми, нищими и некрасивыми. Мы не заслуживали внимания.

— Ты стала похожа на ежика, свернувшегося в клубок. — Стивен сидел, повернувшись к ней выразительным и четким профилем. — Из всех слов, обозначающих акт любви, ты знаешь лишь одно — «изнасилование». И это печальнее всего. Ты когда-нибудь видела, как люди занимаются любовью?

— Сказать по правде, нет. Я только слышала тяжелое дыхание. Когда мы понимали, что происходит, то закрывали глаза.

— Да, это один из самых надежных способов отдалиться от мира. А как тебе жилось на «Леди Джулиане»? Странно, что матерые преступницы не заклевали тебя.

— Мистер Никол был очень добр к нам, как и некоторые женщины постарше. Они никому не позволяли обижать нас. И потом, меня постоянно тошнило.

— До сих пор не понимаю, как ты выжила. И все-таки ты уцелела, добралась до острова и встретилась не с кем-нибудь, а с самим Ричардом Морганом. А это, мистрис Китти, самое чудесное событие в твоей жизни. Сомневаюсь, что в мире найдется вторая женщина или даже «мисс Молли», которая не увлеклась бы этим человеком. Все, кого я знаю, были бы готовы отдать полжизни, лишь бы встретиться с ним. — Он повернулся к ней и рассмеялся.

Как странно! Его глаза были ярче, чем у Ричарда, они отражали синеву неба и казались его осколком, но вместе с тем — стеной, непреодолимым барьером.

— Я влюбилась в вас, — призналась Китти, удивляясь самой себе.

— И в Ричарда.

— Нет, вряд ли. Я испытываю к нему другое чувство, не любовь. Я просто знаю, что оно другое, вот и все.

— Да, оно ни на что не похоже.

— Пожалуйста, расскажите мне о нем.

— Нет, этого я не сделаю. Останься с ним и все узнай сама. Ричард скрытен, тебе будет нелегко, но ведь ты женщина, к тому же любопытная. Уверен, ты сделаешь все, что в твоих силах, — заключил Стивен, помогая Китти встать. Он наклонился, касаясь щекой ее волос, и шепнул: — А когда ты что-нибудь узнаешь, поделись со мной.

Слезы подступили к глазам Китти. Она не знала, почему плачет, но от горя у нее сжалось сердце. Всей душой она сочувствовала Стивену, а не сожалела о том, что потеряла его и отдалилась. «Жаль, что мир устроен так странно, — подумала она. — Я не влюблена в этого человека, но все-таки люблю его всей душой».

— Из нас с Тобиасом получатся отличные дядюшки, — пообещал Стивен, пожимая руку Китти и ведя ее по тропе.