Он чувствовал себя так, будто сходит с ума. Гордость его была уязвлена. Охранники относились к ним, как к дерьму. Становилось все хуже. Через четыре дня двери Юмской тюрьмы захлопнутся за ним. Ему никогда не нравилось небольшое пространство. Как он сможет провести остаток жизни в тюремной камере за железной решеткой? Проклятье! Он состарится и умрет здесь. Его единственной надеждой была возможность досрочного освобождения. В самом деле, это была слабая надежда.

Реабилитация не была целью Юмы. Главной заботой было предотвратить побег и нарушение порядка. Охранники были жестокими и извращенными. За последние несколько лет было много попыток побегов, поэтому использовалось оружие гатлингс, чтобы отбить всякую охоту у заключенных находиться за пределами тюрьмы. Юма была самым страшным и ненавистным местом. Много людей погибло за этими мрачными серыми стенами, не выжив в холодные зимы и изнемогая от зноя летом, не выдержав непосильной работы, побоев, ужасной пищи, грязной воды.

В сумерках телега остановилась около утеса. Мэтт мечтал выйти из повозки и размять мышцы, которые болели от долгого сидения на жесткой деревянной скамейке. Он выругался про себя, когда охранник отнимал у них сладостные минуты, медленно отпирая дверь. Выползая из телеги, Мэтт толкнул одного из охранников, который при этом пролил напиток.

— Ты, неуклюжий осел! — заорал охранник, ударив Мэтта кулаком в лицо. — Какого черта ты не смотришь перед собой?

Мэтт подавил ругательства, которые вертелись у него на языке, зная, что бы он ни сказал, это принесет ему только вред.

Через несколько минут один из заместителей шерифа позволил заключенным немного отдохнуть. Мэтт нахмурился, раздраженный тем, что полицейский постоянно держал оружие, направленное на него.

Через тридцать минут заключенные сели поесть. Пища состояла из красных бобов, жирного бекона и жесткого печенья. Когда ужин закончился, их привязали к телеге на ночь.

Мэтт лег на спину, положив голову на руки и глядя на звезды, которые сияли над головой, словно миллионы крохотных огоньков. В течение четырех последующих дней, пока они не достигли Юмы, он грустно размышлял обо всем и с ужасом содрогнулся, когда представил себя запертым за железной решеткой на всю оставшуюся жизнь. Неужели он никогда больше не прокатится по степи с ветерком, не насладится вкусом хорошего виски, не почувствует удовольствия с испорченной женщиной?

С трудом он прогнал мрачные мысли и стал пристально смотреть в темноту, размышляя о том, где остановился на ночь таинственный наездник.

На следующее утро Лэйси проснулась рано. Она спала ночью плохо, боясь, что снова проспит и телега уедет. Они сейчас ехали по глубоким ущельям, и она вынуждена была держаться ближе к телеге, чтобы не потерять ее из виду.

Поднявшись, она натянула ботинки и оседлала Синдер. «На лошади тоже начала сказываться долгая скачка», — подумала Лэйси, нежно поглаживая гладкую черную шею. Синдер привыкла к коротким, спокойным походам, а не к долгим, трудным переходам по дикой местности.

Только Лэйси хотела взобраться в седло, как в тихом утреннем воздухе раздался дикий крик. У нее кровь застыла в жилах, когда она увидела дюжину разрисованных индейцев, толпящихся вокруг тюремной повозки.

Заключенным позволили вытянуть ноги и отдохнуть. Сейчас они заползли под повозку, потому что охранники и заместители шерифа стреляли в визжащих индейцев. «Их крики похожи больше на крики животных», — подумала Лэйси. Она закрыла руками уши, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

Она затаила дыхание. Драка происходила всего в сорока ярдах от нее. Открыв рот от изумления, она увидела, как один из охранников упал на землю с торчащей в спине стрелой. Боясь пошевелиться, Лэйси съежилась за грудой валунов, которые укрыли ее от чужих глаз. Она закрывала рукой морду Синдер, чтобы та не заржала.

Казалось, время остановилось. Лэйси наблюдала ужасную картину жизни и смерти, происходившую перед ее глазами. Двое индейцев были ранены, а третий лежал неподвижно. Трое оставшихся охранников спланировали хорошую битву. Индейцы численно превосходили их. Один за другим охранники были сражены, и лишь заключенные остались живы, сжавшись под телегой.

Вдруг один из осужденных выкатился из-под повозки, схватил ружье, лежащее на земле, и начал стрелять в индейцев. Это был смелый, но глупый поступок. Двое воинов окружили его, и заключенный упал, сраженный пулей.

Трое остальных запаниковали. Выкарабкавшись из-под телеги, они вслепую бросились через пустыню, спотыкаясь из-за цепей, затрудняющих движение. С дикими криками индейцы бросились в погоню, быстро схватили заключенных и убили всех троих.

Индейцы вернулись к повозке. Отец Лэйси был там, и она наблюдала в ужасе, как Ройс Монтана выполз из укромного места и встал перед индейцами. Один из воинов натянул тетиву лука и прицелился. Лэйси наблюдала это с глазами, полными слез, и ждала, когда он убьет отца. Время, казалось, остановилось, и она улавливала каждую деталь. Она увидела черную краску, размазанную на нижней части лица воина, огромные перья в его длинных черных волосах, издевательскую усмешку на смуглом лице. Стрела была окрашена в черную и красную полоску. «Символ смерти и крови», — уныло подумала Лэйси и перевела взгляд на отца. Он был бледен, его руки, связанные цепями, были крепко зажаты, кулаки побелели. Но голова была высоко поднята, и Лэйси почувствовала, как волна гордости охватила ее. Она знала, что он, должно быть, очень боялся, что его сердце сильно билось от страха, но он не подавал виду. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

Остальные воины ждали, их глаза сверкали от предвкушения, ожидания, когда их товарищи отнимут у старика жизнь.

Ройс Монтана не дрогнул, хотя был испуган, как никогда в жизни. «Все равно, если умирать, — подумал он, — то лучше умереть вот так, на открытом воздухе под сияющим летним солнцем, чем медленно загибаться взаперти за железной решеткой в Юмской тюрьме». С поднятой головой он пристально глядел воину в глаза. И вдруг, непонятно почему, воин опустил свой лук. Он сказал пару слов молодому индейцу, и тот грациозно спрыгнул со своего пони и подошел к белому человеку.

Ройс Монтана молча ждал, волосы у него на голове встали дыбом, когда индеец подошел и стал перед ним. Слегка кивнув, молодой индеец набросил на шею Ройса веревку, сел на своего пони и поскакал прочь. Ройс Монтана побежал за ним, позвякивая железными кандалами.

Остальные индейцы не беспокоились о мертвом белом человеке. Они схватили четырех лошадей, которые тащили телегу, а также оседланных лошадей охранников, собрали оружие и снаряжение и удалились, привязав мертвого воина лицом вниз к спине его лошади.

Боясь, что ее обнаружат, Лэйси сдерживала дыхание, пока воины не исчезли из виду. Только тогда она почувствовала, что может снова дышать. Растерянно она погладила шею Синдер. Что теперь делать? Ее отец жив, но он в большой опасности. Должна ли она рисковать, следуя за ним? Но как она могла ничего не делать? Может быть, существует какой-то способ помочь ему бежать. «Надежды нет, — подумала она горестно, — но я должна попытаться». Она горько усмехнулась. Что можно сделать против дюжины вооруженных воинов? И все же она должна попытаться освободить отца. Она не может здесь оставаться долго и не может уехать и оставить отца в руках этих дикарей, не узнав, что с ним случилось.

Приняв решение, Лэйси вскочила в седло и поскакала за повозкой. Возможно, она сможет найти немного пищи и воды, чтобы пополнить истощившиеся запасы.

Она с трудом сглотнула, подгоняя Синдер к телеге. Она никогда еще не была так близка к смерти, никогда не видела, как кто-то гибнет, и не видела столько крови. Стервятники уже собирались, почуяв запах крови и смерти. Синдер стала на дыбы, ее ноздри расширились, глаза завращались, когда они приблизились к телеге.

«Как быстро могла угаснуть жизнь, — печально подумала Лэйси. — Всего лишь мгновение назад эти люди были живы, а сейчас мертвы».

Лэйси вздрогнула, продукты, которые она надеялась найти, потеряли важность на фоне этой кровавой бойни. Лучше ехать голодной, чем задерживаться здесь дольше.

Собираясь отправиться, она услышала тихий стон и насторожилась. Может, ей показалось? Она посмотрела на тела, лежащие на земле, и быстро оглянулась. Все они были мертвы, и она почувствовала, как забилось ее сердце. Она не верила в духов, но вдруг очень испугалась. Затем она снова услышала стон, приглушенный крик боли. Милостивый бог, кто-то жив! Она подогнала Синдер ближе к повозке, переводя взгляд от одного тела к другому. «Может быть, это один из охранников, — подумала она с надеждой, — или один из заключенных?» Спрыгнув с лошади, она осторожно приблизилась, ее сердце ушло в пятки. А что, если это один из осужденных? Он мог оказаться убийцей, насильником, кем угодно.

Человек лежал на спине. Лэйси увидела, что это был тот человек, который атаковал индейцев. Его глаза, темные, как полночное небо, были открыты и затуманены болью. Он взглянул на нее, открыл рот, чтобы сказать что-то, и потерял сознание.

Лэйси долго смотрела на него. Что делать? Если она поможет ему, то, вероятно, потеряет шанс найти отца. С другой стороны, она не могла просто уехать и оставить человека умирать в пустыне.

Со вздохом Лэйси присела на корточки рядом с раненым. Расстегнув его рубашку, она увидела множество ран. Одна рана на левом плече сильно кровоточила. Поднять его стоило больших трудов, но она немного успокоилась, увидев, что пуля прошла сквозь плечо. Вторая рана была тоже на левой руке, чуть выше локтя. Пуля попала в мышцу.

Осторожно опустив человека на землю, Лэйси обыскала весь лагерь, пока не нашла острый нож, бутылку ржаного виски и чистую майку, которую порвала на длинные полоски для повязок. Затем, опустившись на колени рядом с человеком, находившимся без сознания, она намочила повязку виски и стала промывать его раны.