— Почему нельзя? Что с тобой случилось? — испугалась Лиза.

— Да ничего не случилось. Врачи сказали, чтобы я поменьше ела, потому что у меня и так ребенок очень крупный. В папочку, видите ли, своего пошел.

— Ну, да, конечно, в папочку, — расплылся в улыбке довольный Леша. — А в кого ему еще идти?

— Конечно, ты радуешься, а мне его ведь нужно как-то родить, — вздохнула Эльвира. — Знаете, как я боюсь.

— Эльвирочка, — попыталась утешить подругу Лиза, — но ведь ты же будешь рожать в хорошем роддоме, платном. Там врачи очень внимательные, и медицина на высоком уровне. Вот увидишь, все пройдет очень быстро.

— Кто его знает, — еще печальнее сказала Эльвира. — Все говорят, первые роды трудные. Знаешь, как бы я хотела? Чтоб, как только я переступлю порог больницы, меня бы сразу заморозили и усыпили. А разбудят пусть потом, когда все кончится. Но ведь так не бывает, — совсем пригорюнилась Эльвира. Леша только тихо вздыхал, чуть не плача от жалости к жене.

— Слушайте, вы уже придумали ему имя? — нарочито весело спросила Лиза, чтобы отвлечь подругу от грустных мыслей.

— Да вот Лешка придумал назвать его Федором. Он хочет, чтобы у его сына было чисто русское имя, — немного оживилась Эльвира. — А мне не нравится.

— А чем плохо? — возмутился Леша. — Федор Алексеевич Федоров, чувствуете, как мощно звучит?

— Ну да, как будто из позапрошлого века, — фыркнула Эльвира.

— А в школе как его называть будут? Федя? Что в этом хорошего?

— Да, знаешь, Леша, — примирительно сказала Лиза, стараясь не обидеть ни одного, ни другого. — Федор, конечно, хорошо звучит, но вот Федя… не очень.

— Ну, а как тогда его назвать? Федор все-таки не так часто встречается.

— А вот есть такое хорошее древнее русское имя Глеб, — подумав, предложила Лиза. — Глеб, чем плохо?

— Глеб Алексеевич Федоров, — нараспев произнесла Эльвира.

— Нет, не звучит, — подумав, с сожалением решила она.

А вот Глеб Дмитриевич Полонский, вдруг промелькнуло в голове у Лизы, звучит чудесно. Действительно, пусть не называют так, лучше я сохраню это имя для себя. Только бы оно понадобилось.

— А как насчет Дмитрия? Тоже хорошее чисто русское имя и звучит хорошо. Дмитрий Алексеевич Федоров.

— Да, неплохо, — оценила Эльвира. — Леша, ты как?

— По-вашему, это имя не часто встречается? Да знаете, сколько этих Дмитриев?

Знаем, подумала Лиза, но среди них, между прочим, есть очень даже замечательные экземпляры.

— Ну, так что, что их много, зато звучит очень неплохо, — поддержала подругу Эльвира. — Чисто русское, старинное и в то же время современное имя. И звать его можно Димой, это лучше, чем Федя. Дмитрий Федоров. Мне нравится.

— Ну, нравится, так пусть будет Дмитрием, — уступил не привыкший спорить с женой Леша. — Мне главное, чтобы сын был уже, наконец, а то каждый день прихожу домой, думаю, что там уже сын бегает…

— А там всего лишь я сижу с животом, голодная и злая, — вздохнула Эльвира. — Господи, как пирожки вкусно пахнут.

— Ну, возьми один, — сжалился над ней Леша. — Один пирожок ребенку не помешает.

— Ну, спасибочки, — радостно воскликнула Эльвира и, схватив самый большой пирожок, тут же откусила от него огромный кусок.

— Э, ты ешь осторожно, а то еще подавишься. И жуй хорошо, чтобы и сыну моему досталось, — предупредил ее заботливый муж.

— Я думаю, если твой сын пошел в тебя, то он уж своего не упустит, — успокоила его жена.

— Ну, хорошо, ребята, поели, теперь можно и поспать, — объявил Леша, когда с пирожком было покончено, — тебе когда завтра вставать, Лиза?

— Ну, часов в восемь, я думаю. За мной в девять заедут.

— А, ну так бери будильник, потому что я вряд ли так рано проснусь, а о жене моей и говорить нечего.

— Вот еще, — озабоченно отозвалась Эльвира. — Конечно, я встану. Мне нужно будет пирожки разогреть и вообще помочь Лизе собраться. У нее завтра очень ответственный день.

— Да, понятно, понятно, — понимающе сказал Леша. — Я что, я ничего. Я Лизе только счастья желаю, просто в наше время нужно быть осторожным. Ладно, я пошел, рабочему человеку отдохнуть надо.

Леша завалился спать, а подруги еще долго сидели на кухне, тихонько обсуждая свои проблемы. Наконец, Эльвира спохватилась, что если Лиза не выспится, то завтра будет плохо выглядеть, и они, тоже отправились спать.

Возможно, Эльвира и уснула, но к впечатлительной Лизе сон совсем не шел. Когда же ей, наконец, удалось уснуть, то, как всегда, начались кошмары. Она то безнадежно опаздывала выйти к Полонскому и он уезжал без нее, то она выходила из собственного дома, забыв, что он ждет ее возле Эльвиры, то он вообще за ней не приезжал. Самый ужасный сон приснился ей под утро. Она вышла к нему вовремя, но подойдя к машине заметила, что она босиком и в ночной рубашке. К тому же рубашка оказалась грязной и порванной. Еще никогда в жизни ей не было так стыдно, и даже проснувшись, она еще долго не могла прийти в себя.

Ну, почему люди все воспринимают легко и просто, а я вечно переживаю и мучаюсь, думала бедная Лиза, проклиная свою впечатлительность.

Пришло время вставать. К Лизиному удивлению, Эльвира действительно встала вместе с ней. Она самолично разогрела и уложила пирожки в Лизину сумку, а также проследила, чтобы Лиза удачно наложила легкий макияж. Затем, критически оглядев подругу, она одобрительно кивнула, поцеловала ее и, пожелав удачи, выпустила из дому.

Лиза вышла без пяти девять, но Полонский уже ждал ее, стоя рядом со скромным «Пежо». Сначала это очень задело ее, хотя виду она не подала.

Конечно, свою лебедь белую он катает в «Мерседесе», а мне, как девушке из народа, и «Пежо» сойдет, с обидой подумала она.

— Понимаете, — смущенно начал объяснять вдруг Полонский, — мне не хотелось там выделяться своим «Мерседесом», поэтому я взял на фабрике «Пежо».

У Лизы отлегло от сердца, она здесь оказалась не причем.

— Все в порядке, Дмитрий Сергеевич, — кивнула она ему. — Поехали.

Они уселись в машину, и поездка началась. Лиза заметила, что он несколько раз поглядывал на нее, как будто хотел что-то сказать. Она повернулась к нему.

— Да, я вас слушаю, Дмитрий Сергеевич.

— Я думаю, Эльвира Викторовна, нам с вами нужно уже начать тренироваться.

— В чем именно? — не сообразила Лиза.

— Говорить друг другу «ты» и обращаться по имени, иначе мы потом будем ошибаться и получится нехорошо.

— Да, вы правы, начинайте.

Он откашлялся.

— Так вот, Эльвира, то есть, Эля, — он снова откашлялся. — Мне нужно тебя кое о чем предупредить.

— Хорошо… Дима, говори.

Он покосился на нее и покраснел. И тут вдруг как будто бы пелена упала с ее глаз. Да что же это она, в самом деле. Привыкла называть его по имени отчеству, внушила себе, что он, видите ли, «Господин Почтеннейший Начальник», а он всего лишь обыкновенный молодой парень, на какие-то пять лет старше нее. Ей сразу стало просто и весело.

— Дима, ну я слушаю, о чем ты хотел меня предупредить?

— Понимаешь, — уже гораздо свободнее заговорил он, — когда я в первый раз ехал к ним, я взял эту же машину. И, в общем, я не рассказывал им подробно, чем занимаюсь. Так, мельком, сказал, что делаю одноразовую посуду и все, а они и не расспрашивали. А потом признаваться уже было поздно. И к тому же выяснилось, что они терпеть не могут новых русских, считают их всех ворами и аферистами.

— Ну, большая доля правды в этом и в самом деле есть. Еще Бальзак говорил, что в основе каждого состояния лежит преступление, — назидательно произнесла Лиза, которая тоже не любила богачей.

— Я, между прочим, ничего не воровал и никогда не мошенничал, — вспыхнул он.

— Ну, ты исключение, тебе просто повезло и у тебя все получилось, как в этом американском анекдоте.

— В каком еще анекдоте? — подозрительно спросил он.

— Ну, одного американского миллионера спросили, как ему удалось стать миллионером. Я нашел красивое, но грязное яблоко, сказал он, помыл его и продал за доллар. На этот доллар я купил два грязных яблока, помыл их и продал за два доллара. За два доллара я купил четыре яблока, помыл их и продал за восемь долларов, а потом умер мой дядя и оставил мне миллион.

— Ну, какая-то доля правды в этом есть, — засмеялся он. — Но, тем не менее, есть люди, которые действительно сами добились всего и при этом не крали и не убивали.

— Наверное, это большая редкость. Я думаю, для этого нужно быть настоящим Вершителем.

— Кем, кем? — удивился он.

— Вершителем. Но Вершители рождаются крайне редко во всех мирах.

— Что-то я тебя не понимаю. О каких вершителях ты говоришь?

— Это из моего любимого Макса Фрая, — засмеялась она. — Это такая фантастика, вернее, «фэнтези».

— Ты любишь фантастику?

— Только фэнтези. В фэнтези нет никаких дурацких машин и никаких звездных войн. Там описываются такие же люди, как мы, и обыкновенные человеческие отношения. Просто все происходит в другом мире, в таком, какой мог бы быть и у нас, если бы человечество пошло по другому пути. У каждого писателя есть свои миры. Сейчас выпускаются серии книг, которые так и называются «Миры Клиффорда Саймака». «Миры Роберта Шекли». Но самый лучший мир — это мир Макса Фрая.

— Я читал фантастику только в детстве. Мне кажется, что только детям это может быть интересно.

— Нет, ты не прав. Нельзя отвергать целый жанр. Перефразируя Гамлета, можно сказать, что не бывает жанров плохих или хороших, бывают плохие или хорошие книги. Знаешь, многие, например, презрительно отзываются о детективах. Они, видите ли, детективы не читают. Но я убедилась, что те, кто не читают детективов, не читают вообще ничего. Просто они же не могут сказать, что книг не любят, а вот о детективах или фантастике это можно заявить. А по-моему, книга в любом жанре может быть прекрасной, если она выполняет свое основное предназначение и учит самому главному.