— О Господи, — прошептала Тесса едва слышно. — Так вот почему вам до сих пор не удавалось ее отыскать. — В книгу имя невесты изначально было занесено как Коуп — так и запомнил его отец. Но потом кто-то зачеркнул слово «Коуп» и крохотными кривыми буквами нацарапал другое: «Суэйн». А внизу стояла четкая, аккуратная, разборчивая подпись «Дороти Суэйн».

— Значит, Суэйн, а не Коуп, — пробормотал Чарли. — Хотелось бы знать, кто и когда изменил имя.

— Важно одно: что с ней случилось впоследствии, — практично заметила Тесса. — По крайней мере, теперь ты точно знаешь, кого искать.

Чарли стряхнул оцепенение, в которое впал при виде отцовской росписи — молодой, энергичной, начертанной в порыве безрассудной любви и омрачившей жизнь на долгие десятилетия.

— Да, — согласился он. — И даже знаю, с чего начать поиск.

Глава 17

На следующее утро лорд Грэшем оделся как настоящий герцог. Здесь, в провинции, он уже привык к послаблениям в костюме, правда, на сей раз не просто вернулся к привычному лондонскому стандарту, но и значительно его превзошел. Барнс постарался от души: выбрил господина с особым тщанием, принес шкатулку с драгоценными запонками и булавками, помог безупречно завязать туго накрахмаленный шейный платок, а потом благоговейно украсил его крупным рубином. В итоге, посмотрев в зеркало, Чарли остался чрезвычайно доволен своим импозантным видом.

Он отправился в Меллз и нашел Хайрама Скотта на заводе, в собственном кабинете.

— Добро пожаловать, милорд. — Промышленник бросился навстречу. — Не желаете ли перекусить?

Лорд Грэшем нетерпеливо отмахнулся и краем глаза взглянул на вывеску, которая оказалась как раз напротив окна: «Скотт и Суэйн. Металлургический завод».

— Нет, сегодня я приехал по делу.

— Прекрасно! — воскликнул Скотт и просиял улыбкой, хотя от Чарли не укрылся едва заметный настороженный прищур. — Буду счастлив услышать его суть.

— Я так и думал, — пробормотал Чарли. — Расскажите мне о своем заводе. Это семейное предприятие?

— Разумеется, сэр. Три поколения. Основал его мой дед.

— Скотт или Суэйн? — не думая, уточнил Чарли.

Скотт удивился, но лишь слегка.

— Суэйн. Отец матери. Мой отец присоединился к фирме после женитьбы, а когда дед умер, взял производство в свои руки.

Грэшем кивнул, раскладывая по полочкам все, что услышал. Связь наконец прояснилась.

— А теперь вы здесь полноправный хозяин.

Промышленник посмотрел с легким недоумением:

— Да. Отец уже немолод и несколько лет назад окончательно отстранился от бизнеса.

— Хм. — Лорд Грэшем в задумчивости прошелся по комнате. — Очень хорошо.

— Может быть, есть еще какие-нибудь вопросы? — подсказал Скотт. — Если угодно посмотреть гроссбухи, которые мистер Толбойз привез из Пула, буду счастлив…

— А что со шлюзами? — внезапно спросил граф.

Скотт на мгновение застыл.

— А что с ними, сэр?

— Я слышал только об одном испытании, — ответил он и только сейчас опустился на стул, который хозяин предложил еще в самом начале встречи. — Проводились ли другие?

Скотт медленно, словно лишившись сил, занял место напротив важного гостя.

— Да, были еще частичные испытания с целью усовершенствовать конструкцию ворот.

— Полагаю, теперь их надежность вас удовлетворяет. — Граф помолчал и почти слово в слово повторил фразу, услышанную от Тессы: — Этот канал имеет значительный перепад высот, а потому успех его работы зависит от эффективности шлюзов. Надеюсь, вы понимаете мою озабоченность.

— Разумеется, милорд. Уверяю вас, что все шлюзы в полной мере оправдают ожидания. — Скотт продолжал улыбаться, однако напряженные уголки губ сомнений не оставляли: он лгал.

Грэшем задумался. Если сейчас удалось без особого труда заметить ложь, то как же в таком случае относиться к безуспешным попыткам разоблачить шантаж? Или сейчас он обратил внимание на реакцию только потому, что благодаря откровенности мистера Лестера знал истинное положение дел?

Нет, нельзя поддаваться сомнениям. Если Скотт отправил письма, значит, должен признаться. Ну а если он невиновен, то пусть представит убедительное оправдание.

— Могу ли я внести ваше имя в список акционеров? — Скотт сам нарушил молчание. Достал из ящика стола тетрадь в сафьяновом переплете и посмотрел со своим обычным любезным выражением. — Разумеется, если не возникло других вопросов.

Чарли кивнул в знак согласия и приготовился к решающему удару.

— Всенепременно. — Он дождался, пока промышленник откроет чернильницу, окунет перо и приготовится писать, и в ответственный момент произнес решающую фразу: — Думаю, вам лучше использовать мой новый титул. Теперь, после смерти отца, мне предстоит стать герцогом Даремом.

Скотт искренне изумился.

— Герцогом Даремом? Право, ваша светлость, я и не знал!

— Разве? — уточнил Грэшем ледяным тоном. — А мне казалось, вы могли бы предвидеть такую возможность.

— Ни в малейшей степени, сэр! — воскликнул Скотт. — Каким образом?

Чарли внимательно наблюдал за собеседником. Тот, несомненно, чрезвычайно удивился, но не проявил ни паники, ни чувства вины. Что-то здесь не складывалось. Или Скотт с самого начала знал, с кем имеет дело, и успел подготовиться к решающему поединку, или сию минуту обнаружил, что шантаж обернулся против него, и в этом случае должен был серьезно обеспокоиться. На самом же деле Хайрам Скотт выглядел изрядно сбитым с толку, слегка смущенным и одновременно польщенным. В его поведении не было заметно даже тени той неловкости, которая проскользнула при упоминании о шлюзах.

— Об этом писали в газетах.

— Ах да. Сейчас, когда вы сказали, что-то вспоминаю… — Скотт откашлялся. — Но понятия не имел, что наследник — это вы, милорд… ваша светлость.

— И все же это так. — Чарли помолчал. — Вы могли также слышать о связанной с титулом скандальной суете. — На лице Скотта что-то мелькнуло, но определенно не тревога. Разговор становился невыносимым. Хотелось, чтобы негодяй извивался как червяк на крючке, чтобы понял, что разоблачен и понесет заслуженное наказание. — Однако это обстоятельство никоим образом не повлияет на мои сегодняшние решения.

— Конечно! Я ни о чем подобном и не думал, — заверил промышленник с удивлением слишком явным, чтобы оказаться наигранным. — Здесь, в Сомерсете, лондонские сплетни воспринимаются абстрактно. К тому же я бизнесмен и до тех пор, пока клиент готов инвестировать честные деньги, решения не изменю. А его персональные трудности к делу не относятся. Кому из нас не приходится порою поволноваться из-за женщины или неудачной карточной игры? — Он многозначительно усмехнулся.

— Именно так. Но вы выглядели озабоченным, и потому я решил развеять возможные опасения относительно моих «честных денег».

Скотт усмехнулся и вернулся в свое обычное невозмутимое состояние.

— Опасения относительно состоятельности герцога Дарема? Право, милорд, богатство и влияние вашей светлости отлично известны даже здесь, в глуши. — Он заискивающе улыбнулся, склонился и заговорил тише. — Более того, осмелюсь заметить, что чувствую себя в некотором роде связанным с вашим семейством одним весьма пикантным фактом биографии. История давняя и с годами, конечно, обросла домыслами, но, возможно, покажется вам забавной. Дело в том, что моя матушка когда-то была знакома с вашим отцом.

Чарли с огромным трудом сохранил внешнюю невозмутимость. На самом же деле он был глубоко шокирован. Неужели Скотт намерен шантажировать даже сейчас, с глазу на глаз? В таком случае этот человек или самый дерзкий, или самый неумелый мошенник во всем королевстве.

— В самом деле? — произнес он высокомерным, скучающим тоном. — Каким же образом?

— Видите ли, должен признаться, что знакомство носило не самый утонченный характер. — Скотт снова усмехнулся. — Насколько мне известно, они встретились в Лондоне, когда ваш батюшка был пылким молодым человеком, а моя матушка — юной красавицей. И… да. Она всегда вспоминала его с теплым чувством. К сожалению, когда мама умерла, я был еще ребенком, но отлично запомнил, как радостно она смеялась, узнав, что де Лейси получил герцогский титул. «Подумать только, могла бы стать герцогиней, — приговаривала она. — Едва не поймала в свои сети герцога». — Скотт просиял безмятежной улыбкой. — Разве не удивительно, что спустя много лет мы встретились ради общего бизнеса?

Чарли даже бровью не повел. Позволив себе шевельнуть пальцем, он уже не остановился бы до тех пор, пока не расквасил эту довольную физиономию. Как смеет негодяй смеяться и выставлять напоказ тайный брак герцога, словно безрассудный поступок отца был не больше чем милой шуткой? Как у него хватает наглости посылать письма с угрозами, разрушая жизнь и его самого, и его братьев, а потом сидеть и облизываться, словно кот перед сметаной?

— Ваша матушка — Дороти Суэйн, — бесстрастно, произнес Грэшем.

— Да-да, она самая. — Скотт улыбнулся еще шире. — Могу ли надеяться, что ваш отец ее помнил? Ей было бы очень приятно.

— Да, мистер Скотт. Он хорошо ее помнил. Даже слишком хорошо. — Чарли достал из кармана первое письмо, развернул и положил на стол. Проклятые слова ярко выделялись на листе белой бумаги:


«Мне известно о Дороти Коуп».


— Вы об этом позаботились.

Скотт прочитал письмо и посмотрел с удивлением.

— Прошу прощения, сэр. Что вы имеете в виду? Кто такая Дороти Коуп?

Грэшем развернул второе грязное письмо и положил поверх первого.


«Ваш секрет будет разоблачен».


— Она расписалась в книге как Дороти Суэйн, но отец знал ее под фамилией Коуп. Почтовый служащий в Бате вас запомнил и назвал моему брату в качестве отправителя писем. Нам не удалось разыскать того служащего, который принимал корреспонденцию в Лондоне и мог бы подтвердить, что отправляли ее тоже вы, но почерк полностью совпадает. — Он бросил на стол третий листок, а за ним четвертый — не разворачивая, но ни на миг не переставая наблюдать за собеседником. Он отлично помнил каждое слово.