— Почему же вы не вошли в семейный бизнес после войны? Почему уехали сюда?

Он пожал плечами.

— Я дважды возвращался домой. В первый раз — непосредственно после войны, а потом — после смерти отца, когда дело перешло ко мне и моему брату, но… Все это не нравится мне так же, как не нравилось в семнадцать лет. В первый раз я снова записался в армию, а во второй, плюнув на собственную гордость, поступил на мою нынешнюю службу. Я просил родных помочь мне избавиться от ненужных мучений, и они оказались достаточно добры — примирились с моим решением, чтобы я не спятил.

Мадди пристально поглядела на Ривлина, а потом покачала головой:

— Не могу себе представить вас в офисе и в модном костюме.

— Вы не могли бы написать об этом в письме к моей матери и сестрам?

Она засмеялась веселым мелодичным смехом, и у обоих сразу стало легче на душе.

— Может, мне лучше послать им телеграмму? Далеко ли еще до Уичито?

— При той скорости, с какой мы двигаемся, будем там завтра к ночи.

Завтра к ночи. После этого ее мир снова ограничат четыре стены. Надолго ли? Она должна быть в Левенуэрте через десять дней. Если бумаги не готовы и не ждут Килпатрика в Уичито, пройдет некоторое время, пока он получит их, и тогда ему придется везти ее поездом, иначе они не попадут вовремя в суд.

Мадди подняла голову и огляделась, радуясь своей относительной свободе. Воздух сырой и прохладный, солнце прячется за толстым слоем серебристых облаков. Земля мягкая после давешнего дождя, даже топот лошадиных копыт звучит глухо…

Чем больше они удалялись от Ларнеда, тем сильнее менялся характер местности. В узких лощинах, защищенных от порывов южного ветра, росли тополя, и во все стороны до самого горизонта простиралась равнина, покрытая пожелтевшей травой — лишь кое-где виднелись бледно-зеленые пятна. Ветер, задувая с севера, нашептывал что-то приятное.

Они ехали по дороге между двух невысоких холмов, как вдруг Мадди невольно дернулась вперед в седле: ее лошадь фыркнула и затанцевала на месте. Ривлин повернул своего коня так, чтобы он преградил Мадди дорогу, но тот рыл копытами землю и не желал слушаться поводьев. По другую сторону небольшой быстрой речки Мадди увидела двух всадников; один из них весь зарос седой неряшливой бородой, другой был совсем молодой и чисто выбритый. Поперек колен старшего лежало ружье. Мадди заметила, как уголки его губ приподнялись в усмешке.

Мадди проглотила комок в горле. Впереди нее Килпатрик повернулся в седле таким образом, чтобы создать себе прикрытие. В левой руке он держал поводья, а правую положил на бедро, в нескольких дюймах от рукоятки револьвера. Слишком далеко, решила Мадди, посмотрев на дуло ружья бородатого всадника. Ривлин не успеет выхватить револьвер и послать пулю.

— Добрый день, джентльмены, — поздоровался Ривлин с непринужденностью хозяина, вышедшего на крыльцо собственного дома. — Могу я спросить, что привело вас сюда?

Мадди смотрела на спину Ривлина и дивилась тому, как он может оставаться таким спокойным. Ее так трясло, что она всерьез опасалась свалиться с седла. Некоторое время было слышно только, как лошади незнакомцев беспокойно переступают копытами.

— Ваша фамилия, случайно, не Килпатрик? — спросил наконец старший всадник. Проклятие!

— Может, да, а может, нет, — все с той же легкостью ответил Ривлин. — Почему вы спрашиваете?

Оружие… Ей необходимо оружие. Если что-то случится с ее конвоиром… Мадди глянула на землю, и ей живо представилось, как Ривлин лежит, распростертый в траве, и жизнь из него уходит вместе со струящейся кровью. Будет ли у нее время, чтобы соскочить с лошади, выхватить револьвер из его руки и защитить их обоих? Скорее всего нет.

— Нас отправили на поиски вас и вашей узницы.

Мадди поймала почти незаметное движение правой руки Ривлина и поняла, что он приготовился достать револьвер. «Не надо, — молча умоляла она. — Он убьет тебя, прежде чем ты расстегнешь кобуру».

— Ах вот как? — протянул Ривлин почти равнодушно. — Кто вас отправил? И зачем?

Повинуясь внезапному порыву, Мадди высвободила левую ногу из стремени, отвела назад и с силой провела ею по лошадиному боку. Как и во дворе Форт-Ларнеда, лошадь фыркнула, шарахнулась в сторону и заметалась. Мадди в слепом отчаянии балансировала в седле.

Два выстрела сотрясли воздух, и лошадь ринулась куда-то вбок. Мадди, напрягая все силы, пыталась натянуть поводья и утихомирить животное. В пылу борьбы она услышала ржание, скрип кожаного седла и глухой удар о землю. Густой, остро пахнущий кислотой пороховой дым медленно плыл над землей; сквозь него она разглядела Ривлина — он сидел в седле прямой, как стрела, и твердой рукой сжимал револьвер.

Вдевая ногу в стремя, Мадди бросила взгляд на тело старшего всадника, распростертое в грязи у копыт лошади.

— У вас, мистер, — услышала она слова Ривлина, обращенные ко второму всаднику, — есть выбор. Рекомендую бросить оружие и поднять руки вверх так, чтобы я это видел. Затем я надеюсь услышать ответ на вопрос, кто заплатил вам за то, чтобы вы приехали сюда и разыскали нас.

— Он не назвал своего имени.

— Не назвал? Но надеюсь, вы запомнили, как он выглядел?

— Низенький щуплый паренек, — отвечал молодой всадник голосом, полным страха. — Откуда-то с восточного побережья. Не знаю, откуда точно, только он не южанин. Носит котелок. Кучерявые бачки. Одет по моде.

— Рассказывай все до мельчайших подробностей. Юнец перевел дух.

— Особо нечего рассказывать. Этот тип зашел в салун во Флоренсе и…

— Когда это случилось? — нетерпеливо перебил его Ривлин.

— Примерно три недели назад. Мы должны были устроить так, чтобы вы и ваша свидетельница не попали в Левенуэрт. Сотню вперед и еще четыре после того, как разделаемся с вами. Если бы они вчера утром не получили известия от нас, то решили бы, что мы вас все еще ищем. Джим считал, что вы предвидели все это и направились в Уичито. Вот почему мы поехали по этой дороге, вместо того чтобы искать вас севернее.

— Тот человек говорил вам, почему он хочет нас убить?

— Нет. Но мы и не спрашивали.

Мадди перебирала в уме сведения, которые сообщил незнакомец, соображая, какие все это может иметь последствия лично для нее. Руки у нее дрожали, и она крепче стиснула поводья.

— Какие доказательства того, что вы в самом деле убили нас, вы должны были предъявить?

— Вашу шляпу, сумку и левую ногу женщины, отрезанную выше лодыжки. Кажется, у нее там рубец.

Так они собирались отрубить ей ногу? Перед мысленным взором Мадди тускло сверкнуло лезвие занесенного топора. Кровь застыла у нее в жилах, по спине пробежала дрожь.

— А каким способом вы должны были представить эти свидетельства нашей смерти и получить деньги?

— Нам велели послать телеграмму в Канзас-Сити на имя Уильяма Б. Джоунза, а потом встретиться с ним в Империи, чтобы он проверил подлинность доказательств и заплатил нам.

Ривлин негромко выругался.

— Ратледж, — скомандовал он, — слезайте с седла и подберите оружие. Не забудьте о том револьвере, который в кобуре, да прихватите с собой лошадь.

Выполняя приказание, Мадди старалась не смотреть на лицо убитого. Нелегко было засовывать револьверы за пояс брюк скованными руками, но она с этим справилась. Потом, держа в одной руке ружье, а второй ухватившись за поводья, она привела лошадь, оставшуюся без хозяина.

— Вы не можете бросить меня здесь без оружия, — заявил парень, когда Мадди передала ружье Килпатрику.

— Могу. — Голос Ривлина оставался абсолютно безразличным. — И даже без лошади. Слезай с седла. Руки держи поднятыми вверх. Теперь отойди на пятнадцать шагов.

Устраиваясь в седле, Мадди видела, как ее предполагаемый убийца послушно отошел в сторону, остановился и уставился на Ривлина горящими глазами.

— Если я здесь погибну, грех падет на вашу голову, — дрожащим голосом сказал он.

Держа его под прицелом, Ривлин холодно произнес:

— Если ты принимаешь это так близко к сердцу, я оставлю тебе коня и оружие, но при этом тебе придется стать покойником, чтобы ты не мог воспользоваться ни тем ни другим, выслеживая нас. Как тебе такая перспектива?

— Сукин ты сын!

— Вот и помни об этом. И знай, если ты решишь еще раз погнаться за мной, я тебя убью, можешь быть уверен на все сто.

Ривлин спрятал револьвер в кобуру и тронул коня; за собой он вел еще двух лошадей. Мадди ехала рядом с ним.

Когда они проехали две мили, Ривлин остановился, спешился, снял с лошадей, которых вел за собой, седла и отпустил животных.

Снова сев в седло, он протянул руку в сторону Мадди:

— Дайте сюда револьверы.

Она отдала ему один со словами:

— Учитывая обстоятельства, я бы предпочла второй оставить у себя, чтобы прикрывать вас сзади.

— Или всадить мне пулю в спину, — ответил он, не опуская руку. — Давайте.

— Мне показалось, — возразила Мадди, — что в последние дни я заслужила хотя бы частицу вашего доверия.

— Но ведь ваша лошадь идет свободно, я не держу ее в поводу, не так ли? Я зашел по дороге доверия куда дальше, чем предполагал. Давайте револьвер.

Она подчинилась, заметив:

— К вашему сведению… Если что-нибудь случится с вами, я намерена воспользоваться вашим оружием.

У Ривлина слегка дернулся уголок рта.

— Чтобы защитить себя или прикончить меня?

— И то и другое, — дерзко ответила Мадди, чтобы подразнить его.

Ривлин, не выдержав, усмехнулся.

— Ладно, только ради Бога не промахнитесь. — Он тронул пальцем переносицу и добавил: — Цельтесь вот сюда и точно нажмите на спуск.

Мадди ощутила неприятный спазм в желудке. Она, разумеется, никогда бы не сделала ничего подобного. Ее встревожило то, с каким холодным спокойствием, с какой деловитостью он говорил о таких вещах. Казалось, мысль о смерти его совсем не беспокоила. Почему?

— Тот человек сказал, что предложение убить нас дали им три недели назад. Вы тогда уже знали, что вам придется меня сопровождать?