Естественно, Имильда прекрасно понимала брата.

Но сейчас ей ужасно хотелось, чтобы Уильям был с ней рядом.

Он бы наверняка придумал, как убедить мачеху не выдавать ее замуж столь поспешно.

Словно читая ее мысли, графиня сказала:

– Я знаю, ты думаешь об Уильяме и ждешь не дождешься, когда он вернется в Англию. Но ты должна понимать, что рано или поздно Уильям женится, а его жене вряд ли понравится, если ты будешь постоянно крутиться около него, как это было всегда.

– Но мне хорошо с Уильямом, – возразила Имильда. – Это так интересно – спорить с ним, обсуждая такие темы, о которых большинство молодых людей и никто из девиц не имеют ни малейшего представления.

– Это полная нелепость! – отрезала графиня. – Усвой, пожалуйста: ни одному нормальному молодому человеку не понравится, что жена умнее его, особенно если она постоянно ему об этом напоминает.

Помешкав секунду, она продолжала:

– Сегодня мы поедем еще на один бал. Надеюсь, тебе будет сопутствовать больший успех, чем до сих пор.

Графиня опять помолчала, после чего проговорила:

– А в пятницу мы отправляемся в поместье на стипл-чейз,[1] которые твой отец организует ежегодно. Мне еще не подали списка участников, но я его обязательно просмотрю и постараюсь убедить твоего отца включить в него по крайней мере одного молодого человека, который мог бы предложить тебе руку и сердце.

И она вышла из комнаты, оставив Имильду одну.

Девушка вскочила и подошла к окну, которое выходило в небольшой сад, расположенный за домом на Парк-стрит, принадлежавший ее отцу.

Как же ей хотелось очутиться сейчас в деревне!

Тогда по крайней мере она могла бы сделать то, что делала всегда, когда у нее возникала какая-нибудь проблема, – вскочить на лошадь и помчаться верхом куда глаза глядят.

В городе, правда, тоже были лошади, на которых они с мачехой катались по Роттен-Роу.[2] Но разве можно было сравнить эту чинную езду с той бешеной скачкой, какую она устраивала в Хасборн-хаусе в Хартфордшире?

Там Имильда вихрем мчалась по всему поместью отца, перемахивая через изгороди и заборы.

«Что же мне делать? – спрашивала она себя. – И что это мачехе в голову пришло немедленно выдать меня замуж?»

Имильда и представить себе не могла, что для дебютантки ее первый лондонский сезон прошел более чем удачно.

Обдумывая разговор с мачехой, Имильда пришла к неутешительному выводу: мачеха твердо намерена сделать все от нее зависящее, чтобы притащить ее к алтарю.

– Придется сопротивляться всеми возможными способами, – решила Имильда.

И в очередной раз пожалела, что Уильяма нет с ней рядом.

В тот вечер, прежде чем они отправились наверх переодеваться к ужину, к ним подошел отец.

– Мы должны разместить в нашем доме восемь человек, которые будут принимать участие в стипл-чейзе, – сказал граф жене.

– Я как раз собиралась тебя спросить, кого ты пригласишь.

Граф назвал семь фамилий, а потом добавил:

– И наконец этим утром я уговорил маркиза Мелверли к нам присоединиться.

– Мелверли? – воскликнула графиня. – Я понятия не имела, что ты с ним знаком.

– Я хорошо знал его отца. Мелверли-холл расположен милях в двадцати от нашего загородного дома. Однако с тех пор, как маркиз унаследовал титул, по-моему, он никогда не приезжал в Мелверли, что, естественно, не нравилось жителям поместья.

– Почему же он не ездил в собственное поместье? – спросила Имильда.

– Точно не знаю, – ответил ее отец, – зато мне совершенно определенно известно, что в высшем свете он пользуется весьма дурной репутацией.

– Но почему?

Граф вопросительно взглянул на жену, словно раздумывая, стоит ли прямо отвечать на вопрос дочери.

– Если хочешь знать правду, – вмешалась графиня, – маркиз ведет себя отвратительно.

– Однако, когда маркиз служил под началом Веллингтона,[3] он был награжден медалью за отвагу, – возразил ее муж.

– Очень может быть, – проговорила графиня, – но с тех пор, как он вернулся из оккупационной армии, он только и делает, что досаждает вполне достойным высокопоставленным людям, которым вовсе не хочется, чтобы их жен компрометировали и о них самих судачили, стоит им отвернуться.

– Вы хотите сказать, – проговорила Имильда, желая внести ясность, – что у маркиза было много любовных приключений?

– Слишком много, – решительно проговорила графиня. – Помяни мое слово, в один прекрасный день он попадет в большую беду.

– А жаль, – отозвался граф. – Он очень милый молодой человек и, как я слышал, необыкновенно умный.

– И какая из дам последней удостоилась его внимания? – ядовито спросила графиня.

– Полагаю, эта итальянская красотка, графиня ди Торрио. Я видел ее один или два раза. Необыкновенная красавица и, подозреваю, горячая, как огонь.

Граф рассмеялся собственной шутке, однако, заметив, что графиня показала глазами на Имильду, поспешно сменил тон:

– Ну, как бы там ни было, наездник он отличный, и я почти не сомневаюсь, что именно он выиграет стипл-чейз.

– Очень хорошо, что будет восемь мужчин, – заметила графиня. – Вместе с Имильдой дам тоже будет восемь. Значит, мужчин и женщин поровну. Будут еще судья с женой и твои друзья, герцог и герцогиня Кроукомб.

При упоминании последних в голосе графини прозвучал плохо скрытый восторг.

Она обожала приглашать гостей, носивших громкие титулы.

И впервые с тех пор, как она вышла замуж за графа, герцог и герцогиня Кроукомб, его давние друзья, намеревались остановиться в Хасборн-холле.

Весь остаток вечера графиня пребывала в отличном настроении.

Когда поздно вечером они вернулись с бала, мачеха, к облегчению Имильды, даже не стала расспрашивать ее, с кем она танцевала.

На сей раз графиня была занята предстоящим отъездом в поместье.

Подготовка к проведению стипл-чейза представлялась ей довольно сложным делом, учитывая, сколько участников должно было разместиться в доме.

– Полагаю, – заметила графиня, – что после путешествия и в ожидании стипл-чейза, который состоится на следующее утро, все захотят пораньше лечь спать. Как тебе известно, на вечере будут преимущественно мужчины среднего возраста. Единственной молоденькой и незамужней девушкой будешь ты.

Скачки с препятствиями проводились графом ежегодно.

Графиня была права: в них и в самом деле принимали участие мужчины среднего возраста, однако еще способные участвовать в подобных конных состязаниях.

«Болеть» за них приезжали либо вдовы, либо замужние женщины, у которых мужья не слишком интересовались скачками, а тем более такими сложными, как стипл-чейз.

В прошлом году в связи с кончиной жены графа скачки не проводились.

А в позапрошлом Имильда была еще слишком юна, чтобы принимать участие в торжественном ужине.

Правда, она украдкой наблюдала за гостями с галереи для музыкантов, которая располагалась над столовой.

Красота сидевших за обеденным столом дам потрясла.

Они и в самом деле выглядели великолепно.

Головы всех венчали тиары, которые имели право носить лишь замужние дамы, в ушах и на шеях сверкали бриллианты.

В столовой то и дело звучал смех.

Имильде казалось, что перед ней развертывается действие какой-то волшебной сказки, в которой однажды и она сама примет участие.

И вот теперь, когда она и в самом деле получила возможность участвовать в том, что казалось ей сказкой, Имильда испытывала разочарование.

Конечно, на балах и званых вечерах она видела много очаровательных женщин. Их сопровождали красивые и нарядно одетые мужчины.

Однако устраивать балы специально для дебютанток было не принято.

Их начинали «вывозить» в свет, где женщины постарше легко затмевали их.

Но даже если юные леди считали, что не получают достаточно внимания, им не полагалось роптать.

Они должны были быть благодарны за то, что могут наблюдать блестящее общество, которое являл собой лондонский бомонд.

Если бы Уильям принимал участие в стипл-чейзе, Имильда, конечно, получила бы огромное удовольствие от состязаний.

А так ей предстояло наблюдать за соревнованием совершенно незнакомых людей, нимало не переживая ни за кого из них.

Однако она видела, что ее мачеха пребывает в невероятном возбуждении.

Она была преисполнена решимости добиться, чтобы вечер имел грандиозный успех.

Для нее было крайне важно, чтобы все гости остались довольны оказанным им приемом и говорили бы о нем по возвращении в Лондон.

– А ты, папа, разве не будешь принимать участие в состязании? – спросила Имильда отца.

Она помнила, что, когда ей было двенадцать лет, отец выиграл скачки.

– Я собираюсь их судить, – ответил граф. – Я уже слишком стар, чтобы рисковать сломать себе шею. К тому же скачки – дело утомительное.

– Ах, как жаль, папа! – воскликнула Имильда. – Мне бы так хотелось, чтобы ты выиграл.

– Мне кажется, победителем будет молодой Мелверли, – заметил граф. – Ему всего двадцать семь лет, но он уже доказал, что во многих отношениях заслуживает уважения.

– Но его пороки губят его репутацию, – подала голос графиня.

– По-моему, ты к нему несправедлива, – укоризненно проговорил граф. – Веллингтон не наградил бы его медалью за отвагу, если бы он того не заслуживал. И как жаль, что его отец умер, когда сын был в оккупационной армии.

Помолчав секунду, он продолжил:

– А ведь Мелверли – один из самых богатых людей Великобритании и, кроме того, наследник одного из самых древних графских титулов. Род Мелверли восходит к самому Вильгельму Завоевателю.

Графиня промолчала, однако Имильда видела, что эти слова произвели на нее впечатление.

Вряд ли она теперь будет столь нетерпима к поведению маркиза.

На следующий день ранним утром они выехали в Хасборн.

Граф отправился в путь в своем фаэтоне, приспособленном для быстрой езды, и взял с собой графиню и Имильду.