Ольга Резниченко - Пустоцвет

- Да, - поспешно. - Вы же даже уже ходить умудрились. Так что - все ставки на скорое выздоровление. Авось завтра уже и в ЗАГС можно!.. - хохочет.

- А ребёнок?

Обмер, будто его расстреляли. Глаза округлились:

- Что ребёнок? - искреннее удивление.

- Что с ним? Я - беременна. По крайней мере... была, - сухим, дрожащим голосом прошептала, едва уже не плача, осознавая и без того... уничтожительный ответ.

Скривился вдруг. Поморщил лоб:

- Нет, - закачал неожиданно головой, его голос прозвучал испуганно, неуверенно, проседая от боли. - Не была...

- КАК? - ошарашенная, выпучила на него очи я. - Одиннадцатая неделя! У меня же... где-то анализы... заключение даже есть! - горько, отчаянно, едва ли не криком. Бесцельный взор около...

- Нет, - не отступает неумолимый Изувер. - Нет, Елизавета... - грохочет бездушный приговор, отбивая молотом по наковальне. - Не было, - добро как-то, заботливо прошептал (будто издеваясь) тщетно пытаясь успокоить меня. - В ту ночь, когда... тебя привезли, я как раз дежурил. Видел всё... собственными глазами, - кивает головой. - Не в секунду же на операцию. Анализы элементарные взяли, ваших опросили... Ребята из хирургии у нас толковые, как и в палате интенсивной терапии, где ты лежала после операции. Черт, да я здесь, у нас ... сколько раз тебе назначал анализы! Где-нибудь, да проскочил бы этот фактор: в крови, в моче!.. Хоть какая-то несостыковка, намек, но был бы! Но ничего... - обмер в молчании, немых рассуждениях. Миг - и резво добавил: - Или муж бы твой сказал!

Нервно выпучил на меня свои угли.

- Он не знал, - виновато прошептала, опустив взор.

Замер, не шевелясь.

Минуты - и снова громко, резво, в волнении:

- Ну, хочешь... УЗИ сделаем?! Завтра с ребятами из гинекологии договорюсь - и там уже без вариантов.

- А сегодня? - молитвой уставилась в глаза.

Выгнул брови. Секунды рассуждений - и сдался:

- Уже, конечно, очень поздно. И все, наверняка, разошлись, но... Жди... Ждите.

***

- Нет, милочка, - сдержанно проговорила пожилая женщина. - Нет здесь беременности. Более того... сама, наверно, знаешь? Да?.. - многозначительный взгляд мне в очи.

Вмиг виновато опускаю глаза, пряча горе и позор.

На ресницах заблестели слезы:

- Да, - едва различимым шепотом.

Закивала та головой:

- Ладно, ладно, вставай, вытирайся... Салфетки там, в углу.

Подчиняюсь.

- И ближайшее время... я не вижу, чтоб была какая беременность. Но точно не месяц назад. Рубцы есть, хотя уже почти все затянулись. Состояние удовлетворительное... в той мере, в которой... - задумчиво, врастяжку пробурчала сама себе под нос. Шумный вздох. Разворот ко мне, пытливый взор: - Аборт, да?

Обомлела я, пришпиленная к месту, забыв даже, что делала.

Но миг - и метнув пристыженный взор на своего врача, Артура Альбертовича, я тут же опустила быстро сорочку. Выровнялась, вытянулась, словно перед расстрельным взводом.

Не знаю, что и ответить.

Но и не надо было уже - та свое решила. Враз закивала головой женщина; разворот ко мне спиной; шумный, болезненный вздох - и цыкнула.

Враз по моим щекам потекли слезы. В момент отвернулась и я, скрывая позор и злость: нех** вам что-то объяснять, уроды.

Но вдруг движение, шаги - и обнял меня Афанасьев, прижал к себе:

- Ну, чего ты? - прошибая шоком до пят. - Всякое бывает... - тепло, заботливо, без капли порицания, неожиданно прошептал; невольно уткнулась ему в грудь носом, давя в себе незваные, жалкие рыдания. Провел, погладил меня по голове: - Ну-ну... Все мы ошибаемся... Всех нас испытывает судьба. Главное... чтоб потом вновь на те же грабли не наступать.

- А она и не наступит, - жестокое, циничное, грохочущими залпами в меня "человечной женщины-врача".

***

Заботливо довел, доставил обратно меня мой нынешний "спаситель", Артур Альбертович, до палаты. Помог даже забраться на кровать, лечь в постель.

Нырнула я под одеяло и тотчас, от позора прячась, уткнулась лицом в подушку. Малодушно давлюсь слезами, едва справляясь с тем, чтоб подавлять громкие, позорные рыдания.

Молчит. Шумные, тревожные вздохи - но на комментарии не решается.

Шорох - шаги на выход.

- А Вы бы могли... - будто током, меня пронзило прозрение. Резко дернулась, отчего сразу взвыла от боли. Мгновения, дабы совладать с собой, - и навожу фокус. Взор в лицо, застывшему в удивлении, врачу.

- Слушаю... - тревожно.

- А Вы бы... могли не говорить пока... не сообщать никому из моих... что я пришла в себя. Очень прошу...

Секунды внутренних рассуждений, споров - и сдался:

- Могу. - Помолчав немного: - Но только... до утра. А там - сами понимаете: на меня давят.

Закивала я головой, живо стирая с себя позорную слабость. Пытаюсь улыбнуться (коряво, криво, но искренне):

- Спасибо!

Позорный всхлип вырвался из моей груди остаточным выхлопом.

Стоит, сверлит меня взором - не уходит почему-то мой Доктор. Думает.

И вдруг:

- Такое ранение... - задумчиво; взгляд стал бесцельным, теряя фокус, поплыл около, - и не задеть ничего... жизненно важного... - внезапно очи в очи: сцепились наши взоры в немой схватке. - Как по мне, это - чудо.

- Что? - не могу понять, к чему это он.

Игнорирует. Ведет свою мысль дальше:

- Всё обошлось - Вы выжили... и даже... не скажу, что сильно пострадали. А значит... для чего-то это нужно было.

Обомлела. Секунды, минуты... тугих, тяжелых размышлений - и осмеливаюсь:

- Для чего? - горько, обижено. Злобно.

Рассуждения, сомнения. И в итоге - его молчание.

А потому решаюсь я продолжить:

- И ради чего мне теперь жить?

Но не среагировал привычно... как все. Не удивился. Даже не вздрогнула ни одна мышца на его лице. Мерно, уверенно, спокойно ответил:

- Не ради ЧЕГО... а ради КОГО, - в глазах его вспыхнул странный огонек, будто ведя за собой в туманные дали своих собственных давнишних трагедий и рассуждений, ведя в глубины... своей души. Продолжил Афанасьев: - И не мне Вам рассказывать, что такие люди... рядом с Вами есть, - будто выстрел в сознание, укор в... сердце.

Обомлела я, боясь даже вздохнуть.

Минуты борьбы взглядов - и вынужденно сдаюсь. Ведусь, стыдливо пряча очи:

- Но что я Ему подарю? - обреченно. Щеки запылали, вторя моему позору и собственной никчемности. - Что? Кроме слёз... - Решаюсь рубить откровения дальше: - Ничего?.. - и самое жестокое, на что способна моя душа... относительно самой себя: - А без меня - у него был бы шанс на счастье.

Тихо, язвительно... рассмеялся внезапно Доктор, словно протащив меня через мясорубку. Оцепенела я в удивлении. Миг - и нашла силы обрушить на него взор.

Отозвался учтиво:

- Как же... вы любите за нас всё решать... милые наши, ЛЮБИМЫЕ женщины, - едко, откровенно дерзко, прошептал тот. Немного помолчав, продолжил: - А ведь у каждого - своё понятие о счастье...

Ухмыльнулся враз печально. Шаги ближе - и присел на стул, у койки.

Взгляд пустил около, а после - утопил в пол. Шумный, тяжелый вздох, давя внутри себя забурлившие эмоции...

- Мы с моей женой уже лет двадцать, как женаты. А детей всё нет. И не будет, - убийственным грохотом слова. - Диагноз ей поставили. Она в слёзы... вот как ты. Не сразу, правда, - протянул многозначительно, - но было. Ой, как было!.. - скривился от боли. Но миг - и совладал с собой. - "Чужих, - кричит, - не хочу, своих хочу! Но их не будет!" И как давай за меня решать: бросай, говорит, и вали на все четыре стороны... счастье иди, мол, нормальное, не бракованное, ищи. "Настоящее"... Господи, помню, как я ... ржал истерически с этого слова. Поня-тия. "Настоящее счастье". Я даже, сам для себя, толком не осознавал, что ОНО значит, это ваше счастье, "настоящее". Как ОНО для меня выглядит. Зато она, Вы... умницы-красавицы, во всём эксперты: быстро решила за меня, - сглотнул слюну шумно, болезненно. - Я же ее лет шесть добивался, Аньку свою. Как встретил на первом курсе - так и влюбился, накрыло с головой. Ходил, что дурак по пятам. Поначалу она на меня скромно фыркала, потом боялась, потом избегала, потом орала, что ненормальная... а после - игнорировать стала. А я ходил, добивался... Цветы, подарки, внимание... И главное... чувствую же: моя она, моя! И вот - выпускной, клятва, дипломы. Я с цветами к ней. Так, думаю, сейчас, как всегда, пошлет - и я пойду, бухать с друзьями. Ан-нет. Не сегодня. Внезапно взяла мой букет. Я стою ошарашенный и не знаю даже что сказать, что сделать. Глаза вылупил, и аж дышать страшно. Думаю, сейчас как заедет им по морде... а там розы, шипы ух какие... - я и попрощался уже мысленно с жизнью. А она - нет. Растянула на устах улыбку и как выпалит: "Да". Я еще больше оторопел. Язык онемел, ноги подкашиваться стали. Спустя минуты такого остолбенения и сам не понял, как пошутил: "Че "да"? И замуж, что ли, готова за меня пойти?!" А она: "Ну да". Так на следующий день и пошли в ЗАГС, заявление подали. А вскоре - и поженились. Это ее отец, оказывается, категорически против меня был. Ультиматум ей поставил: сначала учеба, а дальше - делай, что хочешь. Не думал старик, что она исполнит затеянное. Поставили пред фактом: завтра венчание. Хотите - приходите, нет - ну, что уж тут: не особо-то и расстроимся... - Немного помолчав, продолжил Афанасьев: - И теперь она мне заявила: иди, броди... ищи че-то там... что другие... счастьем считают, - внезапно обрушил, уставил взгляд мне в глаза. - А зачем оно мне без нее? Пусть даже бы с десяток мне какая нарожала. Зачем? Я без своей Аньки - никто, и ничего другого мне не надо. Так что... - закачал головой, - не надо решать за нас, что для нас "счастье". Если мужчина любит женщину, то он любую ее примет: без рук, без ног, с детьми чужими, или без... своих. Лишь бы с головой: причем в обоих значениях.