— Мить, — начала она мягко, — ну извини, я погорячилась. Я ведь на самом деле так не думаю, что это ты Ленку убил. Я верю, что ты ни одного письма не уничтожил. Не кипятись. Езжай лучше на работу, там Надежда Петровна, наверное, уже с ума сходит. Только не говори ей, что меня видел, ладно?

— Никуда я не поеду! — оставался непреклонным Митька. — Я буду сидеть здесь, пока ты не прочитаешь все, что сочтешь нужным. А когда ты закончишь, я сотру все письма, чтобы больше НИКТО не лез в Леночкину жизнь.

— Мить, ну кончай дурить! — заныла Люся. — Я ведь уже извинилась. Считай, что я неудачно пошутила.

— То есть я уже могу все стирать? — спросил Безбородов, хватаясь за мышку.

Такого г-жа Можаева допустить не могла. Чтобы в безвестность сгинуло все, написанное по поводу и без повода?! Все, написанное с расчетом, что это будет кому-то пересказано или зачитано? А также посланное в надежде, что это больше никто не увидит? Нет! Это… Это… Люся не могла подобрать слова. «Это просто разбазаривание эмоциональных ресурсов!» — чуть было не вскрикнула она. Но, конечно, не вскрикнула, а молча выхватила мышку из рук Безбородова и яростно принялась читать.

Рекламу она, естественно, как и в прошлый раз, даже не стала открывать. Первые два письма, из тех, что она читала вчера, она пролистала. Третьим шло Митькино. Люся хотела было его пропустить, но Безбородов решительно ткнул в него мышкой:

— Нет уж, читай! И не говори потом, что я Чикатило!

Люся, испытывая невероятное чувство неловкости, принялась читать…


Прошел час… Прошло два… А Люся все сидела и читала. Митя уже пару раз сбегал к кассе, чтобы продлить время доступа к сети, выкурил пять сигарет и два раза объяснил матери по мобильнику, что в посольстве сегодня просто огр-ромная очередь.

Г-жа Можаева выпила три капучино, съела два пирожных и отгрызла себе один ноготь. Последнее ее особенно огорчило.

Впрочем, еще сильнее Люсю огорчало то, что, как назло, почти все письма, которые она пробегала глазами, сильно уступали ее первым опытам перлюстрации. Как будто бы сломался волшебный фонарь. Он больше не приоткрывал никаких невероятных тайн, не показывал ничего завораживающего, будоражащего воображение и повергавшего в ужас.

Прошла уже целая вечность, часы показывали начало четвертого, а Люся только подбиралась к 52-му письму. Причем, перелопатив такой объем корреспонденции, она выяснила лишь секрет Ленкиной стройности. (Оказалось, что она жрала какие-то отвратительные таблетки, препятствующие усвоению жира. Из-за них после каждого приема пищи это жир просто… эээ… Как бы это помягче сказать? В общем, вытекал в своем жирообразном желтом виде оттуда, откуда такой гадости и положено вытекать. Брр, какая мерзость!

И об этом Зайцева не постеснялась написать той самой Манюне, которая осчастливила ее фотографией знака Артемьева.) Остальные письма были вообще ни про что. Типа:


Привет, как дела? Блин, меня этот матан уже достал. Сижу, пишу шпоры к экзамену. Как твоя педагогика? Кстати, смешная фигня, рекомендую посетить: http://www.ipu.ru/hobby/humor/nastroen.htm.

Правда, прикольно? И еще вот сюда сходи: http://mastering.newmail.ru/test1/test3.htm.


Конечно, это забавно, но не ужас как забавно. Люди же, когда пишут письма, должны подозревать, что их будет читать кто-то еще и ему тоже должно быть интересно.

— Мить, может быть, все-таки хватит на сегодня? — взмолилась Люся. — Давай я завтра дочитаю то, что осталось?

— Нет уж. Либо сегодня, либо никогда. Как только ты закончишь, я уничтожу всю эту переписку, — оставался непреклонным Безбородов.

Сломалась г-жа Можаева около шести вечера, едва перевалив за сотое послание. Она чувствовала себя выжатой, как лимон. Безбородов уже тоже места себе не находил от скуки. Люсе казалось, что у нее начинается аллергическая реакция на буквы, на компьютер и на письма. Она откинулась на спинку стула и тяжело махнула рукой:

— Бог с тобой, стирай! И обещаю больше с тобой на эту тему не заговаривать.

Митька молча принялся уничтожать архив Зайцевой.

— Теперь я могу, наконец, идти? — с надеждой спросила г-жа Можаева и встала.

— Ты мне веришь? — спросил Безбородов, продолжая орудовать мышкой.

— А что мне остается? — уклончиво ответила Люся, переминаясь с ноги на ногу.

— Все с тобой ясно, — тон Мити не предвещал ничего хорошего. — До свидания.

— А ключи от машины?

Безбородов положил на столик перед г-жой Можаевой ключи, и она потрусила к выходу.

— Стой! — окликнул ее Безбородов.

— Что еще? — нехотя обернулась Люся.

— А тебе не приходило в голову… У меня есть такая мысль… Возможно, там, на небе, ошиблись, выдав три одинаковых знака… А потом решили исправить ошибку, попросту убрав один из них вместе с человеком…

— Убралось-то сразу два, — не согласилась Люся.

— Почему тот, кто ошибся единожды, не может ошибиться дважды?

* * *

Уставшая, как будто после изнурительного труда, г-жа Можаева поплелась за своим автомобилем. Больше всего ей хотелось поскорей попасть домой, принять душистую ванну и завалиться с картами на кровать.

Когда она уже завела мотор, зазвонил мобильник. Это был Андрей.

— Хай! — деловито выпалил он. — Какие у тебя сегодня планы на вечер?

— Вообще-то я сейчас собиралась домой, принять ванну и улечься спать. А ты разве не во Франции?

— Спать в такую рань? — проигнорировал вопрос Андрей. — Неужели ты так плоха, моя старушка? — удивился Артемьев. — Давай лучше подъезжай ммм… Ты где вообще территориально?

— Я на Новослободской.

— Отлично. Давай тогда встретимся в интернет-кафе…

— Нет, только не там! — взмолилась Люся, которой стало плохо от одного этого словосочетания.

— Ну ладно, — с недоумением согласился Андрей. — Тогда в «Елках-Палках» через минут сорок, устроит?

— И что дальше? Зачем? Мне правда хотелось бы полежать. Сначала в ванной, а потом в постельке.

— Подруга, нельзя так деградировать. Не будешь делать над собой усилий — скоро состаришься. И вообще, обещаю, что дома ты будешь к передаче «Спокойной ночи, малыши».

— Ладно, согласна, — заинтересовалась г-жа Можаева. — Приезжай в «Палки».


Андрей, как и обещал, появился в «Елках-Палках» ровно через сорок минут. Люся скромно пила уже второй стакан кваса. Влетевший в зал Андрей ограничился осетриной на гриле, тортом «Наполеон» и гороховым супом, заботливо поинтересовавшись у Люси, чего это она ничего не ест. Когда г-жа Можаева безыскусно сослалась на строгую диету, одобрительно хмыкнул в том смысле, что сбросить пару-тройку килограммов ей совсем не повредит. И приступил к беседе:

— Как ты смотришь, чтобы на выходные в загородный пансионат съездить? Может, подружек еще каких-нибудь позвать твоих?

— Каждый опять платит сам за себя? — с нехорошей улыбочкой спросила Люся.

— Ну да, а ты что, не можешь, что ли? — совершенно серьезно спросил Артемьев. — У тебя дефицит времени или денег?

— Вообще-то и того и другого, — почти правдиво ответила Люся. — Так что извини, тебе, наверное, придется найти какую-нибудь другую, более располагающую… располагающую ресурсами девушку.

— Да, скверно, что ты меня заранее не предупредила, что у тебя все так плохо, теперь времени-то до выходных совершенно в обрез, — даже не потрудившись прикинуться джентльменом, сказал Андрей.

— А что Франция обломилась? Визу не дали? — с притворным сочувствием спросила г-жа Можаева.

— Да, там сложности кое-какие, непредвиденные обстоятельства, — вяло отмахнулся Андрей.

— Не сказали, почему отказ?

— Да виза у меня уже давно на руках. И билеты. Просто меня сегодня прямо в институте следователь посетил и взял подписку о невыезде.

— О как! — изумилась Люся. — В чем тебя подозревают?

— Но-но! Пожалуйста, не надо вот этого. Я — свидетель. Всего-навсего свидетель. Причем вообще не очень понимаю, свидетель чего.

— То есть как это? Неужели тебе даже не объяснили, в чем дело?

— Объяснили. Но как можно было записать меня в свидетели убийства, если меня там вовсе не было? Если есть десяток людей, которые могут подтвердить, что как минимум часа четыре перед убийством, включая сам его момент, я был совсем в другом районе города? Профессионализм следственных органов вызывает определенные сомнения.

— Но почему-то же все-таки с тебя взяли подписку? — прервала его поток сознания Люся.

— Просто часа за два до… инцидента я разговаривал с покойницей по мобильному телефону.

— Ну это тоже немало, она могла тебе что-то сказать, — предположила Люся. — А о ком идет речь, если не секрет?

— Да так, ничего особенного. Одноклассница бывшая.

— И о чем вы разговаривали? — живо заинтересовалась г-жа Можаева, тут же догадавшаяся, что речь идет о Зайцевой.

— Да ничего особенного, тривиальный девчачий бред. Типа «ты отравил мне жизнь», «я без тебя умру», «вернись, я все прощу» и тому подобное.

— В смысле «вернись»? У вас с ней что-то было?

— В том-то и дело, что ничего. В школе даже за одной партой не сидели. А в понедельник она мне звонит: надо срочно встретиться. Ну встретились. Она мне давай в лицо своей рукой тыкать, мол, у нее такой же знак на запястье, как у меня, и теперь я обязан на ней жениться. Но это же несерьезно!

— Как это несерьезно? А для чего же тогда вообще эти знаки, если не для этого самого? — оторопело спросила Люся.

— Ну не так же категорично все, Люсенька, — Артемьев даже посмотрел на г-жу Можаеву с некоторым сочувствием, как на больного ребенка. — Это же мы как бы консультацию и рекомендацию у специалистов получили. Но если уж очень противно — можно и не следовать советам. Я так понимаю. Ведь, выдавая знак, нам не отключили голову. Разве нет? Мало, что ли, Оттуда уже ценных указаний поступало: типа не убий, не укради, не возжелай. Но все как-то не особо прислушиваются…