— Вы Олеся? — спросила женщина, улыбаясь ярко подкрашенными губами.

Леся почти сразу все поняла, тихо ответила:

— Да.

— Вы знаете, который час?

— Вы Лариса?

— Да, я Лариса, мама Маши, вашей ученицы. У вас роман с моим мужем. Был.

— Вы бывшая жена Андрея.

— Матери детей бывшими не бывают. Зачем вы звоните в такой поздний час?


— Я не звонила, вы позвонили мне.

— Андрей не может ответить. Он спит. Он очень устал. У нас был очень долгий разговор, и мы все решили.

— Что именно? — Леся с трудом разомкнула непослушные губы.

— А почему я должна перед вами отчитываться? — Лариса подняла брови точь-в-точь, как Виктория Дмитриевна, бабушка Мани. — Впрочем, Андрюша упоминал, что вы помогали ему с кофейней. Спасибо, от души. Что ж… Мы продаем здесь бизнес и уезжаем. Разве Андрей вам не сказал?

— Нет.

— Странно. Хотя, зная, как он устал… — Лариса повернулась и поменяла вид камеры.

Леся увидела Андрея, лежащего на двуспальной кровати. Он раскинулся на подушках, выгнувшись назад. Плечи его были обнажены, кадык дергался, покрытые щетиной щеки запали. Он спал.

— Пожалуйста, Леся, — Лариса переключила изображение на себя. — Примите это. Не беспокойте больше нас… Андрея. У нас болеет дочь, такое ощущение, что собирает все вирусы, и эта русская медицина… Нам предстоит переезд, привыкать будем друг к другу заново. Вы ведь интеллигентная…

Не в силах больше слушать, Леся нажала на кнопку отключения.

Андрей проснулся, когда за окном рассвело. Не сразу вспомнил, что случилось, а по привычке последних дней, стал перебирать в голове дела на сегодня. Голова думать отказывалась, по телу пробегала дрожь, очень неприятная, хотелось залезть под одеяло и свернуться в клубок. Угораздило же!

Он медленно сел, пошевелил языком во рту. Отвратительно. Горло словно железным ершиком продрали. Обнаружил, что раздет до пояса, нахмурился, потянулся за рубашкой, висящей на спинке стула. Вчера, поняв, что не в состоянии добраться домой, наглотался лекарств, выписанных Мане и заснул в гостевой у Синельниковых. Виктория Дмитриевна расщедрилась на теплое одеяло — знобило Андрея не по-детски. Таблетки и порошки немного подействовали, на ногах держаться он уже мог.

В ванной он ополоснул стаканчик из-под щеток, развел в нем порошок и выпил. Н-да. Такого с ним давно не было. Организм стрессанул, что ли? Дерьмово все это. Поездка откладывается, в ГИБДД с покупателем машины сходить сегодня не получится, и вообще. Что там Леся? Как прошло ее прослушивание? Пусть сколь угодно повторяет, что ей все равно — это ее шанс, Андрей чувствует. Нужно позвонить, поддержать, уговорить, если нужно. Костик уверял, что Низовцев — серьезный мужик. Ну раз с Петровским сдружился, то так и есть. Сейчас не до ревности, ни ему, ни Лесе. Вон он, вообще в доме бывшей ночует. Ну, Леся поймет, когда узнает, что он от дочки заразился.

Он вышел в коридор и пошел к Мане, пошатываясь на ходу. Ей все еще было плохо, но в отличие от него, она переносила инфекцию гораздо легче. Маняша спала. На тумбочке у кроватки стояли бутылочки с сиропами. Андрей поцеловал дочь в прохладный лобик, вышел в коридор. Где Лара? Где эта мать хреновая, которая, вместо того, чтобы с дочерью сидеть, шарахается от той, как от чумной?

Виктория Дмитриевна, встреченная Андреем в коридоре, тоже плохо себя чувствовала. Эпидемия какая-то.

— Такси хоть вызови, — хрипловато сказала она, пряча глаза, — сам за руль не садись. Ты еще на машине?

Андрей кивнул. Вчера он стал свидетелем очередного скандала в доме Синельниковых. Мать и отец инициативу дочери по разорению бывшего мужа и дележу дочери не одобряли. Они любили Маню, хоть и по-своему. Они подступали к Ларисе снова и снова. Та орала, что делает все ради семьи, и от Мани отказываться не собирается. Приведет бизнес в порядок и вернется. Когда, спрашивали родители, еще через четыре года?

— Ты от Машеньки? — спросила Виктория Дмитриевна. — Температура есть?

— Вроде нет, — ответил Андрей с сомнением — у него самого губы были как угли.

Он вернулся в гостевую, собрался. Беспокоил его один момент — снятая перед сном рубашка. Да, он заснул, словно в адское подземелье провалился — жарко, зябко, картинки, голоса над ухом. Но если б мог, и в туфлях бы лег, чтобы быть наготове — Лара пока не оставляла своих попыток его соблазнить. На какое-то время грипп стал его защитой. Ему пришлось провести в доме Синельниковых несколько вечеров, Лариса торговалась, как базарная баба. Чем дальше заходило дело, тем злее она становилась. Жадность и желание удержать около себя бывшего боролись внутри Лары, заставляя ее терять самообладание.

Что-то шевелилось в голове, какое-то воспоминание: от кого-то он там, в своем подземном бреду, отбивался.

Андрей взял в руки телефон. Увидел сообщение Леси:

> ты был прав, кофе-мастер, дело того стоило. ты еще в городе? скучаю по тебе.

Он начал набирать ответ:

> я и не сомневался. тот, кто рожден быть звездой, рано или поздно ей станет. хочу подробностей. был с маней. приболел. теперь болеем вместе. поездка отложилась. работаешь? когда тебе позвонить?

Сообщение ушло. Андрей ждал. На экране возле текста висела одна галочка. Спит? Телефон отключила? Сети нет? Он набрал Лесю, прослушал сообщение о том, что нужный ему, горячо любимый абонент выключил свой телефон. Может, осталась у Кости? Там иногда связь пропадает. Андрей слегка заволновался. Нет, он не ревнует, учитывая, где сам сейчас находится, просто… Сообщение все еще не было доставлено, и смс о том, что абонент появился в сети, тоже не приходило. Может, глючит мессенджер? Он решил позвонить Лесе через другой, тот, в котором они общались «в открытую». И увидел исходящий вызов.


… Лариса спала в маске для сна. Эта маска всегда Андрея раздражала — на ней были вышиты раскрытые глаза. Он смотрел на спящую Ларису. Она преобразилась в последние дни, на те деньги, что он ей дал в счет будущей «сделки», привела себя в порядок, похорошела. Красота снаружи — гниль внутри. И в эту женщину он был влюблен? Да что врать? Никогда он ее не любил, одна похоть между ними и была.

На тумбочке возле кровати стоял стакан с водой. Лара очень серьезно относилась к увлажнению кожи и потреблению жидкости. Еще лет десять, а то и больше, будет мужикам жизни портить. Но с него хватит. Он взял стакан и вылил воду Ларе на лицо и голову. Она взвизгнула, подскочила, села, оплевываясь, стаскивая с себя вышитые глаза. Потом с гневом заорала:

— Ты чего?

— Дура ты, Лариса, — сказал Андрей. — Когда фотки удаляешь, нужно галочку ставить «удалить с этого устройства». Стоит отвернуться, и ты уже здесь, за спиной, с ножом.

— Ой, ой! — зло воскликнула Лариса. — Зато твоей клуше был урок! Рано или поздно кто-нибудь другой, не я, ей такую фотку пришлет! Ты же бабник! Горбатого могила исправит!

— Слушай, Лара, — Андрей схватился за горло, в котором резко закололо, — слушай меня внимательно…

Он приблизил к ней лицо, и она брезгливо отодвинулась.

— … или ты делаешь то, на что согласилась… более того, после того, как мы с Лесей поженимся, даешь согласие на удочерение Маняши… или я найду этим деньгам более достойное применение! Обращусь-ка я к Петровскому. У него в пациентах есть прекрасный юрист, лучший в городе. Вот поверь, не вру! Все пущу на то, чтобы доказать, что ты плохая мать! И докажу! Думаешь, нет? Такую базу доказательную соберу! Не веришь?

У Ларисы в лице мелькнул страх, недолго, на одну секунду, но и этого Андрею было достаточно. Он встал и кинул, выходя:

— Завтра же документы подпишешь, или пеняй на себя.

Он все-таки сел за руль — происшедшее его взбодрило — но ехал медленно и осторожно. Выходя из машины, погладил ее по капоту. Они толком и привыкнуть друг к другу не успели, а уже расставаться.

Сейчас он примет душ и пойдет к Лесе, поползет, если надо. Они поговорят через закрытую дверь, он все объяснит. Если она не дома, будет искать. Говорят, первые часы после атаки на сердце — самые важные.

Андрей с трудом карабкался по лестнице, теряя силы с каждой ступенькой, чувствуя себя беспомощным младенцем. Не вырубиться бы. Он дошел до площадки третьего этажа, поднял глаза и увидел Лесю. Она сидела на ступеньках и смотрела на него пустым усталым взглядом. И вскинулась, вскочила, уронила сумку, сделала шаг. Андрей быстро вытащил из-под воротника шарф и прижал к лицу, крикнул:

— Нет! Не подходи ко мне!

Глава 17

Леся сделала еще несколько шагов, зацепила носком сапога сумку, оттуда посыпались скидочные карты, тюбик помады заскакал по ступенькам, улетел в лестничный пролет. Леся стояла и смотрела на Андрея так, что он быстро заговорил, про болезнь Мани, долгие переговоры с бывшей, неожиданный приступ слабости, которую он долго не мог определить как грипп, потому что уже забыл, что это такое — болеть. Говорил он немного невнятно из-за шарфа и больного горла. Когда он добрался до момента с телефоном и разоблачением Ларисы, Леся опустилась на ступеньку и глухо сказала:

— Заболел. Спал. Слава богу.

Затем она охнула, вскочила и бросилась к Андрею. Он замахал на нее рукой, но она вцепилась в него и потащила наверх, ступая по рассыпавшимся веером картам.

— Осторожно, — прохрипел Андрей. — Упадешь. Сумку надо собрать.

— Соберу, — сказала Леся. — У меня телефон разрядился. Я чуть с ума не сошла! Хорошо, Таня сразу объяснила, что эта… су… стерва и не на такое способна. Рассказала мне пару историй из своего опыта общения с Ларой. Я тут два часа сижу. Всех твоих соседей на работу проводила!

— Бывших соседей, — виновато просипел Андрей.

— Ключи давай. Ох!

Она постояла в прихожей среди коробок с добром, упакованным Андреем накануне поездки к Ларисе. Андрей вполз в комнату, Леся помогла ему стянуть пальто и улечься на диван, сходила на лестничную площадку за сумкой. Из кухни появился Маркиз, обошел диван по большой дуге, демонстративно «не замечая» хозяина, как всегда невесть где загулявшего, потоптался у ног Леси, запрыгнул ей на руки. Леся подошла и потрогала лоб Андрея.